Повелитель кошек

Крупный серый кот незаметно скользнул вдоль стены к маленькому окошку, находящемуся практически на уровне земли, просунул морду между прутьев решетки и требовательно мяукнул. Лежащий на жестких нарах человек открыл глаза и повернул голову, отыскивая источник звука. Увидев кота, человек поднялся — кандалы на его руках и ногах глухо звякнули — и подошел к окну. Кот еще раз мяукнул и с некоторым трудом протиснулся между прутьев. Человек улыбнулся и поднял руки, снимая кота с узкого подоконника. Серый пушистый красавец, приподнялся на держащих его руках, упираясь лапками в широкую грудь мужчины, и снова мяукнул, уже тише, а потом издал серию звуков больше похожих на рычание и несколько раз фыркнул. Он словно рассказывал человеку что-то важное и не терпящее отлагательств. А человек внимательно выслушал эту на первый взгляд бессмысленную какофонию и задумался. Прошелся несколько раз по маленькой камере, почесывая доверчиво подставляющего загривок и подбородок кота, а потом снова улыбнулся, довольно и чуть зло. — Вот значит как? Ну что ж. Добро, — он приподнял кота, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Спасибо за новости, младший брат. Пойдешь гулять дальше или останешься? Кот мурлыкнул и прижался к теплому телу. Ответ был ясен, и человек снова опустился на жесткие нары и прикрыл глаза. А кот устроился у него на груди и утробно заурчал, наслаждаясь прикосновениями ласковых сильных пальцев. Они провели так довольно много времени, довольный жизнью расслабленный кот и наслаждающийся его компанией человек. Где-то за дверью звучали тяжелые шаги стражи. Тихо, на грани слышимости журчала вода. А со двора иногда слышался негромкие голоса людей. В какой-то момент к мерному гулу добавился грохот копыт и конское ржание со двора, но ни человек, ни кот не обратили на это внимания. Пятнадцать минут спустя в коридоре послышался шум и в замке на двери повернулся ключ. Кот мгновенно спрыгнул на пол, нырнул под нары и слился с темнотой в дальнем углу. А человек не спеша сел и повернулся лицом к двери. Вошедшие стражники грубо подняли пленника на ноги и вывели из камеры. Когда дверь за ними закрылась, в камере снова материализовался кот. Он фыркнул вслед ушедшим, вспрыгнул на койку и с нее перескочил на узкий подоконник. Снова с трудом протиснулся сквозь прутья решетки и потрусил вдоль стены по своим кошачьим делам. За своего человека он не волновался — знал, что тот может за себя постоять. Разговор не клеился. Это было предсказуемо. Дознаватели не смогли совладать с безродным адмиралом, и Фридрих уже понимал, что и его присутствие ничего не изменит. Кальдмеер не примет ни одного предложения, хотя любое из них, по мнению принца, было лучшим из того, на что этот выскочка мог рассчитывать и чего заслуживал. Но к такому повороту Фридрих был готов. Он был наслышан о фантастическом упрямстве Кальдмеера. Но, в конце концов, упорствуя тот делал хуже только себе, потому что после ухода Фридриха им будут заниматься уже не просто дознаватели, а палачи. Принца раздражало другое — само поведение опального адмирала. Кальдмеер не выглядел напряженным, готовым драться, готовым идти до конца, умереть за свои идеалы и цели. Он словно вообще об этом не думал, был странно расслаблен, задумчив и чуть рассеян. Он словно ждал чего-то, но в этом ожидании не было ни нетерпения, ни нервозности, только ленивое предвкушение и безмятежность твердо уверенного в своем безоблачном будущем человека. Кальдмеер ждал лениво, спокойно, расслаблено, попутно развлекая себя ничего не значащей беседой с подвернувшимся принцем. И это бесило до крайности. И в конце концов, Фридрих не выдержал и сорвался, когда Кальдмеер снисходительно усмехнулся на реплику принца о том, что сейчас