Задумывая чёрные дела На небе ухмыляется луна. А звёзды, будто мириады стрел.
Ты рос быстрее остальных в классе: сначала телом, потом умом. Картмана это бесило всё больше с каждым годом, месяцем, — да что там! — днём. Жирный кусок самовлюбленности так помешался на том, чтобы сместить тебя с первых строчек популярности в классе, что сам не заметил, как начал падать всё ниже и ниже, пока не разбился о камни собственного эгоизма. Всего-лишь два года, а за это время ты смог достичь таких высот, которые нам лишь снились. За твоей спиной таилось столько грязи и перешёптываний, что от вибрации голосов воздух сдавливало и трясло, как плотно закрытую банку. И только тебя это никогда не касалось: ты быстро привык к такой «популярности», поэтому не придавал значения злым языкам и завистливым слухам. Грязь, в которую силились окунуть тебя, была бережно перемешана тобой и скормлена всем желающим. Ты каждый раз мерзко ухмылялся и показывал фак — свою визитную карточку. Но больше всего меня раздражало моё поведение. Я не просто увидел в тебе нового лидера, а буквально стал твоим фанатом. И пусть я не сразу осознал, как это случилось, но твоё появление всегда отзывалось волной жара во всём теле. Мной немедленно одолевало бушующее желание поскорее лицезреть, как подошва твоего кроссовка впечатывается в очередное искаженное злостью и удивлением лицо какого-нибудь неудачника, что тело пронизывали мурашки одна за другой. Такое называют влюбленностью — почти дикой, как у оголодавшего льва без ласки самки, почти что-то схожее с жаждой испить воды после долгого пути под палящим солнцем пустыни. Меня накрыло сразу. Как-будто огромной ледяной волной, затягивающей в свои темно-синие глубины и опутывающей все конечности тугими отростками. Мне так выбивало воздух из лёгких только после драки с Токеном (я не смог удержаться и захотел набить ему морду за Венди), когда его ботинок ударил мне по груди, отчего аж слёзы из глаз брызнули. С тобой слёз не было, но мне всё равно было невероятно трудно восстановить дыхание и почувствовать себя живым. Многие задавались вопросом: «Откуда у этого парня вдруг такая харизма?». Я не спрашивал себя. Вместо этого я всячески выглядывал тебя в раздевалке, прячась за дверцей шкафчика, гипнотизировал потухший экран телефона, в котором так четко отражалась твоя улыбка, норовил всё время урвать твой хотя бы мимолетный взгляд, немедленно отводя свой в сторону, как бы постыдно мне потом за это не было. Через каких-то пару дней Кайл начал расспрашивать о моём поведении, списывая его странности на переходный возраст, большое количество кофеина в крови и недостаток женского внимания. Я срал на это внимание, но отказывать другу не стал. В клубах отчетливо пахло духами, травкой и потом, мы пили коктейли, прыгали по танцполу как кучка обезьян и закрывались в туалете, чтобы перевести дух и покурить в грязной кабинке. Кайлу это нравилось чуть меньше, чем Кенни, которого под конец приходилось буквально выносить на руках и запихивать в такси. Мне не нравилось совсем, но я постыдно втягивался в рассматривание стройных ножек у официанток.Ловя на мушку силуэты снов, Смеётся и злорадствует любовь И мы с тобой попали на прицел.
