Я буду жить всегда-всегда

      Это все случилось не внезапно. Это имело место быть. Это имело место беспокойству. Еще вчера, неделю и даже месяц назад.       Все участники активно работали над песнями нового альбома. — Чимин, можешь спеть эту фразу еще раз, только четче? — Да, конечно…       Чимин много старается. Как всегда. Спит не более четырех часов, и то, даже это время — дар Божий. Вновь и вновь тренирует голос, берет верхние ноты снова и снова. Только… дело не в этих высоких тонах. Дело в тексте. Чимину, кажется, было трудно его запомнить. — Чимин, ну что за каша опять?       Чонгук посматривал на старшего. Любил он своего хена и восхищался им. Правда не рассказывал об этом никому. Почти. На Чонгука смотрел Тэхен, который знал о сильных чувствах своего друга. — Чонгук, — тихо шепчет ему парень, — если будешь так откровенно пялиться на него, то есть риск быть не вовремя пойманным камерой. — Да знаю, знаю, — отмахивался Чонгук, — только… он так часто кашлять во сне стал… еще иногда едой давится… — Хм… не замечал…       После долгой и усердной репетиции ребятам разрешили сделать перерыв, чем все воспользовались. Юнги уснул на диване, Намджун и Джин отправились к холодильнику, Хосок залип на что-то в телефоне, Чонгук смылся в неизвестном направлении, а Тэхен и Чимин пошли кушать. — Как ты думаешь, у нас все получится? — спрашивает Чимин спокойно, но его речь была неясна собеседнику. — Чего? — не понял Тэхен. — Ну… как ты думаешь… у нас… все получится? — немного виновато улыбаясь, медленно повторяет Чимин.       Ким смотрит на друга задумчиво. И видно, что мысли не из легких. — Чимин, — медленно начинает Тэхен, — скажи, как часто тебя просят что-то повторить… и кто? — Ну… в последнее время все чаще и чаще… Все. Кроме Чонгука. — Чего? — вновь не понял друга Тэ.       Это уже немного беспокоило. С каждой секундой все больше. И тут уже трудно сказать кого это сильнее волновало Чимина или Тэхена. Хотя гнетущий червь уже давно прогрызал сердечную ткань Пака. — Всё чаще. Все, кроме Чонгука, — немного сокращает ответ Пак.       Тэхена молнией ударил ответ.       Уже ближе к ночи, когда у парней вновь появилось немного свободного времени перед сном, Тэхен зашел к Чонгуку, собирающемуся идти из комнаты. — Ты куда? — спрашивает Тэ. — К Чимину. — О… я как раз на счет него… — Да? — все еще в хорошем настроении смотрит на собеседника макнэ. — Чимин болен.       По выражению лица и самой фразе было ясно, что это не обычная простуда или кашель. Что-то другое. Похожее на монстра под кроватью. Такое же неизведанное, не внушающее ничего хорошего. — Чем?.. — спрашивает Чонгук. — Еще точно не ясно. Вроде предынсультное состояние… не знаю. Послезавтра с ним к врачу пойдем.       Уж лучше бы это был монстр под кроватью. Его не существует, а Чимин тут. И его болезнь, еще не выяснена, но точно существует. — С чего ты это решил? — Ну, ты же сам слышишь, его не понятно. Он стал хуже говорить. — Нет, — мотает головой Чонгук, — я слышал, что об этом задумывались другие участники… но как по мне все нормально… только… давится он часто… страшно, — медленно проговаривал Чонгук, вспоминая, как его друга скручивло, и он буквально плевался едой, подобно алкашу с подворотни. — И это тоже. Но… сегодня. он со мной говорил, я его вообще не понимал. Будто немного пьян, но я же знаю, что он трезв. И не понимаю его слов. — Его же в последнее время часто ругали за плохое исполнение песен… — размышлял Чонгук. — Ругать его бессмысленно, просто его надо отвести к врачу. Вечером об этом нашим скажем. — Да…       Чонгук заходит в комнату к Чимину. — О, я ждал тебя, — улыбается как обычно Пак. — Ты же болен? — спрашивает с порога Чонгук.       Взгляд старшего сразу же тускнеет. — Тэхен уже проговорился?.. — Чимин… мы решили, что стоит об этом сказать и остальным… — Это верно… — Ты знал? Почему не сходил к врачу?! А если бы не Ви-хен? — Ну… Я догадывался, не был уверен, да когда нам по врачам таскаться? — держался Чимин, после чего опустил взгляд, рассматривая пол, будто уходя не в свои мысли, а куда-то далеко-далеко, откуда Чонгук его никогда не достанет, — Знаешь… меня много раз ругали за кашу во рту. А я не знаю что делать. Я постоянно давлюсь… чем угодно… но спасать подрываешься только ты… Остальные, даже если видят, то ничего не делают… — Может, не придают значения? Ведь обычно с этим не трудно справляться… — задумывается Чонгук. — Ты прав, — кивает Чимин, вспоминая обеспокоенные лица друзей в моменты, когда он давился, ведь им не все равно, затем поднимает на младшего глаза, — Гукки, мне страшно. — Так, возьми себя в руки, хен, — подходит к нему Чон, гладя по плечу, — все будет в порядке. — Надеюсь.       