Рождество. I am trying to stay sober

— И вот здесь, после моста через речку будет поворот направо, а там еще километров пять. Места просто живописнейшие. Чарльз помахал навигатором у моего носа, я молча забрал его из рук и установил на надлежащее место. — Мне до сих пор не верится, что я согласился на эту авантюру, — прогретая машина утробно урчала, я вывернул руль, выезжая с парковки. — Да еще в такую погоду. А она явно не способствовала дальним путешествиям за город, дворники на лобовом стекле ожесточенно сражались с крупным лохмотьями снега. — Эрик, ты еще можешь отказаться, — голос Чарльза как-то сразу упал. — После того, как мне целый день названивала твоя сестра? — я хохотнул. — Рейвен, — напомнил Чарльз. — Да, Рейвен. И дважды за последний час уточняла, забрал ли я тебя из дома, и точно ли мы купили торт. Кстати, почему именно мы покупаем торт? — Это у нас традиция такая, кто приезжает позже всех — покупает большой торт. Прости, она вынудила меня дать твой номер телефона, она переживает. Я уже сам не рад, что втянул тебя во все это. Извини. Я мельком бросил взгляд на Ксавьера. Он нервно теребил в руках смешные перчатки без пальцев. — Хватит извиняться. Я не против выбраться из своей зоны комфорта, совсем уже погряз бытовухе. Рождество — праздник, и его надо отмечать в компании. Даже если это и не мой праздник. — Эрик, твоя роль там будет чисто номинальная! — Чарльз даже весь как-то встрепенулся. — А потом я просто скажу, что мы расстались. — А потом твоя вездесущая сестра укокошит меня где-нибудь в подворотне. — Я усмехнулся, пропуская какого-то «шумахера» несущегося с бешеной скоростью по заснеженной трассе. В салоне повисла тишина, я покосился на соседнее сиденье. Так и есть — надулся. — Извини, я не это хотел сказать. Я просто нервничаю: не каждый день приходится отыгрывать роль чьего-то парня. А все началось в среду. Две пары я уже отработал, а после третьей еще надо было погонять легкоатлетов перед рождественскими каникулами. В кафетерии при университете было не многолюдно, потому я засиделся, потягивая кофе из стаканчика, заполняя нескончаемые отчеты успеваемости и бланки. — Можно присоединиться? — я поднял глаза от череды столбиков, натыкая сразу взглядом на губы. Который раз, неосознанно спрашивая самого себя: как у человека от природы могу быть такие яркие губы? — Ну, если найдешь место. — Я неоднозначно махнул рукой на небольшой столик, полностью усыпанный бумагами. — В учительской просто дурдом творится из-за этой проверки, решил на время обосноваться здесь. — Да, я тоже сегодня ночь не спал, забрал все домой, там и заканчивал. Ой, сахар забыл! Стаканчик кофе с точно такой же эмблемой элитного высшего учебного заведения был осторожно поставлен на самый край свободного места. Стаканчик-то точно такой же, только в несколько раз больше, с немыслимой пеной сверху и даже, кажется, карамелью. Куда в эту бурду еще и сахар?! Я озадачено покачал головой, провожая удаляющуюся от столика фигуру в инвалидном кресле. Чарльз Ксавьер — самый молодой профессор в нашем институте. Я перевелся сюда без малого полгода назад и уже тогда застал его в таком положении. Особо я в подробности не вдавался, рассказывали, что Ксавьер был еще тем «Казановой», флиртовал и заводил романы со всем, что только двигалось и издавало звуки. При этом он самозабвенно писал докторскую и был на хорошем счету у начальства, но вдруг подал на самоотвод и вернулся уже в таком виде. Что именно с ним произошло — никто не знает. Слухи ходили самые душераздирающие: будто бы один из его любовников хотел застрелить другого, но случайно промахнулся и попал в Ксавьера, тем самым перебив ему позвоночник. Остается только диву даваться, как люди умудряются придумывать такие истории. Я снова углубился в свои записи и даже голову не поднял, когда молодой профессор вернулся к моему столику. Когда же он совершенно случайно задел мою ногу своей коляской, тут же рассыпавшись в извинениях, я только молча закивал, незаметно почухав ушибленную ногу о другую. Он вздохнул, через минуты полторы снова. — Ладно, Ксавьер, выкладывай, что ты от меня хочешь, — я откинулся на спинку стула, растирая пальцами уставшие глаза. — Какие у тебя планы на Рождество? — Вот так вот, прямо в лоб, без преамбул. Я порадовался, что успел допить свой эспрессо, иначе точно бы подавился. — Я не отмечаю Рождество. — Почему? — совершенно невинное похлопывание ресницами. Без преувеличения, когда Ксавьер стоял в очереди за мозгами, у него явно был блат еще во многих других очередях. Иначе я ни как не мог объяснить его лучезарных голубых глаза, горящих как две чистейшие звезды. А еще блат на губы, милейшие веснушки, да и мордашку в целом. — Я — еврей. — Это даже лучше! Я все-таки поперхнулся. Воздухом. — Ксавьер, либо ты сейчас же рассказываешь в чем дело, либо я собираю все бумаги и ухожу. — Я устрашающе сложил руки на груди. — Ну, если сразу и без объяснений: я предлагаю побыть моим парнем на Рождество, — я бы не удивился, если бы над головой профессора вдруг засветился нимб. — А если я тебе сейчас предложу по носу вмазать и не посмотрю, что ты инвалид? — я прищурился. — Не смажешь. Я точно знаю, что ты если не гей, то точно би, — нет, не нимб. Рожки, такие маленькие красные рожки над волной каштановых волос. — Это что шантаж? К директору побежишь? — не сдавайся, Эрик! — Шантаж? К директору? Какие глупости. Он тоже из «наших», — так отмахивается рукой, словно это какая-то ерунда. А с прошлой работы меня именно из-за моей ориентации и поперли. — Откуда тогда такие сведенья? — Я — телепат, — скрывает улыбку за стаканчиком. Да-да, рожки и хвостик такой за спиной с пикой на конце. — У нас есть общий знакомый — Янош. — Вот ведь! — я уже мысленно прокручивал