На Хэллоуин в школе все нервничали, особенно девчонки из театрального кружка и учителя, которым предстояло следить за организацией праздника. Наш класс тоже впрягли наравне с остальными: поставили перед фактом, что мы и еще парочка других классов будем украшать актовый зал перед балом и дискотекой. Уроки отменили, поэтому с самого утра мы собрались в зале и после долгих споров разделили обязанности с помощью жребия. Венди с несколькими другими девчонками с удовольствием взялись за вырезание больших навесных букв и других бумажных украшений, Джимми с парой ребят репетировали юмористическую сценку в углу, не мешая остальным, а я взял на себя роль грузчика, если можно так сказать. Мы таскали большие коробки для театралов, потом подвезли грузовик с тыквами и большим уродливым чучелом с чьей-то фермы. Пока мы тащили её через весь двор, Марк чуть не задохнулся от попавшей в нос соломы, а я — от накатившего смеха. Заметившие это Майк и Скотт чуть не выронили парту из рук, смеясь в голос. После этого нам разрешили немного отдохнуть, а позже идти помогать с превращением тыквы обычной в тыкву праздничную. И чем уродливее и страшнее, тем однозначно лучше. Я отказался от предложения Скотта пойти выпить кофе из автомата. Стянул с себя перчатки и сунул в карман грязных джинсов, отправившись на улицу. Асфальтная дорожка была мокрой от недавнего дождя, но некоторые из учеников бегали босиком, наступая в лужи и смеясь, да и несмотря на общую занятость, атмосфера вокруг царила дружественная, вдохновляющая. Как раз под стать предстоящему празднику. Я перешёл через весь двор и заглянул в саму школу. Только спящий на посту охранник, да пара играющих в телефоны учениц, которых по всей видимости тоже отпустили на перерыв. Проигнорировав существование всех троих, я свернул по коридору направо, поднялся по лестнице на третий этаж и закрылся в одном из классов. Спустя минуту я уже сидел у раскрытого окна в темном помещении и курил, равномерно щелкая зажигалкой как часы, отсчитывающие секунду за секундой. Выпустив дымок изо рта, я опустил взгляд на свои руки, которые были украшены новыми занозами и шрамом поперёк левой ладони — результатом одного из неудачных розыгрышей в пятом классе. Я до сих пор помню, как лезвие ножа коснулось кожи и рассекло её вместе с мясом, как теплая кровь брызнула на лицо и стену кухни, а ребята, стоявшие рядом, просто смотрели и молчали от шока. Сигарета быстро тлела в пальцах, а я сделал всего несколько затяжек, после чего просто выбросил окурок в окно на сырую траву и опустил голову на сложенные руки. Как сон окутал мой подростковый разум, я не заметил. Но мне было приятно видеть то, что Морфей уготовил для меня в этот раз. Мои ноги — босые и чистые — стояли на мягкой девственно-зелёной траве, вокруг было по-летнему тепло и уютно, стояла тишина. Я попытался вдохнуть, но не почувствовал ровным счётом ничего, и решил, что сделаю это в другой раз. Мне было всё равно, что со мной и где я нахожусь. Я просто шёл вперед и почему-то осознавал, что улыбаюсь во весь рот, как если бы сбылась моя давняя мечта, а всё прочее уже не имело значения. Но вдруг поляна начала наполняться вечерней чернотой, трава опустилась, словно прилегла, и впереди показался человеческий силуэт. Сначала мне показалось, что это просто удачная игра теней, искорёженное в такой форме дерево. Но затем силуэт шевельнулся и поманил к себе рукой. Меня, как ни странно, не пугал его вид и то, что лица я не могу рассмотреть, поэтому я доверчиво пошел к объекту, ощущая лёгкое покалывание в оголённых плечах и спине. Между нами с каждой секундой сокращалось расстояние, а нетерпение во мне росло ещё быстрее — как шарик для ванной. Внезапно я понял, что поднимаюсь по какому-то пригорку, и это заставило меня вдохнуть полной грудью. Лёгкие обожгло почти как в реальности, я зажмурился и потянулся рукой вперёд, в надежде схватить незнакомца хотя бы за край одежды. Увы, тот был нагой, как и я. Во мне всё надломилось, когда я понял, что не могу почувствовать тепло чужой кожи под своими пальцами, а её обладатель