Вечером обо всем уже знали все участники BTS, а так же самые главные и основные работники.       К Чимину стали относиться снисходительнее, внимательно следя за ним. Это было от части приятно, но Чимину от этого становилось жутковато. А Чонгук стал чаще приходить к нему. На много чаще. Он, кажется вообще забыл о существовании своей комнаты, проводя все время с Чимином. — Чонгукки, я не беременный, все в порядке, — смущался Чимин. — Вот завтра вернешься от врача и узнаем.       На следующий день Чимин, Чонгук и Тэ отправились в поликлинику. — Ну, что сказали врачи? — спрашивает Чонгук у Тэхена, когда Ким вышел из кабинета. — Сказали, что не известно умрет он сейчас, через пятнадцать минут или через три года, — ответил Тэ, — но точно его надо в больницу и его уже положили. Ему нужно будет сдать некоторые анализы, результаты которых мы получим через несколько дней. А еще вещи надо ему занести, ты знаешь где что? Поможешь?       И действительно. Чонгук уже так много провел времени с Чимином, что знал где многие его вещи, о месте расположении которых Ким гадал бы часа два. Но даже Чон сбился, когда дело коснулось нижнего белья и домашней одежды. — Вроде это…       В итоге Тэхен и Чонгук приехали к Чимину, отдали ему вещи. Пак был доволен заботливостью его друзей. Рассказал, что даже тут нашлись его фанатки, хотя и положили его отдельно от всех, чтобы без лишнего шума. Однако работникам, оставшимся рядом с Чимином, все еще удавалось держать тишину. — Если что еще — звони!       Чонгук смотрел на Чимина. На самом деле они все еще очень плохо понимали что происходит. Но на уровне сознания было ясно, что все плохо. — Тэ… я могу остаться с Чимином? — Нет, нам же сказали, что отдайте вещи и возвращайтесь! — Но… — Еще ничего не известно… нас еще не распускают…       Было видно, что Тэхен старался держаться, однако губы подрагивали, совсем как волнение в его глазах. — Ребята, идите, работайте. Гукки, Тэ прав, — улыбнулся Чимин, — кто за меня споет мои партии? Иди…       Ребята вернулись и все передали друзьям и основным работникам. Волнение чувствовалось как личное. Глядя в глаза друг дугу все чувствовали одно и тоже. Такое бывало… на концертах. Счастье? Одно на всех. Усталость? В теле каждого. Это цепная реакция, которую не возможно остановить. Как бы хотелось сейчас чувствовать ее теплые последствия. Без этой тяжести.       Три дня спустя выяснилось, что у Чимина подозревали рак легких и рак мозга. Рак мозга был подтвержден, рак легких отвергнут. Рак мозга последней стадии. Необходима операция. Однако… — Но знаешь, Чонгук, — рассказывает Чимин Чону, сорвавшемуся с места сразу же и приехавшему в больницу тут же, решившему узнать все из первых уст, — есть вероятность, что меня парализует. То есть это больше не буду я… и это будет на всегда. Я проживу дольше, но… я ли?       Сейчас одни шли по парку, который находился на территории больницы. Чимину и в правду стремительно становилось хуже, а под действием капельницы могло показаться что он или очень сонный или немного выпил. — Есть вариант отказаться от операции… — продолжает Чимин, — но тогда у меня в запасе не более года… Точнее месяца три.       После этих слов наступает небольшая пауза. — Зато… это буду я. Я не знаю что выбрать… на что решиться… — А как много шансов того, что ты будешь парализован? — Больше чем выжить.       Вновь наступает молчание. Чонгук пытается, правда пытается понять Чимина. Но все еще есть ощущение, что это происходит не с ними. Чонгук переживает головой, а не душой, от чего ему противно. Но не это главное. — Ты сам как хочешь? — Я?.. Ну… фанатам бы, нав… — Ты, Чимин-хен, ты! Как бы ты хотел?       Чонгук знал эту склонность Чимина думать о мнении других в первую очередь и решил получше указать чье именно мнение ему важно. Сейчас, пока Чимин тут. Пока Чимин еще тут. — Я бы хотел… остаться Чимином. — Вот и все. Думаю… ребята тебя бы поняли. — Гукки, — тихо говорит Пак, но его голос оглушает, Чонгук не слышит ни людей вокруг, ни шелест деревьев, ни шум далеках машин, только тихий голос, — ты… очень хороший. Мы с тобой периодически ссорились, мы такие разные, но именно с тобой… мне хорошо. Мне спокойно… сам не знаю почему. Хотя с ребятами… я так счастлив, что знаком с вами… Ты… Пожалуйста, кушай хотя бы более-менее нормально и спи тоже больше, чем минус три часа в день.       