Напарники

Мойра снимает дыхательную маску и открывает дверь. Странно снова быть здесь. Работа в ЦРУ была важной частью ее жизни. Но Мойра ни о чем не жалеет. Где-то наверху звучат взрывы. Мойра не обращает на них внимания. Она идет по полутемному коридору, перешагивая через бесчувственные тела. Дверь камеры заперта. Женщина открывает замок позаимствованными ключами. Она немного нервничает. Идти сюда без телепата очень и очень опасно, даже не смотря на то, что план проверен и перепроверен не раз и не два. Но об участии Чарльза никто даже не заикался. Ему еще лечиться и лечиться, а кроме того Магнето еще не скоро сможет доверить ей жизни друга. Дверь открывается без скрипа. Мойра входит в камеру, больше похожую на роскошный гостиничный номер, и останавливается напротив сверкающей алмазной женщины. Где-то на задворках сознания мелькает удовлетворение: они рассчитали правильно — алмазная форма защитила Эмму Фрост от сонного газа. Некоторое время Мойра просто стоит и старается не морщиться, пока телепатка считывает информацию о произошедших со времени ее пленения событиях. Мысленные касания Фрост холодны и остры, как битое стекло. Чарльз куда более осторожен в обращении с чужими мозгами. — Как же Леншерр ненавидит тебя, — наконец с усмешкой произносит Эмма. Мойру удивляет это замечание. Они с Эриком безусловно не лучшие друзья, и он не скоро простит ей, да и себе тоже, выстрел, усадивший Чарльза в инвалидное кресло, но о ненависти речи не идет. Хотя временами Мойра все еще чувствует, как сдавливает горло металлическая цепочка. — Он послал тебя сюда, зная, что я легко могу убить тебя. Зная, что я захочу это сделать. Я приму его предложение. Мойра кивает. — Но на своих условиях, — добавляет Фрост. И Мойра снова чувствует вторжение в свой разум, на этот раз подчиняющее. Секундная вспышка боли в висках, а потом сознание отключается. Вторгаясь в сознание МакТагерт, Эмма Фрост менее всего ожидает, что ее выкинет оттуда, как нашкодившего котенка, и что женщина с абсолютно стеклянным взглядом поднимет зажатый в руке пистолет и выстрелит. В алмазной форме Эмма может без труда поймать брошенный нож, но пуля в стальной оболочке и слишком маленькое расстояние не оставляют шансов. Алмазные осколки брызжут во все стороны фейерверком. Один из них по касательной ударяет Мойру по щеке, оставляя неглубокий ровный порез. То ли боль, то ли что-то другое выдергивает женщину из сомнамбулического состояния. Мойра оглядывается вокруг и вздыхает. Программа, вложенная Чарльзом, сработала на ура. Правда, Чарльз этому рад не будет. Он до последнего надеялся, что эта крайняя мера не понадобится, что Эмма Фрост окажется более разумным человеком. А ведь Мойра не просто так позволила ей основательно переворошить свою память, Фрост просто не могла не увидеть предупреждение в виде разговора, когда сама Мойра, Эрик и Азазель дружно уговаривали Чарльза на создание этой программы. Легкий хлопок возвещает о прибытии Азазеля. На плече у демона бесчувственное тело агента Страйкера. Мойра отходит в сторону. Алмаз неприятно хрустит под ботинками. Азазель без сожаления смотрит на то, что осталось от бывшей коллеги. У нее, как и у всех у них, был выбор. Демон укладывает Страйкера туда, где стояла Мойра, и надевает на него защитную маску, предварительно воткнув в нее один из осколков. Мойра вкладывает в безвольную руку пистолет и снова нажимает на курок. Пуля попадает в кушетку и застревает в ней. Теперь любая экспертиза подтвердит, что в Эмму Фрост стрелял агент Страйкер, в результате чего один из осколков ее алмазной брони повредил его дыхательную маску, и доблестный агент надышался сонного газа, который сам же и распылил, стремясь добраться до пленницы. Особенность этого газа в том, что никто из надышавшихся не сможет вспомнить последние двенадцать часов своей жизни. Это одна из разработок ЦРУ. Доступ к ней имело очень ограниченное количество людей. Мойра еще раз тщательно осматривает камеру, попутно подбирая испачканный своей кровью осколок. Не должно остаться никаких следов их пребывания здесь. Никто не должен усомниться в вине Страйкера. Закончив осмотр, Мойра поворачивается к напарнику. — Они попытались восстановить Церебро и лаборатории. Во второй раз у них это не