оказался ко мне лицом к лицу и растянул бледные губы в до боли знакомой ухмылке. Он смотрел на меня, и я будто бы тонул в его глазах, мне стало страшно, что он сейчас отвернётся и никогда больше не посмотрит на меня как сейчас. Я попытался ещё раз взяться за него, но всё было тщетно: тот, чья ухмылка отозвалась во мне настоящей бурей, через секунду выпрямился и смахнул с плеча невидимые пылинки, которые попали мне на нос и заставили звонко чихнуть. В тот же миг страх сковал меня, потому что впереди не было уже ничего. Он пропал, будто его сдуло. И небо сию секунду со звуком падающего самолёта рухнуло на меня. И только та ухмылка стояла перед глазами, а губы его шептали: — …оров… Что? Я не понимаю! Повтори, молю, повтори! — Будь здоров. Я распахнул глаза, как после кошмара, и уставился перед собой. Ты сидишь напротив, и как-будто ждёшь от меня чего-то, а у меня в голове и пары слов не вяжется. Очень нервно оглядевшись, я понял, что действительно спал, и за это время в классе успел появиться ты и включить свет. А ещё я чихнул, а ты пожелал мне здоровья. Дважды. Неужели я попросил вслух?.. — Крэйг, а… Почему?.. — Я глотал слова как горячий чай и глупо хлопал глазами, пока ты поднимался со стула и совал руки в карманы своей черно-синей толстовки. — Тебя ищут там. Слишком долго спишь. — Он подошел к двери, взялся за ручку и уже почти вышел, как вдруг остановился и с той самой ухмылкой обратился ко мне: — Кстати, тебе бы записывать, что ты во сне бормочешь. Оборжаться можно. После этого разговора я весь оставшийся день и половину вечера ходил как контуженный. Кайл и другие парни пытались растрепать меня, Скотт угостил настоящим бельгийским шоколадом, даже в Эрике проснулось странное чувство беспокойства, и он попытался раздразнить меня своими издёвками. Смешно до коликов, но именно у него получилось разбудить во мне интерес к реальности. Когда с его уст сорвалось замечание о сомнительности моей сексуальной направленности, я поперхнулся кофе, который до сего момента меланхолично распивал под голоса друзей и стук молотков в зале, и взглянул на него как на врага всего народа. Следующим моим желанием было выхватить у Кенни молоток и прибить Картмана им к стене как ещё одно украшение. И я действительно схватил инструмент и почти двадцать минут гонялся за толстяком по всему залу и двору, игнорируя его крики о помощи и почти истерический смех парней, среди которых был и ты. У тебя аж молоко через нос полилось, так сильно тебе было смешно с этой ситуации. Клайд подал тебе салфетку, но не перестал хохотать, как и ты не отводил взгляда от меня. К началу праздника мы уже успокоились, но Эрика я всё равно пнул, и моя жажда мести на какое-то время была утолена. Сценку смотрело больше половины школы. Она оказалась не такой занудной даже для старшеклассников, а во время двух десятиминутных антрактов перед всеми выступал Токен и группа поддержки нашего бейсбольного клуба с гимнастическим танцем. У стен стояли ларьки с едой и сувенирами, а кто-то и вовсе зарабатывал тем, что расположился в углу зала и разукрашивал всем лица за деньги. Мы с парнями ходили курить пару раз, и Кенни продемонстрировал нам своё лицо с новым гримом сделанным под героя какой-то хоррор игры. Я задержал сигарету между губ и для пущего эффекта растрепал волосы Маккормика, превратив их в гнездо дикой утки. Парни и я остались довольны, а Кенни ещё долго припоминал мне мою вольность. После общего праздника началась самая ожидаемая часть ночи — дискотека. Весь преподавательский состав исчез, хотя мы знали, что они так же как и мы просто решили расслабиться и выпить. За пульт диджея сел Вик, напялил