Голос Чимина дрожит. На него не надо смотреть, чтобы понять, что он вот вот расплачется. Слова пока что не нужны. Чонгук просто обнимает его. Прижимает к себе, вжимая носом в крепкое плечо. Вдыхает запах волос Чимина, с ноткой чего-то больничного. Нет, слова тоже нужны. Сейчас все нужно. И слова, и объятия, и нежность, и солнце, и ветер, и шелест деревьев, и теплые ладони, и золотые пряди, и Чимин. — Ты меня с Юнги-хеном не путай. Я сплю час в день. — Гукки… я так хочу быть с тобой, с ребятами… не хочу умирать… хочу быть в танцах. — Ты не умрешь… все будет хорошо.       Уже в больнице, разговаривая с врачом, Чонгук узнает, что у Чимина две опухоли в голове. Одна там, где мозжечок — неоперабельная. Зато вторая операбельна. И жить Чимину недели три. И без операции парализует его раньше. Чонгук плачет. Берет себя в руки. Чимин еще ничего этого не знает — врач решил над ним сжалиться. Чонгук должен сохранить это в секрете. Чонгук должен уговорить его на операцию.       Пару дней спустя Чимина удалось перенаправить в больницу, где ему сделают нормальную операцию с более большим количеством шансов на успех. Только больница эта находится в часе езды от Сеула. Чимин соглашается на операцию. За ним внимательно следят врачи и работники Биг Хит. Еще ничего не оглашается, чтобы не было переполоха, хотя и есть некоторые разжигающие интерес публики в соцсетях. — И куда мы смотрели, — спрашивает Юнги воздух.       Они все переживали за Чимина. Работа шла с трудом. Да и вещи нужно было паковать. На всякий случай. Вдруг Чимин больше не сможет работать никогда. Конечно им будут предлагать двигаться дальше без него, но им это нужно обдумать. Сейчас хочется пойти за ним. Не оставлять его одного. — Не унывать! Чимин не слабак! Будь он слабым, мы бы не стояли рядом, он бы не прошел, — сказал Реп Монстр, — пробьемся, все в порядке.       Эти слова и в правду немного воодушевили. Ребята вспомнили через что прошли, чем занимаются и зачем. Они — Bangtan Boys, которые прошли через все отборочные этапы, через всю грязную работу и достигли заслуженной вершины. Они поют и танцуют, чтобы вдохновить музыкой людей. Они справятся, если будут вместе.       Чонгук пока что переехал к Чимину в больницу. Они ходили вместе по парку на территории больницы. Чонгук совсем не отходил от хена. Делал все, чтобы вызвать улыбку старшего. До операции остался день. — О, Чонгук фото прислал! — восклицает Тэхен, — Чимина… — Побрили на лысо… — заканчивает его фразу Намджун.       Все участники посмотрели на фото. — Может, тоже побреемся, что бы его поддержать? — предложил Хосок.       И в этот момент все поняли как тяжело, возможно, было Чимину терять свои волосы. Ведь все знали как он любил их укладывать. Все его понимали… — Давайте, — кивнул Джин.       И все согласились с ним. — Нет. Нельзя, — поспешил их остановить Тэхен, — он написал, что если пойдем тоже бриться на лысо, то он нас убьет. — Вот же ж сволочь, — бормочет Юнги. — Пишет, что нам еще надо будет на телике засветиться с отказами и объяснениями какого черта BTS распускают, и нам нормальная внешность еще пригодится.       Чонгуку пришлось уехать. Все равно он пока что не нужен.       Чимин пишет Чонгуку перед операции. Чимин: Мне страшно, Чонгукка. Операция уже завтра утром. Чонгук: Не бойся. Все пройдет Хорошо. Чимин: Приходи как можно скорее… Чонгук: Постараюсь. Чимин: Пожалуйста, приезжай сначала только ты, как только будет можно… боюсь, что не буду готов увидеть сразу всех. Чонгук: Как хочешь…       Операция прошла успешно. Почти. Чонгук приезжает на третий день, когда Чимин уже более менее просыпался. Чонгук — потому что уж лучше кто-нибудь один, потому что всех Чимин не выдержит. Пак не мог долго слушать или говорить. На второй день ребята в первый раз его услышали по телефону, он сказал тихое «привет». Но все были счастливы, будто это было великое чудо. Хотя так оно и есть. Окрыленные радостью ребята поспешили пересказать всю их жизнь. О том как им пришлось переехать, как трудно было найти дом с четырьмя комнатами, о том, как мебель им чуть всю не разломали пока везли. Но уже через тридцать секунд они услышали из телефона голос работника, который сказал, что Чимин устал, больше не может слушать. Поторопились парни.       