получится, — отвечает Азазель на невысказанный вопрос. Он не владеет даром телепатии, Мойра тоже. Но они научились неплохо понимать друг друга. — Чертежи и досье уже у Зверя. Кстати, откуда формула газа? — Мужской шовинизм, — усмехается женщина и поясняет, видя недоумение демона. — Девушек из машбюро не воспринимают всерьез. Руководство по большей части считает их чем-то вроде не обладающего разумом приложения к печатным машинкам. Демон смеется и делает приглашающий жест. Мойра привычно вкладывает руку в мозолистую ладонь. Пламя поглощает их обоих — совершенно невероятное, никогда не надоедающее Мойре ощущение. Менее чем пол стука сердца спустя, они уже стоят в кабинете Эрика в «Атомике». А в следующий миг их снова охватывает пламя, перенося в соседнюю комнату. Мойра запоздало краснеет. Картинка, которую успел схватить взгляд, более чем пикантная. Мойра и раньше подозревала, что отношения этих двоих гораздо сложнее просто дружеских. И не сказать, чтобы ее это смущало или вызывало отторжение. В конце концов, ЦРУ учит многому, и в первую очередь видеть и принимать вещи, такими какие они есть. Двое мужчин в одной постели — бывает, в большинстве случае — приемлемо, в случае Чарльза и Эрика — правильно, и, пожалуй, красиво. Азазель мягко высвобождает свою руку из ладони Мойры. Кажется, он снова куда-то собрался. Женщина протягивает ему кусок алмаза, испачканный в ее собственной крови. — Выброси, пожалуйста, куда-нибудь подальше. Азазель ни о чем не спрашивает и ни как не комментирует, он просто кивает, окидывая женщину понимающим взглядом. Стрелка на конце его хвоста мягким движением проходится по щеке Мойры, стирая кровь. Женщина даже не вздрагивает, хотя прекрасно знает, что Азазель своим хвостом может как минимум оставить ее без глаз. Демон исчезает в пламени, прихватив с собой алмаз. А Мойра подходит к бару и наливает себе выпить. Последнее время она перешла с мягких ликеров на обжигающий коньяк. Но это лишь малая часть перемен в ее жизни. Да и в ней самой. Очень трудно остаться прежней, когда видишь, как живая женщина становиться алмазной, как демон появляется и исчезает во вспышке пламени, как расправляются стрекозиные крылья за спиной смуглокожей девушки и как поднимается из воды, подчиняясь воле одного человека, огромная подводная лодка. Мойра садится на диван и откидывает голову на спинку. В этой роскошной комнате почти ничего не изменилось с того момента, как она впервые увидела ее через щель в приоткрывшейся потайной двери. Исчез только патефон Шоу, который Риптайд по просьбе Чарльза засунул в какую-то кладовку, подальше от глаз недовольного Эрика. Идея прибрать к рукам Клуб Адского Пламени принадлежала как-то ни странно Чарльзу. Дружный залп кораблей, собственное ранение, а еще безумные глаза Мойры, тряпичной куклой лежащей на руках Азазеля, по выражению Эрика выбили лишнюю дурь из головы телепата-пацифиста. Клуб Адского Пламени стал прекрасной возможностью влиять на политическую обстановку в стране и мире. А кроме того Клуб приносил неплохой доход. Они собирались менять мир, а для этого нужны были средства и немалые. В дверях появляется Риптайд. Сегодня он и Ангел дежурят в залах «Атомика», присматривая за гостями. — Эрика не видела? — Спрашивает он без приветствия. — В кабинете. Только… Тебе туда пока не нужно. Риптайд слегка наклоняет голову на бок, ожидая пояснений. — Они с Чарльзом… Пока Мойра пытается подобрать слова, Риптайд все понимает сам. — Обсуждают совместные проекты? Мойра фыркает. — Примерно. Так что-либо разбирайся сам, либо подожди, пока я переоденусь, — она, было, отставляет бокал, но Риптайд останавливает ее. — Я сам. Тебе сейчас лучше не выходить на публику, — он касается щеки кончиками пальцев, намекая оставленную алмазом царапину, о которой Мойра уже забыла, — я сейчас принесу аптечку. Вспышка племени возвещает о прибытии Азазеля. — Не трудись, — демон садится на диван рядом с Мойрой и раскладывает на столе набор для оказания первой помощи. Риптайд кивает и исчезает за дверью. Азазель аккуратно берет женщину за подбородок и разворачивает ее лицом к свету, чтобы лучше было видно. Стрелка на кончике хвоста снова мягко касается щеки. — Будет больно, — предупреждает демон. Мойра едва заметно пожимает