вариации мести этой испанской роже. Посчастливилось же тому совершенно случайно застукать меня целующимся с одним парнем в ночном клубе. Еще благо, что не растрезвонил по всему городу. Хотя кто его знает, Ксавьеру же растрепался. — Так как тебе мое предложение? Я поморщился, словно от зубной боли: — Толком можешь объяснить? — я с досадой услышал в своем голосе интерес, Ксавьер, видимо, тоже это услышал: — Может тогда еще кофе? Я покосился на свой пустой стаканчик. — Да пожалуй. — Тогда и мне. Скажи, что Ксавьеру, там знают. Все сводилось к тому, что молодой профессор вместе с друзьями каждый год собираются на Рождество в поместье одного из них где-то в предгорье и там все вместе празднуют. Зачастую некоторые друг друга только там и видят. У всех работа, семьи, отношения — отдохнуть-то толком не у всех получается, что уже говорить о встречи старых друзей. Вот потому и собираются в дни рождественских каникул. После травмы уже два года как (это не считая года реабелитации) Чарльз приезжал один, без пары. Кое-кто просто завидовал тому, что Ксавьер являлся личностью свободной, некоторых наоборот это беспокоило, но и те и другие вовсю старались навязать ему своих не пристроенных знакомых. — Они и в этот раз пытаются испортить мне праздник, — сокрушался Ксавьер. — Хэнк тащит некую Мойру Мактагер. Видел я ее — ни кожи, ни рожи и глаза какие-то полоумные. — Так я тут причем? — Я делано покосился на часы, третья пара уже заканчивалась. — Ну, я справки навел… — О, Иезус Мария! — Ты свободен, я кроме как на работе ни где больше не бываю, знакомиться мне негде, а тут еще и Янош… — Я все-таки его убью! Над столиком повисло молчание, на меня смотрели два омута глаз с плескающейся в них надеждой — Это значит, да? — Это значит — Ксавьер, ты просто псих! И я, видимо, тоже. Спидометр перещелкнул число, мы уже выехали из города, и сейчас вперед тянулась полупустая заснеженная трасса. Снег перестал идти, но ранние зимние сумерки уже вступали в свои владения. Впереди всеми огнями замаячила заправка, я быстро в уме прикинул расход бензина на дорогу туда и обратно и перестроился в соседний ряд. — Тебе что-нибудь купить? Может кофе? — молчаливый взмах головы. — Знаешь, я, кажется, забыл флешку с музыкой. У тебя с собой что-нибудь есть? Не люблю ездить без музыки. — Да! У меня в рюкзаке, — Чарльз потянулся рукой на заднее сидение за рюкзаком в тот самый момент, когда я отстегнул ремень безопасности и склонился к Ксавьеру, отрывая бардачок, в поисках портмоне. И конечно мы незамедлительно стукнулись лбами. — Ух, ну ты и твердолобый! — Будем считать, что первый поцелуй засчитан. — Да иди ты…. За кофе, — он потер переносицу. — Американо? — Да. Я вышел из машины, поспешно натягивая шапку на лоб. Заправка пустовала, пока счетчик наматывал свои литры. Я через стекло любовался аккуратным затылком Ксавьера, он возился с моей магнитолой. Интересно, у него волосы такие же мягкие на ощупь, как и на вид? Можно было сколько угодно обманывать себя, но факт оставался фактом, я бы в жизнь не согласился на подобную авантюру, если бы предложение последовало от кого-то другого. Но отказать этим бездонным голубым глазам, этим алым губам и проворному язычку, который постоянно их облизывал, я просто не имел сил. По правде сказать, Ксавьера в институте я заметил как-то сразу. Трудно не заметить толпу студентов на футбольном поле, среди которых мелькает некто на инвалидной коляске и при помощи расстановки тех же самых студентов объясняет им наглядно виток цепочки ДНК и преобразования в ней. Яркая, харизматичная личность. Это явно подтверждалось интересом к профессору студентов обоих полов, которые вились рядом с ним и во время перерывов, и в кафетерии, они часто его даже домой провожали. Без сомнения, не я один ловил себя на мысли, что Чарльз Ксавьер был одним из тех, с кем приятно и любовью заняться, и поговорить потом. Но вся моя проблема заключалось в том, что если первое я и мог ему обеспечить, не стану хвалиться, но пока еще обиженным никто не уходил от меня, то вот что до разговора после…. Что я, обычный учитель физкультуры, мог рассказать молодому умному профессору? Путешествовал я, конечно, много, — рожденный в Польше, выросший в Германии, исколесивший всю Европу, — но и только. Я вздохнул, оставляя пистолет на бензоколонке, а сам направился в помещение. — Один эспрессо, один американо, что-то сладкого на подобии карамелек…. И сигареты. Чутье мне подсказывало, что без сигарет мне эти выходные не пережить. Заметить-то я Ксавьера заметил, вполне возможно, что это было взаимно. Но еще один служебный роман моя нервная система явно еще не готова была принять. Потому все эти месяцы я вполне не плохо справлялся с тем, что намерено не обращался Ксавьером. Это было не сложно — мало что объединяло в огромном здании университета преподавателя физкультуры и профессора генетики. Не думаю, что за все время моей работы мы и парой десятков фраз перекинулись. Потому его предложения провести вместе выходные мягко говоря вызвало у меня удивление. А на все мои наводящие вопросы «Почему я?» Ксавьер только отшучивался. Двери передо мной разошлись, и я, неся руках оба стаканчика, направился к машине. Заметив меня, Ксавьер засуетился, дотянутся до дверной ручки со стороны водителя ему помешал ремень безопасности. Наконец справившись с ним, он открыл мне дверцу, я сразу протянул ему большой стаканчик. Уже в салоне я отдал ему шоколад с какой-то невообразимой начинкой. — Ты же любишь сладкое, — ответил я на его вопросительный взгляд. — Спасибо. — Он покраснел. Так-так-так, Чарльз Ксавьер, который краснеет от неожиданного внимания. Чертовски мило смотрится. Надо это запомнить. — Ты уже придумал, какая будет у нас история отношений? — поинтересовался