Чонгук приезжает днем и входит в палату. Он улыбается Чимину.       Чимин выглядит более чем ужасно. Перебинтованная голова. Грустное, будто убитое горем и скорбью лицо, абсолютно не работающая левая половина тела, утраченная мимика и невозможность ходить на данное время, если повезет. Однако левую руку не обещают вернуть вообще. Он будто с фронта, будто из времени второй мировой войны. Рядом капельница. На руке несколько безобразных синяков от препаратов. Чонгук смотрит на Чимина, еще сонного, едва способного что-либо говорить, а если и говорит, то очень тихо, совсем немного. Ему сейчас это тяжело. Как будто он постоянно берет высокие ноты. Нет, тяжелее. Не описать. — Привет, Гукки.       Чонгук смотрит. Кивает. Тихо здоровается в ответ. Сейчас до него дошло. Дошло на сколько Чимин болен. Дошло, что эта операция, спасшая его, и то не факт, что все наладится, и это не конец. Это только начало их долгого, сложного, неподъемного пути. И теперь Чимин точно не сможет дожить до старости. Это дошло, стоило врачу открыть рот, а глазам увидеть Чимина. Его немного отекшее после операции лицо, неспособное улыбаться по прежнему ярко. Вообще неспособное меняться.       Чонгук выпал из реальности. Что-то оторвалось внутри него. Потребность кислорода пропадает, он где-то в прострации. Где-то не тут. Где-то не здесь. — Я отойду в туалет, — говорит Чонгук, на что Чимин кивает.       Он смотрит в зеркало отрешенно. Ничего не понимает. Хочется удариться в стену. Его шатает, стоит сделать шаг. Возможно разбить голову о раковину не так уж и больно. Хотя Чонгук об этом не думал. Внутри ничего не осталось. Он опустошен, будто остался лишь вакуум. По телу пошла легкая дрожь, а к горлу подступает тошнота. В глазах темнеет, но потерять сознание — это подарок судьбы, Гукки, не рассчитывай. Как ему выйти к Чимину, который наверняка напуган не меньше Чона. Как теперь вообще выйти к Чимину?       Чонгук не помнит как вошел в ванную мед брат. Но он догадался, что Чонгуку понадобилось в туалете. Парень вытащил нашатырный спирт и пихнул его под нос Чонгуку. — Давай, малыш, тебе нужно держаться.       Как будто резко отрезвленный, Чонгук вышел. Он забыл поблагодарить мед брата. Но кто знал, что Чон будет благодарен ему еще очень долгие года. Откуда ж он знал? Еще две недели назад Чимин казался им вполне здоровым, у них был проект, и они даже не думали покидать общежитие. Чонгук уже ни в чем не уверен.       Сейчас все полетело к черту.       Но пока все летит к черту, Чонгук летит к Чимину. — Хен, ты как? — Нормально, — тихо отвечает Чимин, — уже лучше. — Чимин не может выражать эмоции, а потому лишний раз спрашивайте его о настроении, — говорит мед брат. — Хорошо… — Как все? — хрипло, до ужаса тихо спрашивает Пак. — Переживают.       Чонгук смотрел на Чимина. Было ясно точно только одно. Он больше не сможет вернуться домой. Нет. Не сможет. Он не сможет оставить такого хена. — Как у тебя настроение? — спросил Чонгук. — Хорошее.       Чонгук не знает, работал ли он когда-нибудь быстрее, усерднее и отчаяние. Чимин уже не может ходить в туалет без помощи Чонгука и нехитрого приспособления — судна, совершенно не говорит, почти не ест и бесконечно мучается головной болью. Чонгук не спит — боится спать. Чимин говорит тихо и ночью Чонгук может проспать момент судна. Может проспать момент, когда будет нужен. Может проспать жизнь. Жизнь Чимина. А еще он старался поддерживать связь с парнями, потому что им всем это не давало покоя. Тэхен не спал вместе с Чонгуком. Потому что понимал, что Гукки надо занимать чем-нибудь, иначе тот может уснуть. Парней освободили от социальной жизни. Они все еще продолжали искать варианты удобных квартир и работ на ближайшее время. Чонгуку было страшно. Чимину было страшно. Всем было страшно.       Спустя пару дней все немного облегчилось. Чимин стал охотнее и громче говорить. Ел нормальнее. Да и вообще стал активнее       Младший подошел к кровати. Сел. И просто обнял старшего. — Не пугай меня, — попросил Пак, — я еще смогу понадавать тебе подзатыльников левой рукой. — Ага, жду с нетерпением, Чимин-а.       