Его желание

      Дверь открылась почти сразу.       ПаперДжем являл из себя очень необычное существо. Состоящий из чернил и нитей, он не был скелетом и не имел пола. Однако Инк обратил внимание на чисто мужскую одежду, отсутствие украшений и грубые манеры. Все в нем выдавало парня. Потому, как и другие, стал обращаться к нему в мужском роде.       — Здравствуй, ПаперДжем, я хотел бы с тобой поговорить.       Чернильный вздохнул и пропустил хранителя внутрь. Задерживаться в прихожей не стал, вернулся обратно на кухню. Там за столом сидели несколько скелетов разного возраста. Один с синими полосами на щеках. Второй – вылитый Блу: так же прыгает на стуле в нетерпении. Третий выглядел как ошибка молодости Инка, которая дала плоды любви с Ластом. А четвертый махал дополнительной парой рук, очень похожей на щупальца Найтмера.       — Привет! — хором поздоровались дети и воззрились на художника с нескрываемым любопытством. Но перед тем, как те засыпали художника вопросами, Папер приказал им уйти:       — Валите, у нас серьезный разговор.       Слияния буквально испарились из помещения. Только кружки с напитками и недогрызенные тосты на столе остались.       — Сядь, — любезничать Папер не собирался.       Инк сел и ощутил себя неуютно под взглядом юноши. Левый зрачок того изредка менял форму, и все символы выглядели весьма агрессивно. Сел же лидер слияний напротив хранителя.       — Мило тут, — попытался разрядить обстановку художник. Огляделся и заметил в потолке дырки от столовых приборов и вмятину в виде чьего-то черепа. — И весело, я гляжу. Значит, тебя зовут ПаперДжем? Тебя Эррор так назвал? — спросил Инк с легким удивлением. На разрушителя было не похоже давать такие имена.       — Почти, — Папер нахмурился. — Меня так назвал Саенс в день нашей встречи. Эррор предпочитает звать меня Папер.       — Надеюсь, ты не будешь против, если я буду звать тебя Джемми?       ПаперДжем скривился, будто лимон откусил. Джемми его звали, когда он был малышом. И слышать это имя сейчас ощущалось как падение с пьедестала взрослого лидера и попытка упаковки в пеленки. Так же унизительно.       — Думаю, это не тот вопрос, который ты хочешь задать.       Инк смутился. Конечно, ему в первую очередь интересно то, как поживает Эррор и можно ли его, наконец, увидеть, но и других вопросов у него накопилась гора и маленькая тележка. И на многие ответы он ещё не получил.       — Хорошо, — хранитель положил руки перед собой: — Я так понял, недавно вы уничтожили все миры и затем вернули их…       — Ты неправильно понял, — Папер усмехнулся, — ни один из миров не был уничтожен в тот день. Законсервировали мы их. А когда убедились, что Пёс слинял из мультивселенной, вернули на места.       — Законсервировали? — Инк лизнул зеленой краски, чтобы удивиться.       В ответ ПаперДжем показал мешок, полный мерцающих звезд.       — Ты уже видел это однажды. — Инк вспомнил – видел. Тогда он пришел проверить Саенса и обнаружил вместо его мира такую же звезду. — Хочешь забрать? — Папер протянул Инку одну из звезд, словно предлагал спелое яблоко. Изнутри звёздочки шел ровный теплый свет.       Теперь Инк знал, что это сияние - осколок его души. Он мог бы забрать её себе… забрать жизни жителей того мира. Их судьбу, мечты, страдания и будущее. Но…       — Нет. Мне достаточно знать, что моя душа помогает тысячам живых душ. От мысли об этом я даже без красок чувствую счастье.       ПаперДжем пожал плечами:       — Как хочешь, — и приготовился отвечать на новый вопрос.       — А АндерСвап тоже там? — хранитель кивнул на мешок, полный звезд. После битвы, когда он немного отошел, то думал навестить маленького друга и узнал, что мир АндерСвапа, как и ГлитчТейл, и КурсТейл ушли из мультивселенной. Но тогда не понял, что именно это значило.       — Нет, — Папер покачал головой и, увидев испуганное лицо «отца», удивился: — Неужели ты ещё не понял, чего мы добиваемся? Странно, обычно мелкие выбалтывают все в первый же день. Видимо, установка «Встретишь Инка – изображай дурака и молчуна» у них ещё работает. И не делай такое лицо, Инк, до недавнего времени ты для нас был опаснее обезьяны с гранатой.       — Знаю, — поморщился Инк. — Так что с АндерСвапом? Там мой друг жил. И я волнуюсь о его судьбе. А Дрим лишь сказал: не волнуйся.       — Он прав, твой друг, волноваться не стоит. Но вы с Блу больше не увидитесь, — Папер неожиданно сменил тему и уже сам задал вопрос: — Как думаешь, сколько миров рождается в день?       — В день? — повторил Инк растерянно. — Один новый мир в неделю, полагаю.       Папер снисходительно улыбнулся:       — А что если я скажу, что в день рождается около десятка новых миров. Ты поверишь?       — Что? Нет, конечно. Если бы их так много появлялось, то я бы забыл об отдыхе. Я чувствую, когда появляется новый мир…       — Ты чувствуешь, когда появляется ЖИЗНЕСПОСОБНЫЙ новый мир. Не более. А десятки и даже сотни набросков остаются без твоего внимания. Незаконченные, брошенные, полные нереализованных идей, они «зависают». Точно так же, как завис твой родной мир когда-то.       — Но я не видел их. Если, как ты говоришь, нежизнеспособные миры появляются в таком огромном количестве, то я обязательно наталкивался бы на них ежедневно!       Папер сказал лишь одно слово, и многое встало на свои места:       — Эррор. Он занимался тем, что уничтожал, вернее, развеивал энергию миров, позволяя на их месте образовываться новым. Кстати, — лидер слияний широко улыбнулся. — Когда он это узнал, у него было точно такое же лицо, как у тебя сейчас. Не осознавая, он играл роль санитара мультивселенной. Сейчас этим заведует тройка его слияний. Но они больше не уничтожают миры, а собирают их энергию для будущего использования. А вместе с этим и мелкие пылинки твоей души. Мы используем их для развития зрелых миров. И когда энергии в зрелом мире собирается в достатке, мы создаём или копируем участки других миров. Заполняем прорехи и убеждаемся в жизнеспособности получившегося мира. Затем вырываем такой мир из мультивселенной. Грубо говоря, делаем его отдельной мультивселенной. Но без временных петель и с возможностью расширения. Для стабильной работы там остаются по разрушителю, создателю и творцу снов.       Инк испытал так много чувств, что ему пришлось срочно склониться над раковиной.       На мучения «отца» Папер смотрел равнодушно. Вот Блида постоянно кровью тошнит, вот это жутковато.       — То есть АндерСвап свободен от перезапусков и прочих бед и теперь далеко? — переспросил хранитель, когда ему полегчало.       — Да. АндерСвап готовился как спасительный плот. Так что мы отправили с ним в путь много маленьких слияний и некоторых нянек. Так что твоим друзьям будет чем заняться, поверь.       Инк почесал затылок. Информации было много, и не вся укладывалась в голове.       — А вы, то есть слияния, ну… У вас же есть те… ну… те, из кого вы получаетесь. И вообще, как это выходит?       Папер повел плечами и рассказал нечто жуткое как само собой разумеющееся:       — Эррор носил в свои чертоги Сансов из разных миров. И убивал их. Анти-пустота, оказалось, содержала в себе достаточно осколков зала создания, чтобы начать «рожать» нас. Так и вышли мы – неожиданные дети. И если ты хочешь спросить, как мы относимся к своим «отцам»? — помог с вопросом ПаперДжем. — Отвечу: с любопытством. Встретив «родителей», слияниям хочется узнать, что именно они унаследовали от них.       — А как же семья? Разве вам никогда не хотелось расти в семье? — Инк опустил глаза. Будто в том, что юноша перед ним вырос таким, какой он есть, была вина художника.       На это Папер лишь головой покачал:       — Дети есть дети, и многие уже начали поиски своих «родителей», и, скорее всего, они будут разочарованы, так как не все, как твой друг Дрим, будут рады свалившемуся на их голову потомству. Но мы будем решать подобные вопросы по мере их появления. Занавес тайны сброшен, и слияния больше не станут таиться. Так что если захочешь, то можешь взять кого-нибудь из малышей на воспитание. Семья важна для многих.       — А тебе нужна семья?       — Не пойми неправильно, Инк. Например, ты и Эррор являетесь моими «родителями», если смотреть на вопрос со стороны генетики. Но времена, когда мне была нужна родительская забота давно минули. У меня уже есть пара, и у нас есть ребенок. — ПаперДжем засмеялся над выражением лица «отца». — Я вас потом познакомлю. Отвечая на твой вопрос, если тебе интересно, нуждаюсь ли я в родителях, то ответ будет скорее отрицательным. Ненавижу ли я тебя за то, что ты никогда не знал обо мне и не помог мне – нет. Ненавижу ли я Эррора за его дебильное воспитание – нет. Более того, Эррор важен для меня. Если не как отец, то как друг. Потому я понимаю, почему ты пришел.       — Ему лучше? — у Инка камень с души свалился. Он был рад узнать, что ПаперДжем не питает к нему ненависти. И был рад, что тема разговора наконец перешла на того, кто сильнее всего интересовал художника.       — Как сказать, — уклончиво ответил лидер слияний, и его левый глаз превратился в знак вопроса. — Физически он полностью здоров. Но душу его терзают мрачные тени прошлых поступков. Можно сказать, его совесть заела.       Послышались тихие шаги: по лестнице спускался Градиент. Малыш удивительно сильно походил на Эррора, но характер имел кроткий. Однако, невзирая на характер, именно он следил за Эррором последние дни – и вполне успешно. Разрушитель старался не огорчать младшего из своих «детей» и по большей части слушался его.       — Братик, — обратился малыш к Паперу. — Отец проснулся, но опять отказывается кушать. Дядя Фреш обещался накормить его осьминогами, если он не прекратит дурить.       Папер возвел глаза к потолку и мысленно посчитал до десяти. Поведение отца уже в печёнках сидело, и не важно, что сей орган отсутствовал как у скелетов, так и у чернильного.       — А можно я проведаю его? Заодно и поесть заставлю, — вклинился в разговор Инк.       Градиент и ПаперДжем переглянулись. У них давно закончились средства влияния на Эррора и слова, которые могли бы помочь разрушителю вернуться к нормальной жизни. Так почему бы не рискнуть и не допустить к нему того, кого он просил к нему не пускать?       — Гради, проводи его к Эррору. Авось разберутся и наш папаша оклемается.       Маленький скелетик кивнул и протянул Инку ладошку, черные косточки удивительно похожие на кости Эррора цветом и формой. Прям маленький разрушитель.       — Малыш, — обратился к нему Инк, пока они поднимались, — а ты тоже можешь разрушать или консервировать миры?       — Нет, — Градиент покачал головой и сказал то, от чего хранитель чуть с лестницы не навернулся, — я создатель. То, что я рисую, оживает. Могу даже целый мир создать. Братик и отец говорят, что я очень сильный и, когда вырасту, буду ещё сильнее.       Малыш остановился у одной из дверей. Постучался, и вскоре дверь отворилась, и показался Фреш. Он посмотрел на Инка с сомнением. На его очках отразилась надпись: «А хуже не будет?» Однако он пропустил Инка в комнату, сам же вышел и Градиенту посоветовал в разборках взрослых не участвовать.       