на себя большие наушники и включил микрофон. Я видел, как Венди включает гирлянды над сценой, а потом вылавливает из толпы Блэка и требовательно целует. Нам всем по семнадцать, ругаться за это никто уже не будет. Мы с Кайлом взяли по стакану пунша и встали у ряда стульев, которые относили Майк и пара ребят из восьмого класса. Друг обхватил стаканчик поудобнее и отпил из него с видом истинного блаженства на лице. Я же пока не прикасался к напитку. Мне нравилось смотреть за танцующей толпой учеников, считать биты в играющей на весь зал музыке и не выглядеть одиноким идиотом на балу, где все разделены по парам, а остальные смотрят на тебя как на бедного несчастного сиротку. Мимо нас пробежал уже бухой в жопу Картман, а следом за ним, спотыкаясь о собственные каблуки, какая-то рыжеволосая девчонка.Смотри же и глазам своим не верь — На небе затаился черный зверь — В глазах его я чувствую беду.
В туалете жестко воняло травкой и кое-чем естественным. Не могли сделать это в другом месте, грёбаные извращенцы. Я закрыл кабинку изнутри и расстегнул ширинку, пытаясь не промахнуться мимо унитаза, потому что несколько стаканов пунша и виски хорошенько ударили в голову, и надавили на мочевой пузырь как раз в тот момент, когда меня собиралась поцеловать подружка Венди. Я хотел вспомнить её имя ещё когда мы говорили о птицах и о том, как быстро вымирают «нормальные» мужики в современном американском обществе. Но почему-то не смог, а через какое-то время она уже сидела у меня на коленях и тыкалась липкими от блеска губами куда-то мне в шею. Я провел ладонью по тому месту и с ужасом почувствовал на пальцах вязкую смесь с клубничным ароматом. Мне почему-то захотелось заплакать от этого, но ссать хотелось больше, поэтому я переключил всё внимание на потребность физиологическую, не смея отвлекаться на каких-то там девчонок с недотрахом. А зря. Может, и перепало бы. Закончив с делами насущными, я аккуратно, как мог в таком состоянии, застегнул штаны обратно и повернулся лицом к двери кабинки. Открыл её, выглянул наружу и понял, что на своё же счастье нахожусь тут один. Повеселев в этой мысли, я дошел до раковины и включил холодную воду, вымыв руки и сполоснув лицо, чтобы хоть немного протрезветь, а не выглядеть как Эрик, раздетый до трусов и танцующий вальс с такой же полуголой дурой прямо на сцене. Я усмехнулся. Ну, у него хотя бы будет, с кем проснуться утром, и долго вспоминать прошлую ночь. Я же отряхнул руки и собрался идти к остальным, как дверь в туалет вдруг распахнулась и захлопнулась в мгновение ока, а передо мной стоял запыхающийся ты. Ты, а не какой-нибудь пьяный в дрова идиот с расстёгнутой рубашкой и облитыми брюками. Мы смотрели друг на друга секунду, затем ты, кажется, услышал что-то по ту сторону и рванул меня на себя, утягивая в самую крайнюю кабинку. Я не могу сказать, что был бы счастливее, если бы оказался здесь с Венди или любой другой девчонкой. Но воняло всё равно ужасно. Меня затолкали в узкую кабинку как пушинку и заперли дверь, перед этим выключив свет во всём помещении. Ты старался дышать тише, закрыв рот одной ладонью, второй упираясь в стену рядом с моей головой. А я даже спросить тебя не мог, что за чертовщина происходит, потому что твои глаза были всерьез наполнены страхом и совсем немного — азартом. В коридоре послышались тяжёлые торопливые шаги и я почувствовал, как мышцы под твоей одеждой напрягаются, и сам ты становишься похож на испуганного оскалившегося пса. Я и сам начинал окружать себя паникой, но старался не выдавать этого. Не помню, сколько мы так стояли, но в определённый момент я осторожно опустил обе руки на