Так Чонгук остался рядом с Чимином. Оказалось, что за капельницами хена нужно следить. У Чимина много разных массажей и упражнений, которые должны были помочь ему вновь когда-нибудь хотя бы ходить, и их все нужно не забывать делать. Чимина нужно было сажать в инвалидную коляску, и возить в столовую. Препараты Чимина устроенны так, что в организме не сразу поступают сигналы о нуждах. Еще теперь Чимину хочется постоянно кушать, потому что организм набирает питательные вещества для будущей самой тяжелой стадии — реабилитации. Это все все кажется таким быстрым и легким, но отнимает целые дни. А еще Чимин хочет ходить. Он очень хочет ходить и постараться вернуться к танцам. Однажды Чимин просыпается, и Чонгук уже лишь по глазам видит, что старший осознал что с ним происходит. Чон посадил Пака в кровати, подняв тому регулирующуюся спинку. Его рука дрожала, держа чашку с чаем. — Тебе холодно? — спрашивает Чонгук. — Нет. — Больно? — Не-а. — А что тогда? — Страшно, — отвечает Чимин, глотая чай. — Не надо. Мы еще споем вместе. Со сцены. Как всегда. — Не обязательно со сцены… просто спеть бы… Но… я бы очень хотел станцевать.       Чонгук с грустью смотрел на Чимина. Обещать такое было бы ложью. Но может быть это его немного утешит? — Ты станцуешь. Может не так активно как раньше, но ты станцуешь! — Хм…       Чимин начинает тихонечко напевать мотив песни Lie. — Да ну тебя! — легонечко пихает его в плечо Чонгук, — да и песня у тебя не совсем об этом. — Обо лжи. Как и ты. Ребята будут верить в лучшее, и когда приедут меня навестить, то обязательно будут уверять в том, что все обойдется. Давай ты будешь реалистом, с которым я бы мог поделиться. — Чимин-хен, всегда говори мне обо всем. Говори мне все, что чувствуешь, все, что думаешь… Чимин, тебе сейчас реально нужна помощь. Поэтому прошу, не скрывай ничего от меня.       Чимин смотрел в окно. Все еще почти безэмоционален. Контуженный. По прежнему красив. — Чонгукки… — грустно выдыхает старший, — тебе только-только двадцать исполнилось… куда ты тратишь свою жизнь?.. — Хен… — Ладно… отвези меня на ковать.       Чонгук понимал на что идет. И он понимал лишь одно. Он слишком любит Чимина, чтобы его отпустить. Он так любит Чимина, что просто не мог спокойно спать рядом, что уж там о расстоянии. Чонгук еще даже не знает на сколько безутешно, безудержно и безнадежно влюблен в старшего. Он еще не знает, что скоро он будет жить с ним в одной квартире, под одной крышей и не сможет отойти от Пака. Ему и в голову не могло придти, что он возьмет на себя ответственность и будет делать уколы Чимину. И будет учить его заново ходить. Будет следить за необъятным перечнем лекарств. Он еще много не знал. Он даже сам не догадывался как сильно любит Чимина. Как-то не по-юношески любит. Не платонически. Чимин больше не способен на такую любовь. Чимин вообще не способен больше что-либо дарить. Ох, если бы кто-нибудь из будущего пришел и рассказал Чонгуку о его любви и терпении, то он не поверил бы. Он ушел бы в мысли о том, на сколько силен Чимин, который знает, что умирает, но все еще может шутить, подбадривать младшего, и не пользуется своим положением больного — не капризничает, не хнычет и даже не ноет.       Но это все Чонгук узнает совсем скоро. И жизнь их полетит стремительно. Потому что врач заболеет и Чимин не сможет отправиться на лечение еще ближайшую неделю. А после его не смогут отправить на лечение, потому что тромбы, из-за которых будет очень тяжело ходить. Если отправить Чимина на лечение с тромбами, то он умрет. А впрочем слишком много стало ситуаций, в которых нужно сделать по лечению одно, но нельзя, потому что болит второе и от этого Чимин умрет. И выбирает всегда Чонгук. И врачи всегда руками разводят, потому что ничего не знают. А Чонгук что, знает? Он вообще едва в жизнь вступил, причем явно не врачебную, почему он знает какие препараты можно смешивать, а какие нельзя, в каких случаях можно давать некоторые лекарства, а в каких нельзя. И еще Тэхен. Тэхен тоже жил с Чимином и Чонгуком. Потому что Гукки бы один не смог. Тэхен тоже был рядом, помогал всем, чем мог. И Чонгук с нескрываемым теплом смотрел на него — знал, что Тэ без ума от Хосока и сейчас мог бы с ним жить, но вместо этого возился тут с ними.       Хотя нельзя вообще не отметить значимость каждого парня. Хоби работал на двух работах — учителем танцев в ближайшем детском саду и в ночные смены на стройке таскал тяжести. Юнги разделил эту учесть, но он продолжил писать песни с Намджуном, оставаясь под присмотром Биг Хит, и это была уже не такая активная социальная жизнь, но даже за нее шел хороший доход. Джин устроился продавцом, а следовательно и рекламой в каком-то довольно дорогом месте, но успевал и дома готовить на всех. Было удобно, что жили они в трех разных квартирах, но в одном доме недалеко от поликлиники, одна квартирка НамДжинов, вторая Юнги и Хосока, а третья для них — Чонгука, Чимина и Тэхена.       