***
[Флэшбэк]
Иви осторожно ступает по камням. Сегодня солнечно. Вода журчит где-то у берега, птицы высоко поднялись в небо. Казалось, что она единственная, кто нарушает эту тихую гармонию самой Природы, бродя по окрестностям, пробираясь к мосту. Железный мост, гордо возвышающийся над рекой с его ржавыми трубами. Здесь тихо. Даже слишком тихо, если учитывать, что Хемлок Гроув совсем рядом. Где же тот невероятный шум городской жизни с его вечными гудками автомобилей, людскими голосами и просто симфонией будничной суеты? А может, Иви просто не хочет её слышать. Она задерживает дыхание и вдыхает не такой уж и чистый воздух. По коже бегут мурашки, но вовсе не от холода. От чувства прекрасного одиночества, где единственным безмолвным присутствующим была сама Природа. Девушка облокачивается на перила моста, прикрывает глаза и шумно втягивает тёплый, но не менее бодрящий воздух. Не думает о том, что может запросто перевалиться через перила, потеряв равновесие. Она распахивает глаза, когда внутри поселяется чувство, что она здесь не одна. Оборачивается на звук, и воздух застревает где-то в глотке так и не дойдя до лёгких. Роумэн, мать его, Годфри слишком бесшумно подошёл и встал прямо в нескольких сантиметрах от неё. Это, должно быть, его особенность — бесшумная походка, пронзительный взгляд героиновых глаз. А у Иви сердце то замирает где-то в груди, то бьётся так, словно стремится проломить грудную клетку. Она совсем недавно в школе, но уже успела приметить Роумэна. Нет, она не была похожа на тех шлюх, которые цепляются к красивым парням, лишь бы с ними переспать. Иви просто любила смотреть на то, что она считает прекрасным. Вне зависимости — люди это или же что-то другое. Это странно, люди говорили об этом не раз, некоторые просто предпочитали держаться от неё подальше. А она ничего не может с собой поделать — прекрасное всегда влекло её как-то по-особенному. И сейчас, разглядывая профиль Роумэна, задумчиво устремившего скользящий по водам взгляд вдаль, она задыхалась от чувства, природу которого она просто не понимала. Это не было привычным ощущением осознания чего-то превосходного — от этого пульс стучал в висках, дыхание становилось более шумным. Парень достаёт пачку и вынимает сигарету. Повернувшись к ней и с прищуром взглянув, от чего её щёки покрыл румянец, Роумэн спрашивает: — Ты не против? Его голос. Она готова поклясться, что никогда не слышала голоса красивее, чем этот. Низкий, но не грубый. Настолько врезается в голову, что она, наверное, запомнит его звучание на всю жизнь. Задумавшись, она чувствует затянувшуюся между ними паузу, поэтому быстро кивает. Он спросил её. Это было странное чувство. Они стоят здесь, на железном мосту с толстыми ржавыми трубами, два почти незнакомых друг для друга человека, и молчат о чём-то, что словно бы и без слов понятно. Иви наклоняется вперёд, чуть вытягиваясь за перила, прикрывая глаза и вдыхая такой родной воздух напоследок, прежде чем пространство вокруг них заполнит табачный дым. Она ненавидит этот запах. Он, кажется, въелся под кожу, осел в лёгких и душит её ночами, когда она спит, но спит плохо и просыпается от собственных криков. Роумэн, едва не выронив из рук сигарету, неожиданно резко хватает её за талию, заставляя наклониться назад, ведь Иви едва не перевалилась через перила, отправляясь в свободный полёт. До тех пор, пока тело не достигнет блестящей поверхности ледяной воды. — Ты что делаешь? — он скорее удивлён, чем зол. Ну ещё бы, наверное, он думает, что она пришла сюда, чтобы умереть. — Всё было в порядке. — Она улыбается, а он странно на неё косится. — Почему ты так уверена? — недоумевает Годфри. — Потому что я знала, что ты не дашь мне упасть, — просто отвечает Иви, пожимая плечами и, улыбаясь, глядя в его глаза. — Ты сумасшедшая! — восклицает он, чуть хохотнув. — Может быть, — загадочно отвечает Иви и устремляет свой взор далеко вперёд. Роумэн смотрит на брюнетку совсем без какого-либо упрёка или подозрения. Ему просто интересно. — Как тебя зовут? — спрашивает он, не отрывая взгляд от собеседницы и, кажется, почти не моргая. — Иви. — Красивое имя, Иви, — он всего лишь произнёс её имя, а девушку уже передёрнуло. Как от удара током. Электричество мигом расползлось по телу, заставляя его биться мелкой дрожью. Почти незаметной, если не обратить внимание конкретно на это. Роумэну сначала кажется, что ей холодно. Потом — что она его боится. И затем лишь он понимает, что Иви ведёт себя странно не из-за этого. Но почему тогда? Он затягивается, выдыхает дым, отвернувшись от девушки. Но отвратительный запах всё равно бьёт в её ноздри, и Иви отворачивается, забавно поморщив нос. «Золотой мальчик» замечает это и, хитро улыбаясь, говорит: — Если тебе неприятно, я могу прекратить. — Всё в порядке, — она улыбается, как ни в чём не бывало. Ей противен запах табачного дыма, но Иви не может не признать, что рядом с Роумэном она почти не обращает на это внимания. Будто так и должно быть. А ночью она снова проснётся от собственного крика, словно***