твои плечи и сжал. Сам не знаю, чего я хотел этим добиться, но ты начал успокаиваться, даже несмотря на опасно близкие к нашей кабинке шаги. Неизвестный ещё немного покрутился, угрожающе прокричал о том, что найдет тебя, «хуев Такер», и исчез, оставив нас наедине. Теперь страшно стало мне. Не потому что незнакомец мог в любой момент вернуться и застать свою цель здесь, да ещё и в компании одноклассника. А как раз-таки потому, что эта самая цель не торопилась выходить из кабинки, а нагло прижимала меня к стене и дышала почти на ухо. — Кажется, он ушёл. — Я попытался ненавязчиво намекнуть тебе о том, что нам пора бы и выйти, но сам ты даже не шелохнулся. — Крэйг… Наконец-то! Он зашевелился, отлип рукой от стены и повернулся ко мне спиной, отпирая дверцу и позволяя нам обоим выйти. Я выдохнул и прошёл за ним, нашаривая выключатель почти с панической скоростью. Лампочка зажглась и я быстро зажмурился, пытаясь постепенно привыкнуть к яркому свету. Когда мы вместе вышли из туалета, ты протянул мне сигарету и пригласил покурить во двор. Господи, знал бы только, каким счастливым я себя почувствовал только от этого! А ведь раньше мы часто ругались и соревновались во всём, даже в том, кто больше сигарет выкурит. Мы оказались за залом, сели на мокрый газон и прикурили, лениво вслушиваясь в гулкий звук музыки внутри помещения. Между нами царило молчание; я не мог спросить о том, кто именно тебя преследовал в туалете, а ты будто и не хотел об этом рассказывать. Мы просто курили, молчали и рассматривали звёзды на просветлевшем к ночи небе. На тебе была всё та же толстовка, а чёрные волосы развивал прохладный ветер, и я бесстыдно любовался этим зрелищем, кутаясь в свою ветровку со сломанным замком. Не то чтобы мне было холодно, но я позволял себе забыть даже об этом маленьком дискомфорте, пока ты рядом. — Я у этого уёбка в карты сотку выиграл. — Я поморгал и понял, что ты сказал это не в воздух, а именно мне, и смотрел уже не в небо, а на коробку спичек у себя в пальцах. Я молча кивнул, мол, слушаю, и ты продолжил: — Ладно бы морду набить грозился… — Не грозится? — Ты усмехнулся и спрятал коробок в карман, а потом поморщился. — Он меня трахнуть захотел. У меня из руки сигарета выпала. Я с таким удивлением, нет, ужасом посмотрел на твоё перекошенное в отвращении лицо, что можно было бы подумать, что ты объявил о беременности, а залетел от Картмана. Нет, это, конечно, было бы в сто крат ужаснее, но я чувствовал себя именно так. Ты мельком глянул на меня и рассмеялся — тихо, с хрипотцой. — Не смотри так, я же не совсем рехнулся, чтобы ему жопу подставлять. Кажется, он даже услышал, как я облегчённо вздыхаю, поэтому снова рассмеялся, только уже громче. — И что ты будешь тогда делать? — Я потянулся к его руке за новой сигаретой, и он услужливо пихнул мне всю пачку, переместив обе свои ладони на траву и запрокидывая голову вверх. — Погляжу. Может, мне стоит завести себе парня, чтобы он отвалил? Вторая сигарета выпала уже из губ. Да сколько можно? Я чертыхнулся и посмотрел на тебя, поджав губы. Идея показалась мне ещё более безумной, чем прыгать с крыши отцовского гаража в снег весной. Мне было плевать, что ты гей, потому что об этом знали все ещё с четвёртого класса, когда мы собрались вместе после дополнительных и играя в Бутылочку, тебе выпало поцеловать Твика. Тебя не остановили насмешки Картмана и напуганный взгляд нервного паренька, и из-за этого тебя долго дразнили педиком. А я в тот день осознал, что когда ты целуешься, то выглядишь таким же отстранённым похуистом, что и всегда. — Стэн Марш, ты сейчас во мне дыру проглядишь. — Я моргнул и со стыдом понял, что пялюсь прямо в твоё лицо. А ты смотришь в ответ и улыбаешься совсем не обидно. Потом ты пододвинулся ближе и наклонил голову набок. — Крэйг?.. — Я не смог сказать ничего больше, потому что всё больше чувствовал, как ты садишься почти вплотную, а тепло твоего плеча разливается по мне, как равномерно размазанное масло по куску чёрствого хлеба. Это было волшебно. — Я тут подумал… — начал ты, прищурив глаза, — а ведь у меня есть отличный вариант рядом.