Все очень старались по максиму заработать на лекарства и лечение тромбов. И никто даже не думал бросать Чимина с Чонгука.       Все началось в октябре, а сейчас уже конец января. Чимин уже мог ходить с палочкой, и они с Чонгуком даже ходили гулять. Они безумно ждали нового года. Им казалось, что он все изменит. А еще у Пака появились щечки, потому что из-за препаратов он безумно полюбил сладкое, хотя раньше особо от него не фанател.       Однажды вечером они сидели на кухне, посматривая на мирно спящих на несчастной полторашке ВиХоупов. Чонгук гладил Чимина по голове, а тот, в свою очередь опустил маленькие пальчики на колени младшего. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Чонгук. — Да. — Больше не боишься того ночного кошмара? — Нет…       Чимин поднял глаза на Чонгука. — Ты мне уже стал всем. — Слабо улыбается старший, — я теперь знаю, что ты меня от всего защитишь.       А как иначе? Для Чонгука никак. Для Чонгука, который чувствовал все тоже самое, что и Чимин, для Чонгука, который понимал любимого без слов, для Чонгука, у которого больше не было «я», осталось лишь «мы»… для Чонгука не могло быть иначе. — Чиминни, — нежно улыбнулся Чонгук.       Чимин близко, очень. Впрочем Чонгуку это не ново, они были вместе двадцать четыре часа в сутки, как он и хотел. Но Вселенная жестока, исполняя наши желания. Если бы Чонгук знал в какой извращенной форме выполнятся это и многие другие его желания, то уехал бы подальше, лишь бы они с Чимином были здоровы и счастливы.       Чимин все еще близко. Чонгук чувствовал его запах, сладкий и приятный от недавно съеденных пирожных. Чонгук не запрещал есть хену сладкое. Чонгук вообще старался не запрещать Чимину ничего — знал, что не долго Чимину этим наслаждаться. Бывало, что Чимин из-за боли в голове не мог даже стоять, тем более есть. А еще сейчас Чонгук чувствовал запах самого Чимина, потому что мылись они раз в три дня — это слишком сложно, но Чонгуку запах старшего уже был привычен и даже в какой-то степени приятен. Вообще Чонгук безумно радовался, что мог насладиться этими мягкими чертами лица и слегка туманным взором. Неотесанный ёжик на голове в, общем-то, шел Чимину. Жаль только, что шрам вечно напоминает об операции. — Чонгукки, — начал старший, — почему ты здесь?       Чон даже не сразу вопрос понял. — Ты о чем? — Ты столько времени тратишь со мной… Ты очень талантлив и красив… почему же ты убиваешь это невозвратимое время юности со мной?       Чонгук горько усмехается. Чимин в последнее время начинает походить на ребенка. Стоит Гуку отвернуться, он тут же ворует конфеты, хотя одной рукой не может их открыть. Или еще может начинать самостоятельную деятельность «акция: Дойди до туалета сам»… Хотя он не может. Чонгук и в правду иногда чувствует себя мамой. Этот невинный и милый парень… — А как мне тебя бросить? Даже остальные не могут тебя оставить, что уж до меня? — Но ты не остальные! Я всех очень люблю, и все так усердно работают для меня… но… Гукки, если бы не ты… я бы пропал в темноте…       Чонгук молчал. Боялся нарушить этот момент. Он слишком долго и тесно был с Чимином, он выступает защитником и представителем его чувств, и он догадывался и об этом чувстве, но не мог поверить. — Чонгукки… ты постоянно со мной. Но у тебя же должна быть твоя жизнь… — Она у меня тут. С тобой… Хочешь, чтобы я ушел? — Ну… почему?..       Чонгук перебил его, прижался своим лбом ко лбу Чимина и начал петь песню, на которую недавно делал кавер. -'Cause I wanna touch you baby Потому что я хочу коснуться тебя, милый, And I wanna feel you too И почувствовать тебя тоже хочу, I wanna see the sunrise Хочу увидеть, как восходит солнце On your sins just me and you Над твоими соблазнами. Только ты и я… — Гукки, — тихо засмеялся старший, — что ты творишь? — Помнишь продолжение этой песни? — Конечно! Ты же на нее кавер сделал! Хоть какие-то отголоски прошлой жизни… -Light it up, on the run Зажгись как можно быстрее!, — продолжил петь Чонгук, отвлекая Чимина от неприятных мыслей. — Let’s make love tonight Давай сегодня ночью заниматься любовью, Make it up, fall in love, try Фантазировать, влюбляться, пробовать — Чонгук, — уже выдохнул Чимин, — не оставляй меня, я без тебя умру.       