я, не отрывая взгляд от дороги. У меня перед носом замаячил кусочек шоколадки. Кофе был отвратительным, потому я с благодарностью ухватился зубами в предложенный шоколад. — Встречаемся мы совсем недавно, — Чарльз обжегся, осторожно прихлебнул из стаканчика, кстати сказать, большей части шоколадки уже не было. Надо было брать две, — Неделя, от силы две. — Как-то слишком мало, что бы знакомить кого-то со своими друзьями. — Ты так считаешь? — в голосе почувствовалась какая-то обида, я невольно посмотрел на соседнее кресло, моя взгляд скользнул и задержался задержал на уголке чужих губ. — Ты запачкался, губы в шоколаде, — мои пальцы сжали руль сильнее, хорошо, что я вел машину — это подавляло во мне желание прикоснуться к профессору. — Ну, может и не мало. Смотря, что ты уже рассказал сестре. — С чего ты взял, что я что-то рассказал Рейвен? — наверное, я как-то так улыбнулся, что Чарльз тут же сдался. — Совсем чуть-чуть. — И на какой стадии встречания мы уже находимся? Держание за руки? Поцелуи? Или может уже секс? — До того копошившийся в недрах своего рюкзака Ксавьер даже замер. Ох, зря я завел этот разговор! — Я же должен знать, как себя вести при всех. — А ты чего бы хотел? — вот ведь паршивец, смог перевести стрелки! Ладно, я сам виноват, не надо было начинать. Впрочем, лучше сейчас все решить. Я посмотрел в зеркало заднего вида и быстро свернул на обочину, затормозил. Щелчок и звук сворачивающейся ленты безопасности. Как я и думал, волосы на затылке Ксавьера были мягкие, как шелк скользили сквозь пальцы. Удерживая его голову одной рукой, я большим пальцем другой руки коснулся губ, перемещая в правый уголок, окончательно стирая мазок растаявшего шоколада. Ресницы профессора затрепетали и распахнулись, так что я смог увидеть весь спектр голубых оттенков его глаз в свете проезжавшей мимо машины. Ксавьер замер, и казалось, даже не дышал. Я хищно улыбнулся на реакцию молодого мужчины, про себя просто ликуя. Мне еще самому не было понятно, чего я жду от этого приключения, и было ли все это для Ксавьера игрой или он на самом деле со мной заигрывает. В любом случае у нас была с ним договоренность, а еще… было у меня желание небольшой мести за пару бессонных ночей. После того, как тот заявился в бассейн весь, сияя своей белоснежной кожей и плечами, усыпанными веснушками. Видите ли, в четверг Ксавьер обычно плавает, а бассейн, в который у него был абонемент, в этот день оказался закрытым. И все бы ни чего, но пока эта русалка в человеческом обличье наматывала километры по бассейну, мне чуть ли не пинками пришлось выгонять выпускной курс учеников, которые вдруг тоже решили остаться на «дополнительное» занятие, а потом еще держать дверь в обороне и никого не пускать. — Тогда будем считать, что мы в периоде конфетно-цветочного романтического периода, учитывая эту шоколадку, — я вернулся обратно на свое место, переставая нависать над Ксавьером, различил в гуле работующего мотора его сдавленный выдох. Мы переехали реку и за мостом свернули на право на грунтовую дорогу, ночь вступала в свои владения, разогнав снежные тучи и вызвездив небо. Свет от фар уперся в высокие железные ворота. Все время, пока мы петляли по заснеженной проселочной дороге в одну колею, Ксавьер сидел очень напряженный, только указывая точное направление, потому как сети в этой глуше толком не было. И вот сейчас его словно подменили, он отрыл окно и высунувшись чуть ли не на половину, я даже невольно придержал его за куртку, опасаясь, что тот вывалится полностью, стал громко во все горло кричать имена. На третьем имени одна из створок открылась и нечто словно серебристая стрела метнулась к машине, запихивая Чарльза обратно в салон и тем же манером, залезая в машину, дрыгая ногами в воздухе. — Какого черта, Чак, ты так долго? Рейвен уже вся извелась, дозвониться не может! Из-за этого наорала на Хенка, теперь он грустный сидит в беседке. А еще он притащила с собой какую-то серую мышь, работают вместе, ее зовут Мойра, она, похоже, очень расстроилась, когда узнала, что ты приедешь со своим парнем. Кстати, привет, я — Питер, — обратилось это нечто ко мне, поднимая на лоб почему-то лыжные очки, одновременно успевая пожимать мне руку. — Я здесь живу по соседству, моя семья присматривает за домом Азазеля. Эти клевые ребята каждый раз зовут меня потусить вместе с ними, видимо, им прикалывает моя неуемная энергия и молодость… Пока я ошарашено смотрел на паренька лет восемнадцати с копной серых волос, в серебристой куртке и лыжных очках, которые до этого занимали пол лица. В оконном проеме появилась рука, огромная, словно медвежья лапа, схватила этого самого Питера, — он даже не успел договорить свою скороговорку, — и вытащила его обратно из салона. — Мы зовем тебя к себе, потому что твоя матушка слезно просит каждый раз забрать тебя и хоть пару дней отдохнуть от твоего непрекращающегося трепа, — раздалось басовито снаружи и к нам в салон заглянул ей-богу медведь. Лохматый тип с бакенбардами и сигарой в крепко сцепленных зубах. — Привет, проф, мы тебя реально заждались. Эти бабы на кухне меня скоро с ума сведут. — Эрик, это Джеймс Хоулетт. Джеимс — Эрик Леншерр. — Представил нас Чарльз. В салон ворвался клуб сигарного дыма из него вынырнула рука, крепко пожала мою и снова исчезла. — … Логан сказал, что все дамочки, которые бояться потекшей туши могут выметаться кухни, — видимо, закончил свою тираду парень. — Да, да, я понял, — заливисто засмеялся Ксавьер. К тому времени у открытых ворот стоял еще один мужчина, он махнул рукой, зазывая заезжать. Я припарковал машину на просторной дворе. Где стояли еще две машины, а чуть дальше под крытым навесом виднелось парочка квадроциклов, снегоход и восхитительный мотоцикл. — Ты что на байке