Не знал и не узнаю никогда Зачем ему нужна твоя душа — Она гореть не сможет и в аду.
Мама, прости, что твой сын не сможет привести в дом достойную девушку, не сможет показать тебе внуков, похожих на мать, и никогда не подарит тебе сертификат самого натурального натурала в городе. Потому что твой сын — гей. И осознал он это прямо сейчас, когда Крэйг Такер предложил ему поцеловаться, а он закивал как китайский болванчик и сам потянулся к губам парня. И этот неблагодарный подонок сын — я. У тебя мягкие и сухие губы, но касаться их своими очень приятно и совсем не стыдно. Ты придвинулся совсем близко, приподнял моё лицо за подборок и мягко поцеловал, заставив меня позабыть обо всём на свете и ответить тебе с такой же осторожностью. Я смотрел как ты медленно опускаешь веки, потом закрыл свои глаза и попытался не умереть от счастья, потому что сердце у меня ещё никогда так быстро не билось. Я дышал носом, мои веки дрожали, а щёки, кажется, стали краснее заката. Позже, немного осмелев, ты отпрянул чуть назад и высунул язык, надавливая им на мои губы. Я понял, к чему этот жест, и робко раскрыл рот, поудобнее расположив голову для поцелуя. Сначала было странно, когда твой язык коснулся моего. Потом я расслабился и почувствовал влагу и тепло, от которых всё моё тело и сознание пронзило ощущение абсолютной правильности происходящего. Мне понравилось сплетать свой язык с твоим, чувствовать как ты водишь им по нёбу и зубам, как крепче прижимаешь меня к себе, пока я сам зарывался пальцами в твои волосы на затылке. Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем ты отстранился от моих губ и ткнулся лбом в мой, пытаясь выровнять дыхание, равно как и я своё. Руки я сместил на твоё лицо и мягко погладил по щекам и скулам, потом провел большим пальцем по твоей нижней губе и издал смешок. Ты тоже не остался в долгу и потёрся о мой нос своим, зажмуриваясь. Кайл застал меня уже одного после окончания дискотеки — улыбающегося как последний придурок. Мы вместе оделись и пошли домой пешком, не дождавшись Эрика с его новой подружкой и Кенни, который остался с организаторами, чтобы помочь убрать аппаратуру. Друг не задавал вопросов, почему у меня пухлые губы и до сих пор не сошедшая с лица краснота, а я не спрашивал, откуда у него помада на щеке и свежий засос на шее. По дороге мы купили обычную воду и пили её до тех пор, пока наши разумы не просветлели, и Кайл не предложил посидеть на площадке, чтобы поделиться своими впечатлениями о празднике. Я пожал плечами на предложение и свернул с обычного пути в сторону парка. Мы сели на детские качели, вытянули ноги и вздохнули почти одновременно. Первым заговорил Кайл. — Я поцеловался с Венди, — меланхолично объявил он, смотря куда-то вверх, пока я медленно и неохотно переваривал эту информацию у себя в мозгу. Венди. С Кайлом. Целовались. Хорошо, допустим. Я сделал глоток из бутылку и протянул другу, но тот отрицательно помотал головой и я убрал бутылку. — М, и что сказал Токен? Кажется, моя реакция куда больше удивила его, потому что парень посмотрел на меня с вскинутыми бровями и чуть раскрытым ртом. — Да… Он и не увидел. Я её вообще случайно поцеловал, в темноте