плечами. Пощипывание от перекиси водорода — мелочь по сравнению со многим другим. Мойра не железная леди из приключенческих романов, просто она помнит, какой сильной может быть боль. Подставляя щеку под острожные прикосновения, женщина вспоминает, как сама прижимала пропитанную лекарством вату к ранам на красном теле и как шипела на Зверя, который никак не мог остановить струящуюся черную кровь. Азазель тогда отлеживался почти две недели, а белую обивку на диване, на котором они сейчас сидят, пришлось менять — кровь демона, как выяснилось, чистке не поддается. Кровь останавливается неохотно. Чудовищная доза наркотического коктейля, в просторечии называемого «сывороткой правды», не прошла даром, изменив метаболизм Мойры и нарушив свертываемость крови. При более серьезных ранениях Мойру вряд ли смогут спасти. И женщина прекрасно это знает. Но уже не боится. Она перестала бояться тогда, когда ее бывший напарник приставил пистолет к ее затылку. Больше бояться уже нечего. Азазель заклеивает царапину пластырем. Хвост, до этого мирно лежащий на коленях, поднимается и еще раз, для верности, проглаживая кончиком белую полоску. Мойра с усмешкой отлавливает заботливую конечность заботливого напарника. Хвост недовольно дергается в руке. Азазель кидает на женщину вопросительный взгляд. А Мойра стирает куском ваты уже подсохшую кровь со стрелки. Веселое фырканье отвлекает обоих. Мойра поворачивается к насмешничающему Эрику и едва удерживается от того, чтобы сказать: «На себя посмотри!» Эрик и Чарльз на первый взгляд застегнуты на все пуговицы и даже причесаны. Но шальные глаза и зацелованные губы сводят на нет все усилия выглядеть пристойно. Они оба неприкрыто, откровенно счастливы. Мойра ловит эту мысль, и в горле встает комок. Она не завидует чужому счастью. Ей просто становиться тошно от осознание того, каким тонким и острым было лезвие, по которому они все прошли. Страшно смотреть на чье-то счастье и понимать, что его могло не быть. «Но мы прошли, все же прошли,» говорит себе Мойра, прислушиваясь к ровному голосу напарника, рассказывающего о проделанной работе. — В общем и целом, потери с их стороны — не подлежащий восстановлению отдел, несколько десятков агентов с провалами в памяти, и мертвая алмазная дама, с нашей — поцарапанная щека мисс Мойры, — подводит итог операции Азазель. Эрик устало трет переносицу. Все прошло не так уж плохо, но он все равно раздражен поведением Эммы. А Чарльз расстроен. И они оба не удивлены. У Фрост было мало шансов остаться в здравом рассудке рядом с Шоу. Он был сильной личностью. И он был сумасшедшим. А еще Шоу доверял своей любовнице и позволял себя читать, когда ей вздумается. Сознание безумца затягивает, как водоворот, и притягивает, как магнит. У Эммы было очень мало шансов. Мойра крутит в руках бокал с коньяком и думает о том, сколько шансов было у нее самой. Сколько шансов у маленькой девочки научиться летать, как птица? Сколько шансов у девушки обратить на себя внимание понравившегося парня, если она слишком умна, чтобы не понимать, что станет для него развлечением на пару ночей? Сколько шансов у талантливой, но женщины сделать карьеру в ЦРУ? Сколько шансов у человека остаться в здравом уме после допроса первой степени? Сколько шансов у смертного остаться в живых после встречи с демоном? Порыв ветра отвлекает от размышлений. Усталый, а потому слегка потерявший контроль над собственной силой, Риптайд плюхается рядом с Эриком. Ангел, расправив крылья, перелетает от двери прямо на диван и сворачивается в клубок, положив голову на колени Мойры. — Что случилось? — Эрик снова хмурится, и весь металл в комнате отзывается на его недовольство. — Ничего особенного, — Ангел вздыхает и зарывается лицом в колени старшей подруги. — Иногда я просто ненавижу этих богатеев. Мойра гладит ее по волосам, вытаскивая многочисленные заколки. Ангел, как и все брошенные дети, отчаянно боится показать свою слабость кому-нибудь и так же отчаянно жаждет тепла и понимания. То, что им позволено видеть ее усталой, печальной, опустошенной дорогого стоит. — Кто-то опять не понял, что если девушка говорит «нет», это значит «нет»? — обманчиво мягко спрашивает Чарльз. — Он больше не будет, — тут же говорит Риптайд. — Ему больше