Самое страшное, что это была чистая правда. -But you’ll never be alone И ты больше никогда не будешь один, I’ll be with you from dusk till dawn Я буду с тобой от заката до рассвета, (х2) Baby, I am right here Милый, я рядом,       Чонгук улыбался, пропуская свои пальцы между пальцами Чимина. -I’ll hold you when things go wrong Я буду обнимать тебя, когда что-то пойдёт не так, I’ll be with you from dusk till dawn Я буду с тобой от заката до рассвета, (х2) Baby, I am right here Милый, я рядом, Ты знаешь, что этот кавер я сделал для тебя? — Да… — Его текст посвящен тебе… — Чонгук… не надо, — спокойно закрыл глаза Чимин.       Они сидели в тишине. Лишь тихое бормотание Тэхена, сопение Хосока, да тихий шум телевизора вмешивались в ночное молчание. Однако Чонгук слышал только дыхание Чимина. Немного неровное, но в целом спокойное. Он прожолжал жаться лбом в лоб старшего, зарываясь пальцами, на сколько это возможно, в короткие волосы на затылке. Он мог почувствовать эту ценность жизни человека под его пальцами. И он понимал, что их история не начинается. Она скоро подойдет к логическому концу. И Чонгук вспомнил, как в Хосписе* хотели Чимина забрать себе, как все врачи разводили руками и действовать приходилось почти самому. Чонгук помнил, что еще пару месяцев назад Чимин ходил, пел и мечтал покорить мир с ними. Но кого ж это интересовало? Никакой Вселенной, никакому Богу до этого не было дела. Этого хочет лишь маленький мальчик — Чон Чонгук, который неожиданно и слишком резко стал взрослыми. Ему очень хотелось дать Чимину все: и нужное лечение, и аппаратуру для пения, и танец помочь разучить, и отвезти в Японию, и снять номер на двоих, и потащить остальных мемберов с собой, и окружить Чимина вниманием, и одеть его во все, что он хочет, и отдать ему целый мир… Хотелось дать этому человеку все, но ему оно и не нужно. Он уже счастлив просто новому дню и лицам любимых друзей и присутствию Чонгука. Но Чмин не хочет быть для него абузой. Черт, каким же сильным был Чимин, чтобы так себя вести. От этого по пальцам разливалась дрожь, глаза щипало слезами. Чонгук содрогался всем телом. — Хен, я люблю тебя, — прошептал Чонгук, — пожалуйста, не отвергай меня!       Он чувствовал себя маленьким ребенком рядом с Чимином. И, как положено маленьким детям, он расплакался. Потому что давно хранил это чувство внутри, вечно его проявлял, но никак не называл. Не было на это времени. — Люблю, люблю, люблю, — почти как в бреду захлебывался Чон слезами, скрывая глаза в плече Чимина, который был не против, положив свою руку поверх темной макушки. — И я люблю тебя, Чонгукки, — тихо сказал Чимин. — У вас все в порядке? — подорвался Хосок, проснувшись от плача.       Вместе с ним очнулся и Тэхен. — Да тут Чонгук меня любит, — усмехается Чимин. — О, наконец-то признался, — аплодирует Тэ. — Мы уж думали, что до гроба ждать будет, — кивает Хосок. — Пойду НамДжинов и Юнги звать — отпразднуем! — встал Тэ — Какое «отпразднуем»?! А ну живо всем спать, ты, хен, в первую очередь! — очнулся Чонгук, взяв себя в руки. — Зато появился еще один стимул жить — потрахаться с тобой, Гук, — поиграл бровями Тэхен. — Еще чего, — ужаснулся Чонгук, а потом и вовсе взвыл, глядя на Чимина, — а ты-то чего киваешь?       В этот раз, укладывая Чимина, Чонгук заменил уже привычные поцелуи в лоб, на первый и далеко не последний глубокий, но нежный поцелуй в губы.       Как ни странно, все с радостью приняли шаг Чонгука, Юнги даже помахал гейским флажочком и поздравил с новой расшифровкой «BTS» — Blue Tender boyS. — Все мы голубого поля ягоды, — вздыхал Юнги. — Ты-то чего? Ты ж би, да и нет у тебя тут пары… — А я вас всех люблю вместе и по отдельности. Представляете какого мне? У вас-то один самый-самый на Земле, а у меня аж шесть, блять! Не представляю, как АРМИ семерых терпели?! — Это верно!       Вообще, ребята стали нежнее, после таких перемен в жизни. Они стали чаще обниматься. Стали внимательнее друг к другу.       Дожили они до Нового Года. Большой стол был накрыт блюдами Джина и Чонгука. Уже немного подвыпившие НамДжины танцевали какой-то танец регулировщика, Тэхен виснул на Хосоке и играл с Чонгуком в правду или действие. Юнги обнимал Чимина, шепча ему какие-то нежности. Чонгук не ревновал, потому что понимал Юнги, а Мин очень не хотел терять Чимина. Наверное, не так сильно как Чонгук, но тоже сильно. Пусть обнимается, пока можно, пока Чимин с ними.       