там. Ну, сам понимаешь. Понятно. Я пожал плечами и сунул руку в карман, где покоилась пачка сигарет, отданных мне, кажется, навсегда. На душе стало тепло. Кайл посмотрел на меня как на конченного наркомана и на всякий случай потянулся за водичкой, чтобы, наверное, не стать таким же. — А я теперь встречаюсь с Крэйгом. Брофловски громко закашлялся и постучал себя по груди, пока я вытащил сигареты и рассматривал тёмно-красную пачку с натуральным упоением, запоминая каждую вмятину. Мы около часа сидели на той площадке и Кайл задавал и задавал вопросы обо всём, до чего мог дотянуться его развязавшийся после алкоголя и простой воды язык. Он спрашивал обо мне, о Такере, и первых ощущениях, когда я вообще осознал, что мне нужен именно ты. А я отвечал по мере собственного осознания, пока под конец не залился краской и просто не замолчал, скрывая лицо в ладонях. Кайл тоже остановил поток любопытства и долго-долго гладил меня по спине, молча успокаивая.Я же своей рукою Сердце твое прикрою — Можешь лететь и не бояться больше ничего. Сердце твое двулико, Сверху оно набито Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно.
Я мудак. Двуличный мудак. Перед выпускным все собрались парами или мелкими группами, готовились к экзаменам с удвоенными стараниями, которые не должны были оказаться напрасными. Кайл пообещал себе и зачем-то мне, что больше не будет напиваться до самой весны, а мне посоветовал до этого времени не показывать остальным, что у меня есть что-то гейское. Я своё слово дал и сдержал в следующий же понедельник, на перемене предложив нашей старосте Лэйле встречаться и вместе пойти на бал. Она согласилась немедленно. А кто ещё предложит очкастой большеглазой девчонке из малообеспеченной семьи гулять под ручку после школы и вместе делать домашнее задание в библиотеке? Только я. И только ради другого человека, которого моя откровенность могла завести в ужасное положение. Впрочем, Лэйла оказалась не такой уж неприятной особой. Она научила играть меня в шахматы, водила каждые выходные в музей искусств и помогала с докладами по различным предметам. А я показал ей, как правильно раздавать щелбаны и познакомил с Шелли. Невероятно, но эти двое быстро спелись и стали проводить вдвоём столько времени, что ни у кого из них не было желания даже обращать на меня внимания, чему я в тайне искренне радовался. Зимой я стал видеться с Лэйлой реже из-за её частых собраний со школьным советом. Но это вовсе не означало, что я буду тосковать по несуществующей любви, нет. Ведь именно в такие моменты я набирал твой номер и просил о встрече. Ты приходил почти всегда и мы вместе гуляли по безлюдным улочкам, курили, а потом целовались. На Рождество родители собрались поехать в ресторан с друзьями. Шелли увязалась с ними, так как там вроде как должен был находиться один её знакомый, на которого мне, впрочем, насрать. Мы с парнями с утра гоняли на лыжах по лесу и играли в снежки, ударившись в детство. Потом Эрика утащила его Салли, а мы с парнями отправились в магазин затариваться фейерверками и дешёвыми полуфабрикатами с пивом. Съели мы всё это у Кенни дома, просидев там до позднего вечера. С приходом его родителей нам пришлось распрощаться, а буквально через минуту родители Кайла вызвонили его и потребовали забрать его братишку из гостей и привезти домой вместе со своей тушкой, потому что они собрались к родственникам. Мне оставалось лишь пожелать другу удачи и вернуться в пустой дом с одной только бутылкой пива и парой упаковок фейерверка. Лэйла сказала, что будет праздновать с семьёй, когда я из чувства долга позвал её провести этот вечер со мной. Вспомнив об этом, я вдруг подскочил как ошпаренный кипятком кот, споткнулся и рванул к входной двери, тут же открывая её. — Ого. — Ты стоял прямо на пороге, не дотянувшись пальцем до кнопки звонка, и смотрел на меня с нервной улыбкой. В другой твоей руке находился толстый пакет, из которого выглядывало горлышко бутылки из-под шампанского. Такое отец покупал на материн день рождения. Я сглотнул и глянул на время в гостиной. 