он беспомощен, и, отойдя к окну, сказал: — А себя вы считаете всесильным, ваше высочество? И, верно, думаете, что так будет всегда? Жизнь изменчива, мой принц, и однажды вы окажетесь на моем месте. — Да как ты смеешь, оружейник?! — Фридрих вскочил с неудобного жесткого стула и подался вперед, упираясь ладонями в стол. В ответ на это Кальдмеер лишь чуть склонил голову к плечу. Струящийся сквозь решетки солнечный свет мешал разглядеть лицо пока еще адмирала цур зее, но вся его фигура выражала отчетливое недоумение по поводу вспышки принца. Несколько секунд Кальдмеер не двигался, замерев настороженно и заинтересованно, словно кот приметивший что-то интересное, то ли бантик на конце ленточки, то ли шмыгнувшую мимо особо наглую или особо дурную мышь, потом плавным скользящим шагом, абсолютно не похожим ни на качающуюся походку моряка, ни на чеканный шаг военного двинулся обратно к столу. У Фридриха по спине пробежал холодок. Человек, проведший в холодной крохотной камере много недель не мог двигаться так плавно и ровно. Человек, закованный в кандалы, не мог двигаться так свободно и бесшумно. Человек вообще не мог так двигаться. Ступать мягко и словно бы едва касаясь пола — это привилегия кошек, не людей. А кошек принц Фридирх боялся с раннего детства, с тех пор, как огромный рыжий кот, который охранял дворцовую кухню от вредителей, обычно степенный и флегматичный, разозлившись на попытки принца потаскать себя за хвост и прижечь усы, загнал юного Фридриха на стол и не давал спуститься до тех пор, пока на помощь в голос ревевшему принцу не подоспели слуги, вооруженные метлами. Много времени спустя Фридрих сообразил, что если бы кот хотел нанести реальный вред, а не напугать, то ему ничего не стоило бы вспрыгнуть на стол, и эта разумность действий напугала Фридриха едва ли не больше, чем само происшествие. С того времени кошек он ненавидел, боялся и ненавидел. — Смею, ваше высочество, смею, — Кальдмеер едва заметно усмехнулся. — Хочешь сказать, что тебе нечего больше терять, оружейник? — Всем есть, что терять, — адмирал остановился напротив. — Жизнь, честь, любовь, покой, власть, силу, здоровье, — усмешка Кальдмеера стала отчетливей. — Всем есть, что терять. И живым. И мертвым. С последним словом Кальдмеер резко качнулся вперед, несильно ударив кулаками о столешницу. Его руки оказались совсем рядом с ладонями принца. Глухо звякнули цепи. И Фридриху захотелось кричать от ужаса, потому что кандалы, тяжелые, надежные, плотно пригнанные к жилистым рукам Кальдмеера кандалы, снять которые можно было только с помощью кузнеца, легко и просто соскользнули с запястий Ледяного и сомкнулись на руках принца, сковывая уже его. Но кричать Фридрих не мог. Животный страх, который заставляет мышей замирать под лапой кошки, который гонит прямо на ружья охотников загнанных оленей, который заставляет матерых псов поджимать хвосты и спасаться бегство от бешеного волка или медведя-шатуна, тот же страх отнял у Фридриха голос и заставил застыть, замереть, затаить дыхание под пронзительным полным хищного любопытства взглядом серых глаз, чуть светящихся в скудном свете камеры и по-прежнему спокойных. Лицо Кальдмеера находилось очень близко и сейчас Фридрих мог разглядеть те подробности, на которые раньше не обращал внимания, — на отсутствие бледности и осунутости, обычных после многих недель в камере, на отсутствие даже намека на щетину и аккуратно зачесанные волосы — вряд ли кто озаботился бы вызвать пленнику цирюльника или рискнул бы дать бритву, — на слишком острые и белые для человека зубы за приоткрытыми в усмешке губами, на странно пульсирующие, — то вытягивающиеся в вертикальными, что снова становящиеся круглыми, — зрачки с зелеными, кошачьими, проблесками в глубине. Чей-то