И снова дым. Он исчезает, как остаток перегоревших чувств. Возможно, так и было бы, если б огонь не продолжал гореть. И так ярко, как никогда не горел. — Роумэн, ты… в порядке? — интересуется Питер, понимая, что друг, похоже, совсем его не слушает. — Роумэн?.. Следит за взглядом друга. Замечает девушку. По-своему красивую, очаровательную девушку. Она почему-то стоит чуть съежившись, то ли от холода, несмотря на то, что на улице ещё очень тепло, то ли под пронзительным взором героиновых глаз. Хохот её подружек был настолько отвратителен, что Питер даже засомневался, что они вообще подруги этой девушки. В его глазах она выглядела невинной и даже несколько наивной. Питер почему-то был уверен, что когда Роумэну надоест играть, он непременно оставит её. Но зацикливаться на этом парень не стал, а лишь пожав плечами, попрощался с Роумэном и ушёл на урок, который вот-вот должен был начаться. Роумэн отбрасывает окурок в сторону и, подмигнув на прощание, заходит в здание. Его взгляд и хитрая усмешка вызвала визги со стороны стоящих рядом с Иви девушек. Глупые. Иви улыбается, осознавая, что Роумэн смотрел на неё. Кто-то рядом пихает девушку в бок, глядя на неё с гадкой усмешкой, мол: «А ты и дальше сохни по нему, дурочка! Он будет мой!»… Если б они только знали, что Роумэн, как свободная птица, не может принадлежать никому…***
[Флэшбэк]
Он осторожно ведёт рукой по её волосам, стараясь на всегда запомнить этот запах шампуня с нотками кокоса и белого шоколада. Смотрит в её тёмные глаза, навсегда отпечатывая в памяти их невероятный блеск, с которым она смотрит на него самого. Старается запомнить каждую, едва заметную веснушку на её бледном лице, ту небольшую родинку, что находится слева, чуть ниже пухлых алых губ. Он словно впитывает в себя её саму, стараясь потом воспроизвести по памяти каждую мелочь. Старается слиться с ней в единое целое, нечто неделимое. Целует её. Так трепетно и нежно, словно боится сломать. Она такая хрупкая… Как Хрусталик… Но она его Хрусталик. Ведёт рукой по нежной коже, заставляя всё её естество задрожать от предвкушения, а тело — покрыться мурашками. Её бьёт мелкая дрожь, она словно в лихорадке. Будто в огне… Девушка отвечает на поцелуй, всё больше распаляя огонь жгучего желания где-то внутри себя. И поддаваясь этой неподвластной стихии, как бушующему урагану чувств, затягивающего всё глубже. Эта стихия — Роумэн. Она не может сказать, что он принадлежит ей. Он свободен, словно ветер в океане, словно шторм, бушующий в сердцах людей. Она во власти чувств. В его власти. Кладёт руки ей на талию, прижимая к себе всё ближе. А ближе словно бы и некуда. Остаётся лишь слиться душами в этой душной комнате со смятыми простынями. Утыкается носом в её ключицу, втягивая этот невероятный запах тепла, смешанный с её гелем для душа и его одеколоном. Её волосы раскиданы по подушке. Она смотрит на него с некой тоской и… обожанием? Можно ли обожать человека, зная его всего ничего? Иви растерялась. Почему он? Почему не кто-то другой? Почему именно этот человек, с пронзительным взглядом героиновых глаз и какой-то болью во взгляде? Как они не уследили, обнажая не только тело, но и душу? Она не знала ответа на такие вопросы. Да ей и не нужно было. Она лишь замирает, снова и снова, когда он касается её губ своими, начиная всё по новой. Вновь касается её бедра, переводя руки на внутреннюю сторону, отчего девушка делает нервный вздох. Ведёт пальцы всё выше и выше, и Иви вновь захлёбывается в чувствах и ощущениях, вновь захлёбывается в океане его боли, отражающейся в глазах. Захлёбывается в нём. Роумэн. Роумэн Годфри. Её свет и в то же время… Тьма. Её шторм и её штиль. Её боль и её наслаждение. Её личный сорт героина…***
И снова дым. Кто-то курит где-то в стороне, а прохожие даже не замечают этого. Пускай курят, что нам до них, до детей. Иви тяжело вздыхает и вновь плетётся на урок, опуская взгляд в пол. Одноклассницы шепчутся за спиной, обсуждая Роумэна и едва ли не распределяя, когда и чья очередь с ним спать. Глупые, думает Иви. И усмехается. Так, чтобы они не видели. Глупые. Потому что думают, что могут приручить Роумэна, как собачку. Потому что думают, что нужны обществу. Глупые. Потому что думают, что знают Роумэна. А на самом деле его, настоящего его, знает лишь она. А Иви снова ждёт заката. Такого же ярко-алого, как и огонь в сердце Роумэна. Снова считает часы, чтобы вернуться на тот мост, где Годфри всегда будет её ждать.