приехал? — Чарльз уже открыл дверцу. — Так я же еще вчера под вечер приехал до снега такого, — медведь снова появился у машины, как-то вдруг молниеносно подхватывая профессора на руки и вытащил из машины. — Если снег не прекратиться придется тут на пару дней задержаться или цеплять буксиром за снегоход. Словно в противовес парень повис на мужчине сзади. Тот оказался вовсе не высокого роста, потому Питер пришлось подогнуть ноги, не переставая при этом говорить: — Ага, они вчера с Азазелем так водкой надрались, ты бы только слышал как они песни гарланили… — остальную часть тирады от парнишки я уже не расслышал, тяжелодышащий табачным дымом мужчина вместе со своей удвоенной ношей скрылся за дверью. Я вылез из машины, вдохнул полной грудью морозный воздух. Обширный двор, не особо большой двухэтажный дом, одно крыло, которого на первом этаже имело огромное панарамное окно. Через него был виден не малых размеров зал с большим деревянным столом, такими же лавками. Именно туда Хоулетт и занес Ксавьера, к тому тут же подскочила блондинка быстро вытряхивая его из куртки. Кто-то уже спешил его обнять, с кем-то он здоровался за руку. Я никогда не видел, что бы молодого профессор унывал или был в плохом настроении, если даже что-то и случалось на работе, но таким счастливым я видел его впервые. Я оперся спиной о машины, выудив из кармана пачку сигарет, вскрыл обертку, достал одну, даже засунул сигарету в рот и тут же выматерился — я не купил зажигалку. Рядом послышались шаги и щелчек. — Благодарю, — я склонился над огоньком. — Так понимаю, товарища зовут Эрик, — я поднял глаза, на предложившего мне прикурить, и вздрогнул. Обладатель странного резкого акцента, встретил мой взгляд существенным оскалом похлеще моего и не менее существенным шрамом на пол лица. — Азазель, хозяин этого дома. — Я ответил на рукопожатие не без опаски. Что-то в этом еще одном новом знакомом было от образа литературного дьявола, каким его обычно описывают. Может на такую мысль наводила смуглая, с какой-то даже краснотой кожа, а может заостренная бородка. — Эрик Леншерр… парень… Чарльза. — Наслышан, наслышан, — Азазель тоже достал сигарету и закурил. — Даже так? — насторожился я. — Нет, не в смысле ваших с Чаком отношений, я, так же как и все узнал о твоем существовании буквально сегодня… от Рейвен. — Ах, Рейвен. Честно сказать, я ее уже боюсь. Азазель засмеялся. Нет, определенно, этот парень являлся каким-то олицетворение в черта в человеческом теле — он даже смеялся как-то дьявольски. — Ну, товарищ, заведя отношение с Чаком, ты автоматически подписался и на всю нашу разношерстную компанию. — Они его любят. — Я качнул головой в сторону окна, где Ксавьер уже общался с молодой шатенкой. Неожиданно для себя я почувствовал легкий укол ревности, что это сейчас не я сижу рядом и не мне адресована его улыбка. — Его не возможно не любить. Чак — наш стержень, без него мы вряд ли собирались бы вместе: кого с работы отпросит, кому билет на самолет оформит, кому просто взбучку устроит. «Кого притащит в образе своего парня», — мысленно закончил я. — Ладно, товарищ Эрик, хватай вещи, я покажу тебе ваши апартаменты. — Дом-то я обычно на лето сдаю желающим отдохнуть на природе. Отчим Питера работает на меня, как смотритель. Семья Максимоф тут даже, наверное, больше хозяева, чем я сам, — Азазель хохотнул, почесывая загривок смолянисто-черных волос. Я следовал по первому этажу дома, про себя отмечая на самом деле какой-то гостиничный дух. Незамысловатый интерьер, аскетичность и штампованность. — Бывает выбираюсь сюда раз в пару тройку месяцев в запой на недельку, но тогда сам понимаешь, совсем не до присмотром за домом. Но здесь хорошо. Бывает выйдешь из баньки, как крикнешь из всего горла и только эхо по скалам скачет. Кстати, товарищ, ты любишь русскую баню? — Это там где кустами бьют? — хозяин дома резко затормозил, и я незамедлительно напоролся на него. — Не кустами, а ве-ни-ка-ми, — по слогам растянул слово Азазель, помахивая у меня пальце перед носом. По чести сказать, у мужчины даже маникюр был с чуть заостренными ногтями. И добавил уже как-то печально: — Эх, нет здесь таких как надо веников: дубовые еще найти можно, а вот березовые… С Канады Логан таскает — все равно не то. — Ты русский! — озарило меня. — Ну да! — оскалился в улыбке хозяин. — А что не заметно? — Честно, нет. — я поправил постоянно сползающий рюкзак Ксавьера на плече. Нес я оба и свой, и его. Азазель обижено выпятил подбородок: — Нашелся еще тут знаток русских. Я молча развел руками, показывая, что ни чего против не имею, тяжелый рюкзак Ксавьера все-таки соскользнул с плеча и повис на сгибе локтя. Еще некоторое время хозяин дома молча смотрел на меня, словно испытывая, а потом громко засмеялся и похлопал по плечу. — Товарищ, я смотрю ты не из пугливых. Molodets, stalnyie yaytsa! — Что? — я вслушался в непонятный мне язык. — Говорю, повезло Чарльзу, а вот, кстати, и ваша комната. Азазель открыл дверь, к которой подошел и включил свет в комнате. — Это единственная комната на первом этаже, Чак тут как у себя дома. — Я прошел следом. Обычная комната, достаточно большая, если бы не большая кровать, составленная из двух изголовьями к стене, а еще диван, деревянный стол и стулья. — Туалет отдельный, шкаф в стене, там же полотенца, халаты. Если что-то надо будет, спрашивай. Я прошелся до кровати и скинул на нее уже порядком надоевший рюкзак — кирпичи что ли он там таскает? — Единственное правда проблемка. Вчера мы с Логаном изрядно накидались, и эта туша проломила на втором этаже одну из кроватей. Так что я позволил себе вольность и поселил его здесь на диван. Не против? Я пожал плечами: — Мне все равно, пусть Кс… Чарльз решает. - Нorosho! А теперь пошли со всеми знакомится. Под