нечем. Чарльз и Эрик обмениваются взглядами. — Ангел, Янош, завтра отправитесь в Особняк, — говорит Эрик. — Отдохнете несколько дней. Я и Мойра вас заменим. Мойра? Женщина кивает, хотя ей не нравится перспектива повести несколько вечеров среди своры пьяных развязанных мужчин, да еще и затянутой в неудобный вечерний наряд. И хотя вечерние платья Мойры разительно отличаются от вечернего белья (по другому это не назовешь) предыдущей хозяйки, жадные сальные взгляды и такой же жадный и сальный шепот за спиной неприятны. Азазель снова исчезает во вспышке пламени. Пока его нет в комнате тихо, разговаривать никому не хочется. Во всяком случае вслух. Судя по тому, как упрямо сжимает губы Эрик и неодобрительно хмурится Чарльз, они горячо о чем-то спорят. Мойра давно уже научилась угадывать такие вот мысленные разговоры и даже может с большой долей вероятности спрогнозировать, в чью пользу закончиться очередной спор. На это раз победа, кажется, достанется Эрику. Возвращение Азазеля отвлекает Мойру от размышлений. Вместе с демоном в гостиной возникают Рейвен, Алекс, Шон и Хенк. Все четверо одеты в пижамы, сонные и зевающие. В Уэстчестере сейчас семь утра. И ребята только что встали и еще не до конца проснулись. Шон, Азазель и Алекс держат подносы. Совместные трапезы, для кого-то являющиеся завтраком, для кого-то поздним ужином, уже стали традицией в их маленькой компании. Мойра, Ангел и Рейвен расставляют на столе тарелки и чашки. Хенк и Эрик помогают Чарльзу перебраться поближе к столу. Во время еды все молчат. Сегодня говорить никому не хочется. Кто-то еще окончательно не проснулся, кто-то слишком устал. Только Эрик и Чарльз опять мысленно спорят. Когда с содержимым тарелок покончено, Эрик отставляет в сторону чашку и в упор смотрит на Мойру. В его взгляде помимо обычной настороженности и некоторого неприятия присутствует еще что-то такое, от чего Мойра крепче стискивает свою кружку. Рядом напрягается Азазель, а его хвост успокаивающим жестом ложится Мойре на плечо. И это пугает едва ли не больше, чем сочувствие и сожаление в глазах Леншера. — Мойра, — Эрик говорит тихо и мягко, — вчера около «Атомика» видели Левина. Мойра вздрагивает. Дыхание на миг перехватывает. Она снова чувствует затылком холодное дуло пистолета. Вот оно. То, чего Мойра ожидала, но не хотела. Она прекрасно понимала, что ЦРУ не оставит Клуб Адского Пламени в покое, но вместе с тем, не рассчитывала, что наблюдение вновь поручат ее бывшему напарнику. Человеку, который ее подставил и отдал на растерзание дознавателям. Теперь сочувствие не только в глазах Эрика и Чарльза. Ребята молчат, ждут ее реакции. Только хвост Азазеля успокаивающе скользит по спине. Да подрагивают пальцы Чарльза, лежащие на подлокотнике кресла. Телепату хочется залезть в ее голову, разделить с ней эту оглушающую новость, помочь пережить этот момент, но он этого не делает, предоставляя возможность справиться самой, веря, что ей это по силам. Это отрезвляет. И на то, чтобы взять себя в руки, уходит не так уж и много времени. В конце концов, Мойра заставляет себя разжать пальцы и аккуратно поставить чашку на стол. — Он нам мешает? — К ее собственному облегчению голос звучит почти ровно. — Нет, — отвечает Чарльз. — Мы были готовы к тому, что ЦРУ снова заинтересуется «Атомиком». То, что следить прислали Левина, лучший из возможных вариантов. Мойра кивает, соглашаясь. Это действительно лучший вариант. Левина знают все присутствующие. За ним проще всего следить и его действия проще всего контролировать. А кроме того, Мойра очень хорошо успела изучить его привычки и методы работы. И это тоже преимущество. Но во взглядах собравшихся сквозит готовность перечеркнуть все доводы, если Мойра пожелает отомстить. Или просто не сможет спокойно жить и работать, зная, что бывший напарник находится где-то совсем рядом. Понимание этого согревает. И Мойра с удивлением понимает, что Левин ей почти безразличен. Она не откажет себе в удовольствии поквитаться с ним, если когда-нибудь он станет помехой, но усложнять жизнь друзьям и привлекать внимание разведки ради мести она не будет. — Тогда пусть все остается, как есть. Чарльз улыбается. Эрик кивает. Ребята расслабляются. Только хвост Азазаеля продолжает поглаживать Мойру