21:36. — Ты меня впустишь? — О, да, прости! — Я отступил и пропусти тебя внутрь, запирая дверь и на всякий случай отключая мобильник. Пошли все к чёрту хотя бы сегодня. На кухне я помог тебе вытащить всё из пакета и очень удивился, когда понял, что ты накупил много сырого. Заметив мой озадаченный взгляд, ты ответил, что будешь готовить праздничный ужин, так как я, задница ленивая, всё равно не подумал бы об этом, и накупил всякого дерьма. Нет, ты прав, я бы действительно так и поступил, но как ты понял это?.. Сердце приятно ёкнуло от мысли, что ты так хорошо меня знаешь, несмотря на то, сколь далеки мы были все эти годы, и я не удержался — поцеловал тебя звонко в щёку, получив в ответ по заднице рукой. Ужин оказался готов спустя час-полтора. Я с удовольствием ставил на стол в гостиной запечённые куриные ножки, салаты и гренки. Потом ты добавил ко всему этому бутылку шампанского и коробку конфет. Я включил новогоднюю программу по телику, выключил свет и рухнул на диван рядом с тобой. Мы не стали дожидаться полуночи, поэтому, когда часы пробили долгожданный час, ты уже ел салат, а я медленно отпивал понемногу шампанского, боязливо посматривая на твоё сосредоточенное на телевизионной программе лицо. Ты зевнул, отставил миску с салатом и отряхнул руки, хотя на них ничего не было. Началась реклама и я быстро забыл о шампанском, тоже поставив его на стол, а руками схватил мягкую подушку со спинки дивана, прижав к себе. Молчание тянулось. Ты вздохнул, заёрзал и я краем глаза заметил, как ты повернулся ко мне всем корпусом. Смотрел ты долго и пристально, а я начинал думать, что ещё немного и сердце у меня остановится даже если я ещё молод. — Вы с ней целовались? — Спасибо, господи, что не трахались. Я очень медленно опустил подушку между собой и тобой, затем тоже сел к тебе лицом и вздохнул, кратко кивнув в ответ. По спине прошлись мурашки. А ты молча, не замечая мягкой преграды, подвинулся ко мне и поцеловал. В этот момент меня уже не волновали никакие Лэйлы. Я просто хотел побыть с тобой, особенно в такую ночь. И мне всё равно, насколько это сопливо и розово, насколько приторно и романтично. Я даже сам в этот раз углубил поцелуй и сунул язык между твоих губ, чему ты не стал сопротивляться. «Разгоревшись», я рванул твой воротник на себя и почти прижался к груди. Я слышал собственное сердцебиение, сбившееся дыхание и тиканье часов. А потом ты повалил меня на спину и стал целовать так остервенело, забираясь руками под одежду, что я не сдержался и громко застонал в твои губы. Наверное, я сейчас похож на шлюху, но тебе это понравилось, иначе бы ты не отстранился и не начал стягивать с нас одежду, будто нас могут застать в любой момент. Я неуклюже помогал тебе, чуть не сбив локтем бокал со стола, а потом в определённый момент почти забыл как дышать. Поначалу было больно, холодно и тесно. А спустя несколько минут я слышал собственные стоны и удивлялся, что мой голос вообще способен на такое. Ты рвано дышал над ухом, толкался вперёд и сам порой постанывал, шепча моё имя. Я отдавался, выгибался от любого твоего прикосновения и со стыдом понимал, что более двуличного человека в городе просто нет. А ещё после выпускного нужно расстаться с Лэйлой.