доносящийся шум из голосов, смеха и визгов, я с содроганием в сердце вышел из комнаты, борясь с явным желанием в ней запереться. Мне кажется, что даже в новых группах учащихся я так не чувствовал себя. Там то я был преподавателем тем более физкультуры, авторитетом. А здесь в уже давно сложившийся компании, я был новичком. — А ты молчалив, — заметил Азазель, пока мы шли до общего зала и шум начинал усиливаться. — Нервничаю. — И честный. Ну если Чак решился привести тебя сюда — это показывает тебя только с хорошей стороны, Эрик. Ты — особенный, если наш профессор выбрал тебя, он-то толк в людях знает. Я улыбнулся. Видимо, не особо убедительно, потому что Азазель, закинув руку мне на плечо, заговорщически мне подмигнул: — Я знаю, что тебя успокоит — водка! И с этими словами он распахнул передо мной дверь. В фильмах обычно, когда главный герой входит в комнату с большим количеством людей, наступает тишина. Видимо, из меня получился бы очень плохой главный персонаж, потому как молчание не наступило, голоса стали только еще громче. Причиной в первую очередь был сам хозяин дома, который стоя за моей спиной и подталкивая меня вперед громко сказал: — Emma, ley shtrafnuyu! — Тебе надо, ты и наливай, — донесся бархотистый голос рядом и эффектная платиновая блондинка подошла ближе. — Эмма Фрост, — улыбнулась она мне. — Э...Эрик Леншер, — казалось, что молодая женщина слепила своей красотой, я даже невольно прищурился. — Но-но, Эмма, Эрик все-таки парень Чака, не надо тут свои феромоны распылять. — Я даже с какой-то благодарностью отупил назад, когда Азазель потеснив меня, встал перед блондинкой. - Durak! — фыркнула та и обминув нас, покачивая бедрами обтянутыми белоснежными брюками, скрылась за дверью, в которую мы только что вошли. — Так! Все! Знакомтесь, это Эрик. Эрик, знакомся, это… значит по порядку. Елку наряжают пресловутая Рейвен. — Это почему еще пресловутая? — другая блондинка, та самая, которая так умело лишала Ксавьера куртки, стояла на стремянке у рождественской елки. — А с Эриком мы уже знакомы. — Да, по телефону, — поддакнул я. — И ее бойфренд Хенк Маккой, — ни чуть не смутившись, продолжил Азазель. — Привет. — Высокий парень махнул мне рукой и снова схватился за стремянку, видимо, готовый в любой момент ловить свою девушку. — Вон то рыжее безобразие под елкой — это Шон Кэссиди, — парень может чуть старше двадцати кивнул и не поднимая глаз от своего занятия — распутывания гирлянды. — А остальные где? — Хавок и Арманд на улице, возятся с огнем, — подала голос невысокая смуглая брюнетка, она вышла из двери напротив, неся поднос с фруктами. — Это Энжел Сальвадор. — Ангел. — Снова подала голос девушка. — Логан с Чарльзом на кухне. Мойра поднялась на второй, вроде как за фотоапоратом. — Логан, ты где водку дел? — русский выудил с подноса один мандарин. — Эрику нужна штрафная! — Где-где. В холодильнике! Что б мои глаза ее не видели! — донеслось приглушенно из смежной комнаты, по холодильнику стоящему прямо напротив входа, я понял это там была кухня. — Азазель, не смей спаивать Эрика, он за рулем! — раздался от туда же голос Ксавьера. — Сегодня пятница, сегодня как раз таки еще можно. Даже нужно. — Хозяин дома уже направился через всю столовую в сторону кухни. Я было двинулся следом, но мне дорогу перегодил рыжий Шон и тут же сунул мне в руки распутанную гирлянду. — Ай-да вешать под потолок, только не запутай. Я пожал плечами и кивнул. Отобрать у Рейвен стременку не получилось, как и Хэнка, который был выше нас с Шоном на целую голову, а со стульев мы до потолочных балок не доставали. Потому пришлось перетаскивать оба тяжеленных деревянных стола. Пока мы пыхтя и упираясь играли со столами в пятнашки под вопли Рейвен «только елку не заденьте», вдруг появился Питер со степлером на перевес. — Мистер Степлер спешит на помощь! — и вскочил на стол, чуть не отдавив мне пальцы. В проеме двери появился Азазель: — Эрик, я не понял, ты где пропал? Бутылка греется! — Иди-иди, — махнул рукой Шон. — Мы с Питером вдвоем справимся. Первое что я сделал, зайдя на кухню — это наткнулся на пакеты с едой и выпивкой, такие пакеты стояли даже на инвалидной коляске Ксавьера. Сам он восседал на высокой барной стояке, скрестив ноги по-турецки. Кухня была такой же безликой, как и все в доме и, наверное, в четвеоо меньше столовой. Но достаточно большой, чтобы трое человек могли перемещаться по ней не создавай друг другу препятствий. Ксавьер сидел спиной ко входу и потому даже вздрогнул, когда я появился рядом, опираясь о барную стойку и заглядывая в хорошо освещенную кухню, через нее. — Все хорошо? — неопределенно в полголоса спросил он. Я с удивлением заметил, что на коленях у него лежал кулек полный головок лука, а сам он в руках держал нож. — Угу. Я твой рюкзак оставил в комнате. — Ухоженные руки профессора умело очищали луковицы от верхних сухих слоев. — Ну, наконец-то! — Азазель появился рядом, право слово, как черт из табакерки, тут же ставя передо мной какой-то странный бокал наполненный на половину прозрачной жидкостью. В нос сразу ударил характерный запах водки. — Ты с ума сошел! — воскликнул Ксавьер — Чак, и тебе штрафная. — Рядом встала рюмка. — Логан, ты с нами. — Мне еще готовить, — коренастый мужчина, стоящий ко всем спиной, по явным звукам работал кухонным топориком. — Я не спрашиваю. — Рядом встала еще одна рюмка. — Ангел? — Вино, — девушка по-хозяйски сновала по кухне распределяя содержимое пакетов по двум холодильникам. Я с замиранием сердца заметил, что один из них был наполнен спиртными и не очень напитками в железных банках и стеклянных бутылках. Пустой бокал тут же был снят с крючков над нашими с Ксавьером головами и наполнен темным под цвет граната напитком. — Ну и про себя не забываем. — Еще