Когда оставалось пять минут до нового года все расселись с любимыми — НамДжины уселись вместе, Ви уютно устроился на коленях Хоби-хена, Юнги обнимал подушку, когда-то подаренную фанатами, Чонгук держал Чимина за руку. — Знаете, я хочу сказать тост, — попросил Чимин.       Его тихий голос сразу же призвал всех к тишине. — Знаете, я счастлив. Я так рад, что мы все как семья. Большая и дружная. Вы все — самые лучшие люди, которых я когда-либо встречал. Спасибо вам за все, — он посмотрел в окно, на падающий снег, — знаете, человек лишь раз в жизни может почувствовать, что он может жить всегда-всегда. И сейчас, сидя перед вами, без руки, со с трудом работающей ногой… благодаря вашей любви и терпению я чувствую себя как никогда живым. Потому что Джин готовит вкусную и разнообразную еду, потому что Юнги-хен и Намджун-хен поют и сочиняют крутые песни, потому что Тэхенни и Хосок приносят новости из внешнего мира, и потому что Чонгукки меня любит… именно поэтому я буду вечно молодым.** Это, конечно, банально… но я хочу быть именно таким в вашем сердце, потому что пока я в вашем сердце, я жив. Поэтому… пока свободою горим, пока сердца для чувств живы… Любите друг друга. Смейтесь больше. И живите со мной.       Чимин был единственным, кто улыбался без слез на глазах. Пытались улыбаться с ним Хосок и Джин, но у них это плохо выходило сквозь слезы. Тэхен уже во всю изливался в футболку Юнги, который что-то бубнил и если прислушаться, то можно было бы услышать что-то типо «спокойно», «мужик» и «Чимин с нами». — О, двенадцать часов! — Заметил Намджун.       Все начали кричать, пить, целоваться, зажигать бенгальские огни и танцевать какую-то кукарачу. Чимин улыбался, Чонгук смялся, они оба плакали и целовались. — Мы сделали это, — радовался Чонгук, обнимая Чимина, — мы дотянули до нового года!       Это казалось сказкой. Истинным чудом. Просто стоять и чувствовать слезы, бесконечно впитывающиеся в плечо Чонгука, Чону было приятно. Чувствовать нежный аромат Чимина и каких-то сладостей. Чувствовать слабое, но не менее трогательное и необходимое объятие одной руки. Чувствовать… это прекрасно.       И лучше им не знать, что после начала лечения Чимин опять не сможет ходить. Обычные болеутоляющие заменятся на смесь морфия и остальных препаратов. Изредка будут случаться припадки эпилепсии. От ежедневных уколов не останется чистого места на бедре. Левую сторону лишний раз трогать не стоит, чтобы не провоцировать. Врачи несколько раз попросят сдаться. Чонгук будет много раз плакать. И целоваться будет запрещено — иммунитет Чимина слишком слаб. А Чонгуку это будет уже и не нужно. Ему будет важно, чтобы старший поел и попил, потому что иначе такое количество препаратов не выдержать. И не ясно совершенно. Какой именно будет конец. Ясно только одно. Если это судьба, то Гук нагнет ее. Он вынесет Чимина. Потому что он его любит. И пусть все сейчас летит мимолетно и болезненно. Пусть будут шрамы. Они выдержат. Потому что больше некуда деться. —————— «Begin»       И любили они коротать вечера, когда удавалось побыть вдвоем.       — Гукки, спой мне еще разочек.       — Хен, ну у меня ж так воды в организме не останется. Я так все расплачу.       — Гукки, я тут хен!       — Ладно, милый. Когда мне было 15 лет, у меня не было ничего, Мир был таким огромным, а я был так мал, Сейчас, я даже представить не могу, Настолько был опустошён, что даже чувствовать не мог. Я молюсь, За любимого хена, за хеновв, которые есть, Теперь у меня есть чувства, я стал собой, Так что я — это я, Теперь это я Ты заставил меня начать (х3) Улыбайся со мной, улыбайся со мной, улыбайся Ты заставил меня начать Улыбайся со мной, улыбайся со мной Я терпеть не могу Твоих слёз, Я хочу плакать вместо тебя, Пусть и не могу Ты заставил меня начать, (х3) Плачь со мной, плачь со мной, плачь Ты заставил меня начать Плачь со мной, плачь со мной Когда хёну грустно, я чувствую, что умираю. Когда хёну больно, эта боль намного больше моей. Давай поплачем вместе, хен, просто поплачем, Хоть я и не знаю, что такое грусть, давай поплачем, Потому что, потому что Ты снова заставляешь меня, (х3) Полетим со мной, полетим со мной, полетим Ты снова заставляешь меня Полетим со мной, полетим со мной Ты заставил меня начать, Ты заставляешь меня снова…

——————

Чимин ушел из жизни 20 апреля