отчаянный, полный страха и боли крик прорезал опустившуюся неизвестно когда тишину, но не нарушил ее. Фридирх вздрогнул, но не смог оторвать взгляда от существа напротив. Крик оборвался, но вместо него за дверью послышался шум драки и крепкая мужская ругань, но в допросной по прежнему царила тишина. — Что там происходит? — хрипло спросил принц. Спросил не потому, что действительно хотел знать, а потому что у него не было больше сил оставаться один на один с тишиной и холодными серыми глазами Ледяного. Улыбка Кальдмеера стала шире и одновременно с этим мягче. — Ничего особенного, ваше высочество, — тихо и почти ласково ответил адмирал цур зее. — Кошки убивают крыс. Он наконец моргнул, разрывая зрительный контакт, и выпрямился. А Фридрих без сил рухнул на стул. Он чувствовал себя мышью, которую только что выпустил из когтей, предварительно полупридушив, кот. Нет, не на свободу, просто еще не наигрался. А Кальдмеер прислушался к происходящему снаружи, удовлетворенно кивнул и направился к двери. При первом же шаге кандалы, сковывающие его ноги, упали, тихо звякнув о каменный пол. Но адмирал даже не обратил на это внимание. Уже открыв дверь, он обернулся к напряженно следящему за ним Фридриху. — Вам лучше остаться здесь, ваше высочество. Вы мне еще понадобитесь. А чтобы вы не наделали глупостей, за вами присмотрят, — при этих словах в приоткрытую дверь, к ужасу Фридриха, скользнуло несколько кошек. Кальдмеер, коротко поклонившись, вышел и тихо закрыл за собой дверь. А кошки, быстро обследовав помещение, уселись вокруг принца и уставились на него немигающими взглядами. Оказавшись в коридоре, Кальдмеер огляделся, отметив несколько лежащих без движения тел, прислушался и неспешным ровным шагом направился на шум боя. Пушистый серый кот вынырнул из темноты коридора и пошел рядом с ним. Они успели как раз к моменту окончания драки. Люди в иссиня-черных морских мундирах восстанавливали дыхание и оглядывались в поисках незамеченных врагов. У их ног, с удовольствием отираясь о сапоги, вертелось с десяток кошек. Именно кошки первыми заметили Кальдмеера и тут же устремились к нему с радостным мявом. Люди схватились было за оружие, но расслабились, узнав вошедшего в караулку. А их предводитель, коренастый загорелый крепыш, последовал примеру хвостатой команды и метнулся к адмиралу, заменив, правда, истошный мяв радостным возгласом: «Командир!». Кальдмеер крепко обнял своего друга и подчиненного. — Здравствуй, Отто. Я тоже рад тебя видеть. Как перезимовали? — Холодно было, как у Северного Короля в заднице, — пожаловался шаутбенахт Бюнц. — А так нормально. Седые Земли, как оказалось, очень интересное и вполне пригодное для обитания место. Надо будет сделать там пару баз, когда здесь порядок наведем. Правда, добирались мы туда с приключениями, и тот кошачий, — прошу прощения, мой адмирал, — шторм нас крепко потрепал. А когда домой вернулись, нас вообще за выходцев приняли! Представляете, входим мы в порт, а вместо торжественной встречи на нас пушки наводят! Кальдмеер слушал больше похожий на веселую байку доклад Отто и чувствовал, как уходит напряжение. Все-таки человеческая жизнь накладывает свой отпечаток, и не волноваться за своих людей, за тех, с кем вместе покорял самую непонятную для себя стихию, он не мог. Да и кто придумал, что коты к людям не привязываются! Привязываются, еще как! Когда Бюнц уже почти закончил, в караулку вошел юноша в форме фёнриха и, немного робея, вытянулся во фрунт перед Кальдмеером. Бюнц мгновенно замолчал, а Кальдмеер едва заметно кивнул мальчишке, разрешая говорить. — Господин адмирал, разрешите обратиться! Вот, в оружейной нашли, — с этими фёнрих протянул Кальмееру шпагу в ножнах и перевязь. Очень знакомую шпагу и очень знакомую