одна рюмка наполнилась водкой. — Почему мне больше всех? — я взял стеклянный бокал, его граненые стенки приятно холодили пальцы. — Ты в первый раз здесь и по традиции должен выпить из этого граненого стакана. Азазель его из России привез. — Сто грамм для храбрости. Традиции — это самое главное, что человек может пронести через всю жизнь. А теперь взяли. Хоулетт, не отлынивай! — Бедная моя печень. — И это ты говоришь после вчерашнего? Между рюмок встала тарелка с наспех нарезанными бутербродами. Я благодарно кивнул Ангел, девушка игриво подмигнула. — И по традиции… — О, Господи! — Может не надо? — И так каждый раз, — показал головой Ксавьер, но глаза его светились смехом. — Izgib gitaryi zheltoy tyi obnimaesh nezhno, Struna oskolkom eha pronzit tuguyu vyis, Kachnetsya kupol neba bolshoy i zvezdno-snezhnyiy, Kak zdorovo, chto vse myi zdes segodnya sobralis. Не сказать, что у хозяина дома был плохой голос, но чувствовалось, фальшивит он точно специально. Мотив был не знаком, мне поляку, рожденному в Германии, русский и другие языки восточной Европы не казались уж такими дикими. Но я точно не думал, что когда-нибудь вот так в самом центре США на веснеженной вилле смогу услышать живую русскую речь. Песня закончилась, из банкетного зала послышались дружные аплодисменты, Азазель гаркнул какое-то и вовсе странное «Vzdrognuli», и словно это была команда, мужчины одновременно опустошили рюмки. Я судорожно выдохнул и последовал их примеру, стараясь осушить этот странный стакан, как его назвал Ксавьер, одним глотком. Ледяная водка плеснулась в горло и понеслась дальше обжигая, я задержал дыхание, вгрызаясь в бутерброд зубами и только потом осторожно втянул воздух носом. — Molodets! — Азазель похлопал меня по плечу. — Чак, он пьет, как русский. Где ты его откапал? — Эрик поляк по рождению, — ответил Ксавьер, я в этот момент ожесточенно работал челюстью, только сейчас заметив, что зверски голоден. Про себя отмечая тот факт, что профессор знает обо мне на много больше того, что я ему успел рассказать. — Так мы почти братья! — Я — еврей. — Ну, я же говорю, что почти. — Нашелся хозяин дома, из-за чего все на кухне громко засмеялись. После второй и третьей, благо, что надо мной сжалились и поставили обычную рюмку, Азазель отправился равномерно распределять опьянение по остальным гостям. На кухне остались только Логан, который категорически не позволял помочь ему с мясом, угрожая пустить и меня под нож. Сунул мне в руки одни из этих самых ножей и отправил помогать Ксавьеру с луком. — То есть ты хочешь сказать, что совсем не реагируешь на лук? — после первой же луковицы у меня начало неприятно свербить в носу. — Я же тебе сразу признался, что мутант. Помимо чтения мысли, еще имею особый вид мутации — полное не восприимчивость к сульфеновым кислотам, которые образуются при повреждении клеток луковицы. Эти кислоты смешиваются с энзимами и получается газ пропантиол S-оксид. Вместе со слезной жидкостью он образует серную кислоту. Кислота раздражает глаза и провоцирует выделение слез. Чем больше слез, тем больше кислоты. — Да линзы он носит контактные, — проворчал за спиной Логан. — Эй, он же почти поверил! — Ксавьер кинул в мужчину головкой недочищенного лука. — Вот значит как? Профессор значит и докторскую защитил, а врет, как последний школьник, — я разочаровано покачал головой, усилено стараясь не улыбаться. Подхватил его пальцами за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. Едва-едва на глазном яблоке различалась прозрачная пленочка линзы. — Еще и цвет глаз, наверное, из-за них меняешь. — Нет, они от природы такие. Голубой цвет глаз — это следствие генетической мутации, которая произошла, вероятно, от 6000 до 10000 лет назад, так называемый ген ОСА2 и в буквальном смысле слова, «отключила» способность у карих глаз вырабатывать темный пигмент. — Вся тирада была выпущена буквально на одном дыхании, в какой-то момент обманщик-профессор запнулся, облизнул губы. Я невольно подался вперед, замечая, как зрачки того резко расширились, скрывая под собой голубизну радужки. Щелчок и вспышка озарила кухню, отрезвляя, заставляя отпрянуть друг от друга. Я недовольно обернулся на источник, еще одна вспышка окончательно ослепила меня. — Что за? — Эрик, познакомся, это Мойра Мактагер. Мойра — Эрик Леншерр, — в голосе Ксавьера четко ощущалось разочарование. — Извините, что вас прервала, но это был такой красивый кадр. — Молодая женщина со стрижкой «каре» протянула для рукопожатия мне руку. — Извиняю, — я подавил в себе желание покрепче стиснуть ее ладонь. Вот значит кого, хотели повесить на Чарльза, зло думал я. Ну-ну, это мы еще посмотрим. Момент был окончательно испорчен, и нам оставалось только молча вернуться к чистке лука. Несколькими вспышками был освещен Логан, тот явно позировал, напрягая массивные мышцы на руках и поигрывал зубочисткой во рту, пришедшей на смену сигаре. — Может помочь? — Нет! — отозвался с Хоутер катигорично. — Ну как же так? Все там веселятся, а вы тут. — Мясо — это дело мужчин, — раздалось от двери, голос явно парадировал мягкое канадское произношение Хоутера. — Правильно! — отозвался сам мужчина. — Вот закончу я, и тогда, девочки, вся кухня ваша. Салатики там, рождественские пироги — что хотите делайте. — Проф, ты кофе покупал? — Взъерошенная голова Питера ввинтилась под руку Ксавьера. — Ой, фууу!!! Я был полностью с ним согласен, все кислоты, о которых повествовал Чарльз, безжалостно разъедали мне глаза, но я упорно орудовал ножом, не желая отходить от Ксавьера особенно, когда рядом крутилась Мактайгер. С каким-то странным упоением я сталкивался руками с Ксавьером, дотрагивался до его кожи, наблюдая за тем, как он вздрагивает каждый раз. В буквальном смысле ликовал про