Наконец! Столько дней спустя, умирая от беспокойства, он увидел Эррора.       Разрушитель лежал на кровати и выглядел слабым и разбитым. Его потухший взгляд изучал трещины на потолке. Реальность он воспринимал плохо, иначе бы сразу обратил внимание на того, кто вошёл в обитель его страданий.       Рядом с кроватью прикроватная тумба, и на ней стояли тарелки с обедом.       От увиденного у Инка ребра узлом завязаться грозились. Но он нашел силы пошутить:       — Вау, я думал, ты будешь более рад нашей встрече.       Эррор дёрнулся и медленно повернул голову. Сфокусировал взгляд, узнал и испугался. Говорить с любовником он был совершенно не готов.       Инк подошел вплотную и посмотрел на нетронутый ужин с осуждением:       — Эррор, тебе надо поесть. В этом мире даже меня мучает голод. Значит, и тебе нужны калории.       — Спасибо, не голоден, — быстро и холодно бросил разрушитель и попытался отвернуться к стене, но ему не дали. Схватили, удержали, усадили и угрожающе, будто пистолетом, прицелились ложкой ко рту.       — Скажи «ааа».       Эррор попытался сказать нечто менее цензурное и оказался накормлен.       — Вкусно?       Полный негодования взгляд был ему ответом. Попытался возмутится и вновь получил ложку супа в рот. А Инк уже новую набрал и приготовился.       — За маму пустоту и папу анти-пустоту было, давай теперь за меня, потом за тебя, потом за детей. А уж детей у тебя столько, что если за каждого по ложке съесть, то лопнешь.       Таким не хитрым образом Эррор был накормлен. Тарелки откочевали обратно на тумбу.       — Охота тебе со мной возиться? — спросил черный скелет, отводя взгляд. — После того, как ты все узнал.       — Звучит так, будто из-за правды я буду относится к тебе хуже.       — Должен, — отрезал Эррор.       — Почему? — вывод разрушителя удивил хранителя. — Ты сделал так много для мира. Для меня. Почему за твои заслуги я должен относиться к тебе плохо? Напротив, теперь я еще сильнее…       Инк запнулся. Что сильнее? Любит его? А разве он может? Уважает? Это чувство всегда было между врагами, любовниками. Желает его? Это ближе к правде.       — … желаю тебе добра. Желаю быть рядом с тобой.       Черный скелет воззрился на любовника как на умалишенного идиота.       — За то, что я сделал, надо желать не добра, а виселицы, — угрюмо произнес он. И перечислил свои прегрешения: — Перегрузил мультивселенную. Изуродовал тебя. Затем десять лет пытался уничтожить мультивселенную сам. Убивал тебя. Еще пятнадцать лет играл роль разрушителя, водя всех за нос и продолжая экспериментировать со вселенными.       В ответ услышал список своих благих деяний:       — Ты избавил мир от Бога, который играл нашими жизнями. Ты фактически стал причиной моего существования. Если бы не твое вмешательство, меня бы не придумали. Ты десять лет пытался вспомнить себя и страдал. Ты еще пятнадцать лет пытал себя, помня все, и пытался оградить мультивселенную от повторного явления бога. Ты помог слияниям найти смысл их существования. Ты хранил их существование в тайне, чем спас их, и смог подготовиться к явлению Пса. Ты стал тем, с кем они разделили счастье, когда один из миров вышел из цикла и стал свободным! Потому что они верят в тебя, не винят тебя и понимают тебя, любят тебя. И я тоже! Я тоже разделяю их чувства.       Выражение лица Эррора наполнилось отчаянием. Он не верил, что может быть прощен Инком.       — Я уничтожил нашу мультивселенную.       — Знаю.       — Я думал, так будет лучше.       — Знаю.       — Я убивал ради своей цели, продолжая верить, что делаю лучше всем.       — Знаю.       — Я стирал целые миры ради сомнительных идеалов.       — Знаю.       — Я использовал тебя!       — Знаю.       — Отвлекал.       — Знаю.       — Заставил через многое пройти.       — Знаю.       — Это я разбил твою душу.       — Знаю.       — Я совершил многое, чему нет прощенья.       — Но я прощаю тебя.       — Как ты можешь простить меня, если именно я сломал тебя?!       Инк поцеловал его и обнял. Он понимал, что такие действия заставят разрушителя перегрузится, но не знал, как иначе выразить бушующую в нем бурю эмоций. Дождавшись возврата Эррора из оцепенения, он сказал:       — По сути, если бы ты не начал всю эту войну, если бы не соблазнил творца на создание моего мира, меня бы не существовало. И ты не ломал меня. Я уже был сломан тем, кто не смог закончить меня. Кто знает, не приключись всех тех печальных событий, может быть, я бы никогда и не стал тем, кем являюсь сейчас. Остался бы наброском и постепенно исчез. Или стал бы как Пейнт, что тоже не очень хорошо. Потому, Эррор, я не ненавижу тебя. Я восхищаюсь тобой. И, кажется, если это возможно, я люблю тебя.       И он снова его поцеловал. В этот раз более требовательно.       У черного скелета не было сил сопротивляться. Да и желания. Он был поражен свалившимся на него прощением и не успел все осознать, как уже был опрокинут на кровать и прижат весом чужого тела.       — Если словами до тебя не докричаться, буду в тебя их вбивать, — заявил опившийся краски маньяк. Розовый тюбик покатился по одеялу.       — Инк… — Эррор хотел сказать о своем нежелании и о неудачно выбранном месте. Но его вновь поцеловали и начали раздевать. — Нас могут услышать.       Хранитель фыркнул:       — Так пусть завидуют. Я эту неделю жил по соседству с кучей половозрелых слияний. Которые на деликатность плевали. Шумели, шумят и будут шуметь. Две ночи вскакивал от горячей страсти за стеной. Знаешь, как завидовал?       Эррор посмеялся. Задумался, прикинул, кто у них соседи и кто там кому родственник и ужаснулся. Впрочем, долго задумываться над моральными вопросами ему не дали – Инк запустил руку под резинку шорт.       — Неужели ты совсем не зол на меня? — простонал он.       — Я злюсь только на то, что ты целую неделю прятался тут и страдал не пойми от чего. — Одна рука задрала майку и заскользила по ребрам, обжигая прикосновениями. Вторая огладила внутреннюю часть ребра. — Я же волновался. Не знал, как ты и когда тебя увижу. А детишки меня к тебе не пускали.       — Прости, это я их попросил, — между стонами признался Эррор. — Думал, ты возненавидел меня.       — Чушь! — Инк устроился между колен любовника и долго с наслаждением ласкал все выпирающие косточки бедер языком. Эррор весь раскраснелся от ласк, лицо приобрело ошалелое выражение, а зрачки трепетали от нарастающего возбуждения. Инк аж залюбовался. — Как я могу возненавидеть такого милашку?       Эррор пробурчал нечто неразборчивое и облизнулся в нетерпении. Он очень скучал по встречам с Инком, по их бурным вечерам, по ласкам и поцелуям, по страстным стонам и мольбам.       И Инк тоже. Он уже заклеймил себя развратным существом. И пусть таковым он становился лишь вот с этим запутавшимся черным скелетом, который так нуждался в любви и прощении. И пусть из двух вещей хранитель мог дать лишь последнее, сейчас, когда они так близко и Эррор извивается под ним в сладострастном танце, сейчас Инк мог поклясться, что и любовь он может дать.       — Тебе хорошо? Сейчас тебе хорошо? — спросил он.       — Ах! — Эррор прогнулся и прижал партнера к себе сильнее. — Да! Звезды! Инк! Сильнее!       Каждый толчок, как последний.       Кости горят, едва не ломаются от напряжения и, кажется, обжигают руки.       Поцелуй слишком пылкий, для двух тел на грани.       — Эррор! Позови меня еще!       Ноги Эррора обхватывают бедра, заставляют увеличить темп, сорваться на хрип.       — Инк. Инк!       — Скажи, что будешь со мной всегда. Что не оставишь…       На следующем толчке хранитель проглотил слова, обратил их в блаженный стон.       Приподнимая бедра партнера, он продолжил двигаться, пока их магия не смешалась на черных костях. И только тогда упал на такого нужного ему скелета, запыхавшегося, довольного, наконец счастливого.       Эррор тяжело дышал: он вымотался окончательно и не чувствовал в себе сил на слова. Но прошептал:       — Не… оставлю.       Фреш стоял за дверью и увлеченно играл в йо-йо, а любого, кто желал навестить Эррора, гнал взашей. На вопрос «Почему?» утверждал, что Эррору делают эротерапию и она помогает.       Услышав это, ПаперДжем огласил дом здоровым громким смехом. И махнул рукой:       — Помогает или нет, увидим завтра.       Помогло. На следующий день, не без помощи пинка, но Эррор вышел из комнаты и был уволочен на кухню, где ему пришлось долго знакомить Инка со слияниями.       Инк знатно повеселился над попытками Эррора изобразить холодность к детям, когда те словно обезьянки висели на нем и лепетали о своем. Сразу видно, черный скелет относился к малышне трепетно.       Папер убедился, что «отцу» лучше и у него появилась персональная нянька, и убежал причинять добро и творить мир.       Несмотря на то, что Инку уже трижды провели экскурсию и показали, где ясли, а где школа, художник с энтузиазмом заверил разрушителя, что уже все забыл и ему надо напомнить. И уволок Эррора гулять.       — Так значит, этот мир создал мой брат и ПаперДжем? Вау! Они и вправду невероятны! Все они. И ты так сильно подрос, потому что жил в этом мире? А я так могу? Вырасти?       Черный скелет пожал плечами:       — Поживешь здесь и узнаешь.       — Это приглашение?       Чуть покраснев, Эррор кивнул. Теперь, когда враг побежден и ничего таить не надо, он хотел попробовать третий вариант отношений, тот, на который, как думал Инк, Эррор не мог пойти. Но не знал, как сказать об этом.       Дорожка привела их к невысокому обрыву холма. Скелеты сели у его края и некоторое время молчали. Просто созерцали блеск озера вдалеке, игру света на листьях деревьев и порхающих среди цветов бабочек.       Медленно приходило осознание, что все закончилось. Они победили.       — У нас из взрослых создателей только Пейнт. Надеюсь, не откажешься учить молодёжь, — неожиданно предложил Эррор.       — Вау, Эррор, ты уже предложил мне жить рядом, и даже работу нашел. Неужели наши неопределенные отношения начали превращаться в нечто более оформленное?       Эррор вновь кивнул. И со смущением дополнил:       — И не рядом, а к себе.       В глазницах Инка будто фейерверк разорвался – так быстро сменялись символы.       Осознал и от переизбытка чувств едва не затискал любовника, и лишь множество появившихся ошибок не дали ему замучить того до смерти.       — Инк! Полегче! — укорил черный скелет и немного отодвинулся.       — Прости! Прости! — Инк тараторил, будто боялся забыть часть слов и пытался высказать их за отведенные десять секунд. — Просто я очень обрадовался. На самом деле я всегда этого хотел. Быть с тобой. Наверное, я уже говорил об этом. Я всегда хотел быть с тобой. И сейчас будто мечта сбылась.       — Рад за тебя, — фыркнул разрушитель.       — А ты? — Инку пришла в голову мысль, что любовник предлагает все это лишь для самого Инка. А ему самому это не надо. — Ты точно рад?       Эррор ответил не сразу. В начале он задумчиво погасил зрачки и смотрел будто внутрь себя.       — Да. Просто сейчас многое меняется и вскоре изменится еще больше. И я в некоторой растерянности. Не знаю, что будет с мультивселенной, со слияниями, с нами: с тобой и мной. И теперь, когда мне не надо думать о победе над Псом, я начинаю думать обо всем вышесказанном и понимаю, что эта ноша уже не моя. Со слияниями отлично справляется Папер, миры оберегаешь ты, а на зачистку брошенных идей уже есть пачка детишек.       — Значит, можно отдохнуть. Пора на пенсию, Эррор.       От подобного предложения разрушитель аж перегрузился. А Инк, отсмеявшись, закончил:       — И жить в свое удовольствие. Ты заслужил. А дела, ну ты понимаешь, проблемы нас сами найдут.       Эррор отвернулся и начал бубнить нечто про зарвавшихся дураков, которых самих скоро на пенсию загонят, ибо творцов среди слияний много. На это Инк лишь рассмеялся и вдруг вспомнил очень давний разговор. Кажется, они сражались в каких-то руинах, и уже были в отношениях. Тогда Эррор бросил вопрос, на который Инк не смог дать ответ.       — Когда-то давно я сказал тебе, что у каждого должен быть свой мир и надежды. И тогда ты спросил меня: где мой мир и где мои надежды? А я ответить не смог. Но сейчас могу показать.       Эррор удивленно воззрился на Инка. Он никогда не слышал, чтобы Инк отдавал предпочтение одному из миров.       Кивнул.       — Здесь, — шепнул хранитель и прижался к разрушителю. Прикоснулся рукой к его груди, где громко билась душа. — И всегда была и будет здесь.       Свой ответ Инк закрепил легким поцелуем.       Где-то далеко, в глубине мироздания дрейфовал мир АндерСвапа и медленно распускал щупальца вариантов событий. За становлением новой мультивселенной с гордостью наблюдал Блускрин и два взрослых слияния. Впереди было много работы.       Юный скелет Блу и его брат Папайрус проснулись ранним утром и тут же бросились в ясли, на ходу жуя бутерброды и запивая их кофе из термоса.       Когда монстры вышли на поверхность, им не дали разгуляться. У них появилась работа. Воспитателей.       — Ну где вас носит, — проворчал Гастер и вручил скелетам по пищащему комку. — Эти двое только вас и слушаются. Ториэль с ними замучилась.       На самом Гастере висело восемь малышей. И все требовали внимания и еды.       Папайрус возвел очи к небу и поспешил на помощь Ториэль – матери неожиданно большой семьи. А Блу улыбнулся и посмотрел на комочек в своих руках. Тот напомнил ему его друзей, которые остались в другой мультивселенной. Один из глаз ребенка засиял звездочкой, и он потер родимое пятно на скуле.       — Друзья, у меня все хорошо. Надеюсь, и у вас тоже.       Портал открылся, выплюнул свалявшийся кусок белого меха и закрылся.       Пес с трудом поднялся на лапы. Глаза безумные, сил никаких, в голове хлам из мыслей, а идей на будущее по минимуму: отомстить!       — О! Как интересно, — сказал кто-то позади.       Пес подскочил, перебирая в воздухе всеми четырьмя лапами, развернулся и уставился на Санса. И тут же выдохнул. Это был не Инк и не Эррор. Какой-то фрик в желтом с тростью на перевес.       — Так ты тот самый Пес, которого видел наш хранитель?       Эти речи Псу не понравились. Он сглотнул и попятился. Но Санс в желтом успокоил бывшего бога:       — Не бойся. Я Билл, Санс по имени Билл. И я слышал от хранителя нашей мультивселенной о твоем поражении, божок. Так вот, я хочу тебе помочь.       — С какой стати тебе помогать мне! — Пес заинтересованно поднял уши.       — Понимаешь, в прошлом я тоже едва не стал богом. Но с пьедестала меня скинули. Скажем так, хотелось бы это исправить. Так что я предлагаю тебе сделку.       Пес с недоверием смотрел на протянутую руку скелета. Ему бы сбежать, отказаться, но вера в свою исключительность помешала принять верное решение, и белая лапа упала на объятую синим пламенем ладонь.       Увидев полную безумия улыбку и блеск желтых глаз, Пес запоздало понял, что до сего часа в его жизни не было проблем…       Конец!