перевязь. Те самые, что ушли на дно вместе с «Ноордкроне», те самые, что достали из моря хексбергские ведьмы, прекрасно зная, для кого стараются, те самые, что передал через Райнштайнера Вальдес, не догадываясь, кому на самом деле возвращает оружие. Кальдмеер протянул руку и взял у юноши свою шпагу. Ее когда-то подарили те, чья кровь сейчас текла в жилах Кальдмеера, те, кого в этой, человеческой, жизни он называл своей семьей. Эфес легко и привычно лег в ладонь. Лезвие легко вышло из ножен. Холодная северная сталь хищно сверкнула на свету. Кальдмеер убрал оружие в ножны и накинул на плечо перевязь. Отто кашлянул, привлекая внимание. Ледяной повернул к нему голову. — Не под ту руку, мой адмирал, — Бюнц старательно прятал улыбку. Кальдмеер посмотрел на шпагу, которую совершенно не задумываясь повесил на правый бок, махнул рукой. — К крабьей теще! Все равно правое плечо еще не зажило до конца. Спишут на это. На другое все равно воображения не хватит. Стоящие вокруг моряки заулыбались. Кальдмеер тоже улыбнулся, а потом посмотрел на фёнриха и сказал: — Благодарю, молодой человек. Без нее мне было неуютно. Юноша зарделся. — Готов служить моему адмиралу! Ледяной кивнул и положил ладонь на эфеса. — Ладно. Хватит разговоров. До заката мало времени. Нужно отловить всех крупных крыс, особенно тех, что были дружны с Фридирхом. Вагнер, останешься здесь. Я хочу, чтобы это место обыскали от шпилей до подвалов. Здесь хватает тайников и крыс. Так что будьте осторожны. Младшие вам помогут. Немолодой кряжистый мужчина кивнул: — Сделаем, Ледяной. Четыре разноцветных кошки сели в ряд у его ног. — Фитц, — Кальдмеер обернулся к невысокому молодому лейтенанту с лисьим лицом, — найдите цивильного коменданта, объясните ему, что происходит. Насколько я помню, Лукас Янсен — человек вменяемый. Но если я ошибаюсь, берете цивильную стражу под свой контроль. Беспорядков и погромов в городе быть не должно. — Так точно, мой адмирал, — отсалютовал офицер. — Отто, ты оправляешься во дворец. Чтобы ни случилось, ни кесарь Ольгерд, ни кесарина Маргарита пострадать не должны. Бюнц кивнул и спросил: — А принцесса Гудрун? Кальдмеер усмехнулся: — Думаю, в первую очередь тебе придется печься не о ее безопасности, а о том, чтобы она не создавала проблем. Отто ухмыльнулся. — А вы сами, командир? — А я, пожалуй, наведаюсь в военный гарнизон, — ответил Кальдмеер и недобро улыбнулся, — заодно с Хохвенде побеседую. Он сейчас там квартируется. Может быть, и Вернера встречу, если повезет, — на секунду его лицо изменилось, утратив все человеческое, что было в нем. На мгновение перед моряками предстало существо, не имеющее ничего общего с людьми, но не чуждое, просто иное, — намного могущественнее и намного старше любого из нынешних обитателей Кэртианы. Моряки не отводили взглядов. Они знали, они привыкли, они видели такие метаморфозы не раз и научились их не бояться. С фатализмом людей, выбравших очень опасную профессию, смирились с тем, что предполагаемые обитатели Заката ходят среди них, делят с ними радости и тяготы их непростой жизни, так же любят и ненавидят. А тот, кого здесь и сейчас завали Олафом Кальдмеером, снова коснулся эфеса, на миг прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то далекому и недоступному окружающим, и кивнул сам себе. — Пора. В нашем доме развелось много вредителей и до Великого Излома мы должны переловить их всех. За работу, господа, — с этими словами он повернулся и вышел из караулки. Юный фёнрих вздрогнул, ощутив тяжелую грозную силу, тронувшую его мягким касанием, и испуганно посмотрел вслед уходящему адмиралу. Заметивший это Бюнц успокаивающе положил руку ему на плечо. — Привыкай, мальчик. Кошки — не то, чем кажутся. А их Повелитель тем более. Февраль 2015 года.