себя, пусть и приходилось платиться за все это раздражающей пеленой перед глазами. — Да, глянь там в пакете на коляске. Кофе, чай. — Может вам помочь? — Мойра оказалась рядом, склоняясь и фотографируя наши руки, и тут же чихнула. — Можешь начинать резать, — Логан передал ей шинковку. Мактайгер огляделась, оставила камеру повыше на полке и взялась за первую луковицу. Запах лука усилился многократно, и Питер, до этого копошившийся в пакете, схватил его и, зажимая нос рукавом, убежал из кухни с воплями: «Газовая атака». Мойра стояла тут же, закусив нижнюю губу, ожесточенно шинкуя лук, благо, что он оставался в специальной коробочке. Я невольно всхлипнул, зажмурился, слезы хлынули потоком. Вдруг я почувствовал, как чужая рука скользит у меня по шее и надавливает, заставляя склонится и уткнуться лицом в мягкий свитер, в ложбинку между плечом и шеей. — Ну-ну, не плачь. Это была последняя, — горячая ладонь гладила меня по затылку, плечо подрагивало явно в смехе. Этот голубоглазый дьяволенок еще и смеется на до мной. Погоди-погоди. Я подался вперед перемещая руки ему на бедра и притянул ближе, так что скрещенные ноги уперлись мне в живот, а пакет с очистками лука зашуршал между нашими телами. Пальцы на моем загривки испугано замерли. — Меня мучает только один вопрос: зачем нам столько лука? — я повернул голову, упираясь лбом под ухо Ксавьера, нагло вдыхая его запах. — О! Это тайная кулинария Логана, — горло профессора вибрировало почти у самых мои губ, я сдавлено выдохнул, сильнее прижимаясь пахом к столешнице барной стойки. — Логан, там парни сказали, что угли готовы! — Я даже голову поднял, что бы понять почему так странно звучит голос Питера. Слишком глухо. Парень прошествовал на кухню в респираторе, и где он только его нашел? А на глазах плотно сидела все та же лыжная маска. — Отлично! Тогда идешь помогать… — Не могу. Белая Королева и ее придворные дамы желают испить кофе. — Белая Королева? — шепотом спросил я. — Эмма, — одними губами ответил мне Ксавьер. Я все еще держал того в объятиях и это казалось очень правильно, словно мои руки созданы были, что бы поддерживать его спину. И что самое главное, я не видел, что бы самому Ксавьеру это было неприятно или он был против, он как-то расслабил спину, позволяя мне отвечать за его равновесие. Рядом тактично нагло кашлянула Мойра, глазами показывая на Питера, и Чарльз легонько отстранил меня от себя. — Так, парни, хватит обжиматься. Проф, ты с нами? — Чуть позже, — я уже окончательно отпустил его, и рукам стало как-то сразу пусто. — Ладно, Эрик, тогда надевай куртку и ай-да за мной. Дальше время понеслось как-то стремительно быстро, в первую очередь прошествовав за Логаном через банкетный зал, я оказался на заднем дворе. На самом деле столовая была построена весьма странно — в ней было 4 двери, две из них «сквозные», и огромные смотровые окна, своим видом выходившие как на задний двор, так и на передний. В общем банкетка просматривалась насквозь, напоминая некое подобие аквариума. Если отойти по дальше, где голоса пропадали в ночном шуме деревьев и скрипа снега под ногами, в ярко освещенной столовой, люди передвигались, взмахивали руками, открывали и закрывали рты, впрямь как рыбы. Логан снова махнул мне рукой и я припустился к нему по узкой протоптанной тропинке к крытой беседке. Деревянная, застекленная, она сразу пахнула на меня жаром от горевшего здесь открытого очага. — Ну что, парни, все готово? — Только тебя и ждем, — отозвался невысокий блондин с квадратной челюстью, берясь тут же освобождать середину очага от углей, куда канадиец сразу поставил казан, который нес. — Знакомтесь, это Эрик. Темнокожий высокий парень, помог мне освободится от кухонной утвари, которую на меня сложил Логан и протянул руку: — Армандо Муньез, можно просто Дарвин. — Эрик, Эрик Леншерр, думаю, уже пресловутый. — Не обольщайся. — Блондин уже подгребал железными щипцами угли обратно под самые стенки казана. — А это Алекс Саммерс — заноза в заднице всей нашей компании. Как оказалось, за некоторое непродолжительное время эти двое успели выпить по меньшей мере треть ящика пива и были уже в достаточном подпитии для болтовни. Так я узнал, что почти у каждого в компании уже имелось свое прозвище, к примеру, того же самого Самерса звали Хавоком, а Логан спокойно отзывался на Росомаху. На вопрос почему именно так, тот только загадочно улыбался и поглядывал на странную связку железных, плоских прутьев закрученных по спирали. — А Азазель — это имя или прозвище? — поинтересовался я, раздумывая над тем, взять ли предложенную банку пива или отказаться. Присутствующие только переглянулись и не сговариваясь пожали плечами. На правах новенького я оказался в проигрышном положении и так как был самый трезвый, — Логан уже успел забыть о своем похмелье, и прикладывался к пиву на ровне с остальными, — мне поручали время от времени наведываться в дом, чтобы взять то забытую кухонную утварь, то «че пожевать». На одной из таких вылазок я подсел к Чарльзу, вдруг заметив какую-то мольбу в его взгляде. — Все нормально? — Забери меня отсюда. — он уткнулся мне лбом и плечо и заговорил сдавленным полушепотом, что бы ни кто не услышал. — Одну Рейвен я могу выдержать с ее заботой, но Мойра тоже решила включить сиделку. Я быстро оценил ситуацию: сугробы во дворе стояли приличные, а тропинка была слишком узкой для инвалидной коляски, мы просто утопим ее в снегу, потому передвижение на ней было сразу мной отклонено. Сестры Ксавьера на горизонте не было, Мойра же маячила на горизонте, возвращалась с пледом в руках, точно таким, каким уже были укутаны ноги Чарльза. Я быстро снял с себя куртку, накинул на плечи Ксавьера. — Хватайся, только крепко, — шепнул я, а тому даже не надо было что-то объяснять. Как