по спине. И от этого становится спокойно. Завтрак-ужин заканчивается. Кто-то отправляется спать, кого-то ждут дневные дела. В коридоре жилого крыла Мойру останавливает Чарльз. — Присмотреть за твоими снами? — спрашивает он, улыбаясь. Мойра вспоминает, как давала себе слово не вестись на эту улыбку и как сама же его не сдержала. А сейчас ей хочется взъерошить Чарльзу волосы и посоветовать следить за речью, а то ляпнет что-нибудь подобное своим ученикам, потом до конца жизни будет объяснять, что всего лишь предложил внушить хороший сон. Влюбленность в молодого обаятельного профессора с необычными способностями осталась там же где и страх, да и вся прежняя жизнь, — в прошлом. — Не нужно, Чарльз. Кошмаров не будет. — Обещаешь? — Чарльз наклоняет голову к плечу. — Обещаю, — Мойра кивает и, не удержавшись, все-таки ерошит ему волосы. Они оба смеются и расходятся по комнатам. Кошмары Мойре действительно не снятся. Следующий день для Мойры наполнен дымом прокуренных залов «Атомика», запахом алкоголя, искренними, но все-равно неприятными комплиментами и жадными взглядами. Право слово, боевые операции в компании Азаззеля легче и спокойнее. Но дело есть дело, и Мойра флиртует с очередным не слишком трезвым гостем, чувствуя спиной внимательно-настороженный взгляд Эрика, готового прийти на помощь, если гость попытается выйти за установленные рамки. Мойра тоже приглядывает за напарником, отваживая от него слишком настойчивых дам, да и некоторых мужчин, которые были бы не против свести более близкое знакомство с красавцем-блондином, тоже приходиться осаживать. А поздно ночью, когда «Атомик» уже закрыт, Мойра снова устраивается на белом диване в роскошной гостиной и берет протянутую Рейвен чашку с ромашковым чаем. Ее туфли небрежно валяются где-то под столом, а у колена лежит серебристо-белая маска. Разнообразные маски — часть образа Мойры, придуманного для «Атомика». Большинство из них почти не скрывают лица, но эта прячет еще и полученную вчера царапину. Рядом привычно сидит Азазель. Он увлеченно читает какой-то старинный на вид том, явно из библиотеки Чарльза. Рейвен и Ангел смеются чему-то в уголке. Риптайд и Алекс увлеченно спорят с Шоном и Хенком об оборудовании тренировочных площадок в поместье, которое сейчас проходит процесс реконструкции под школу для одаренных детей. Чарльз прислушивается к разговору и иногда вставляет пару слов, мягко отметая совсем уж безумные идеи и заостряя внимание на дельных. Ладонь телепата при этом лежит на лбу Эрика. Вымотавшийся за день Леншер дремлет, откинув голову на спинку дивана. Сейчас он похож на довольного сиамского кота. Сама Мойра не чувствует усталости. Даже от крепкого ромашкового чая ее не клонит в сон. И это чувствует Азазель. Он откладывает книгу, снимает очки и смотрит на напарницу. — Прогуляемся? Мойра кивает и надевает туфли. Хвост Азазеля обвивается вокруг ее запястья и вспышка пламени поглощает обоих. Когда пламя опадает, они стоят на диком пляже. В нескольких метрах позади начинается густая южная растительность, а впереди простирается океан. Здесь еще темно, только над горизонтом появляются первые, едва заметные отблески предстоящего дня. Свежий, еще ночной, ветер прохладен, особенно после жарких залов «Атомика» и Мойра невольно ежится. Азазель замечает это, снимает свой френч и накидывает женщине на плечи, заботливо укутывая. Мойра благодарно прижимается щекой к руке, задержавшейся на ее плече. Говорить не хочется обоим. Живая тишина не тронутого цивилизацией места не нуждается в человеческих словах. Поэтому Азазель просто кивает на уходящую далеко-далеко песчаную полосу. И Мойра соглашается. Идти по песку на каблуках неудобно, и Мойра снимает туфли. Мелкий влажный песок приятно холодит босые ступни. Волны, тихо и проникновенно шурша, стараются дотянуться до ног женщины. Отчетливо пахнет солью и йодом. А прохладный уже засыпающий ветер играет с платьем Мойры и хвостом Азазеля. Демон о чем-то задумался и рассеяно крутит в пальцах небольшой метательный нож. А Мойра просто смотрит на океан. Они идут по дикому пляжу у самого прибоя — женщина в вечернем платье и накинутом на плече френче и краснокожий демон в белой рубашке. Они любуются на яркий южный рассвет. И им хорошо.

2010-й год.