только рука Ксавьера легла мне на плечо, я тут же подхватил его на руки. Ангел восторженно по-девичьи запищала и стала срочно ловить нас в кадре камеры на телефоне. — Уходим! Быстро! Для меня это была, как команда к действию или точнее сказать побегу, буквально ногой толкая не сильно запертую дверь на улицу. Я даже не успел заметить отсутствие куртки. На улице меня согревал смех Чарльза, своим теплом обдававший мне шею, пока молодой мужчина прижимался ко мне. Он вдохнул полной грудью морозный воздух, выглядывая из-под капюшона куртки. Мы шли под деревьями до беседки, и луна на совсем разъяснившемся небе, превращала своим светом все вокруг в снежную сказку. — Спасибо тебе, — я замедлил шаг, заглядывая Ксавьеру под капюшон. Его глаза словно лучились, яркие, смеющиеся. Я остановился, что бы подкинуть его в руках поудобней: — Ты не особо тяжелый. Ксавьер мотнул головой и собрался еще что-то сказать, но тут открылась дверь в беседку и от туда вывалились Дарвин с Алексом, призывая нас скорее заходить. Уже время подходило к полночи, когда было и выпито не мало, и рассказано не мало историй, которые произошли с друзьями с момента их последней встречи. К тому времени Саммерса окончательно развезло, и он был в почти бессознательном состоянии вознесен на второй этаж и благополучно оставлен в своей комнате. Дарвин же, который пил на ровне с ним, если даже не больше только пожимал плечами и отговаривался хорошей адаптацией организма к враждебной среде. Неожиданное исчезновение Логана мы заметили как-то не сразу, Питер, который отозвался его поискать, вернулся через время, сообщив, что тот уже храпит на всю. Мне, правда, почему-то показалось, что вид у парня был какой-то всклокоченный и взгляд шальной. Я еще тогда подумал, поинтересоваться у Чарльза, не принимает ли Ртуть, как тут все звали парнишку, наркотики. Сам же я, помаячив еще некоторое время, пожелал всем спокойной ночи, направился к себе в комнату. Еще не доходя нескольких метров, вспомнил, что Хоулет должен был спать у нас в комнате. Вспомнил я это из-за громогласного храпа, который доносился из-за двери. Даже когда я включил свет, храп не прикатился ни на секунду. Вздохнув, я выудил из своего рюкзака зубную щетку с пастой и пижамные штаны, уединился в ванной комнате. Душ принимать не было желание, я только тогда понял, как чертовски устал за тот день, и даже не столько физически, как морально. Даже представить себе не мог, что так сложно будет каждый раз задумываться над своими действиями. Каждый раз ловить себя на мысли, не подумают ли остальные, что я слишком холоден к Ксавьеру, но как только я приближался к тому и пытался проявить внимание, начинал спрашивать себя, не много ли я себе позволяю с почти незнакомым мне человеком. Не добавлял простоты и сам Чарльз, одно его присутствие рядом пьянило меня, как любой другой хмельной напиток. Не говоря уже о тех моментах, когда он начинал во время смеха приваливаться ко мне плечем или опираться рукой на моей колено, переговариваясь с кем-то по другую сторону от меня. А еще временами я ловил его взгляд на себе, и тогда мне хотелось просто схватить Ксавьера и забрать, спрятать от всего мира, что бы он больше ни на кого не мог смотреть. Я мотнул головой и еще раз плеснул в лицо холодной водой. Может уехать? Вот взять сейчас и уехать, сбежать, а потом уволиться с работы, покинуть страну, континент… планету. Только подальше от этих голубых глаз, от этой улыбки. Я хватаю с умывальника свои вещи, выскакиваю из ванной. Я должен прекратить это сейчас иначе, потом уже будет поздно, прекратить пока могу, пока не так мучительно. Но так и застываю посреди комнаты, потому что в дверном проеме замечаю Ксавьера. Он дышит как-то загнано, а в его глазах пляшет паника. Неужели он на самом деле телепат? — Ванная свободна. — Только и мог буркнуть я, бросая вещи на свою сторону кровати. Ксавьер моргнул один раз, второй, как-то сипло вдохнул воздух, словно все то время не мог заставить свои легкие работать. — Все уже расходятся, — вот он уже расслабил плечи и уже не возможно было на лице найти признаков беспокойства минутной давности. Словно в подтверждение его слов, со второго этажа послышался заливистый девичий хохот. Ксавьер прикрыл за собой дверь, как-то осторожно, еще вглядываясь в мое лицо. Обстановку разрядил громогласный всхрап Хоулета. Мы одновременно прыснули со смеху, Чарльз куда-то себе в коленки, я зажимая рот ладонью. Подхватив рюкзак и ловко перекинув его на спинку коляски, он остановился возле дивана, на котором спал Логан и склонился над ним. Что-то зашептал почти в самое ухо, подталкивая мужчину в плечо. — Да понял, понял, постараюсь, только не бухти. Разрешаю кидать в меня обувь если что. — Проворчал тот, переворачиваясь на бок и, похоже, тут же засыпая. Не говоря больше ни слова и вовсе не глядя на меня, Ксавьер проскользнул мимо и закрылся в ванной. Я устало сел на кровать, запуская пятерню в волосы. Похоже, я совсем спятил. И как скажите на милось, я могу сейчас куда-то ехать? По заснеженной трассе, ночью, а самое главное не особо трезвый. Но даже это не столь важно, как-то, что я мог просто поставить в неудобное положение Ксавьера перед друзьями. Он же не виноват, что я что-то почувствовал к нему. Да и этот что-то не обязательно влюбленность. Он очень интересный и красивый человек, не сломавшийся в сложной ситуации, ведь это может быть просто восхищение, уважение, на худой конец симпатия. Так я и уговаривал себя, пока расстилал постель, половину Ксавьера тоже чисто механически, пока переодевался в пижамные брюки, пока устраивался удобнее на мягкой подушке. Я хотел дождаться Ксавьера, что бы все ему объяснить, но шум воды в ванной комнате все не утихал, и я так и уснул под этот звук.