*****
— Фу, Дже, от тебя так несет, ужас просто! — возмутился пятнадцатилетний Мин утром, когда они спускались на лифте, и, скорчив брезгливую гримасу, он зажал нос двумя пальцами. — Ты, что, вылил на себя весь флакон своей туалетной воды? — Отцепись, мелочь. Это мой натуральный запах, — сверкнул гневно глазами очаровательный юноша, в которого превратился подросший омега. — Повезло же кому-то, — саркастично прогнусавил все еще зажимающий нос, Мин. Лифт остановился, и Чанмин пулей вылетел из него, чуть не сбив с ног красивого и мужественного молодого человека, держащего в руке розовый шлем. — О, Чебурашка, куда так ломишься? — удивился Юно, томившийся в ожидании своей зазнобы минут десять. — А где твой брат? — но Мин уже не слышал его, выбежав на улицу к своему милому, заботливому и божественно пахнущему Кюхëну. — Юноу-Юно, прекрати издеваться над ребенком, — получил альфа тычок от бледного, как тень, Джеджуна. — Зая, тебе плохо? — обернувшись, вопросил альфа, разглядывая болезненное выражение лица омеги. — О, боже, твой запах! Он стал более насыщенным, — в глазах Юно появился хищный блеск. — Да вы заманали уже с мелким. И че вам покоя мой запах не дает? — сказал раздраженный Дже, вырывая шлем из рук пускающего на него слюни альфы, и нацепил его на себя. — Ну, что стоим, кого ждем? Карету подавай, — направляясь к двери, приказал он. Юно перехватил его за руку и развернул к себе, дергая. Он обхватил благоухающего омегу за тонкую талию и втолкнул его назад в лифт, заходя следом и нажимая кнопку двадцатого этажа. — Ты че творишь, дебил? — возмутился Джеджун. — Нюх совсем потерял? Мы же опоздаем на уроки. — Это ты мне скажи, че творишь? Куда ты собрался в таком состоянии? Хочешь девственности лишиться, не доходя до школы? — А? — у омеги даже слов сразу не нашлось от такой дерзости. — Че сказал? — он замахнулся, чтобы врезать этому идиоту, но именно сейчас его живот скрутило спазмом, а в заднем проходе неприятно хлюпнуло и намокло, воздуха в ползущей наверх коробке резко стало вдвое меньше. Дже скривился от боли и стал хватать ртом воздух. Юнхо наклонился к нему с беспокойством: — Что, Зая? Тебе плохо? — он снял шлем с головы омеги и вытер рукой проступивший пот у того на лбу. — Юнни, — простонав, вцепился в его руку дрожащий Зая. — Мне так хреново, сначала бросило в жар, а потом в холод, — он инстинктивно потянулся к альфе и прижался к нему, ища тепла. Юно обнял омегу, энергично растирая ему предплечья и спину. — Теперь–то понял, почему тебе нельзя из дома выходить в ближайшие дни? — робко поцеловав макушку прильнувшего к нему Дже, спросил он. У Джеджуна не было сил даже кивнуть, он положил голову на грудь друга детства и судорожно вдыхал терпкий аромат альфы, ощущая облегчение и какое-то странное томление в груди. Он немного повернул голову и облизнул языком видневшуюся в вырезе не застегнутой на верхние пуговицы рубашки бронзовую кожу Юно, у самой ямочки, откуда расходились ключицы. Альфа замер, не зная, как реагировать на такую провокацию омеги. С одной стороны, он с трудом сдерживал свои первобытные инстинкты, а с другой — он понимал, что это не Джеджун, а его первый гиперактив, к которому, как по всему было видно, тот не был готов. Джеджун поднял голову, его глаза блестели, он облизывал пересохшие губы и опять чувствовал жар, горячей лавой проносящейся по всему телу, задний проход пульсировал и выплескивал природную смазку, а в мозгу долбилось только одно желание, желание интимной близости с Юнхо. Гипнотизируя взглядом альфу, Дже обхватил руками его шею и томно потянулся к губам парня своим приоткрытым ртом. Когда он почти достиг цели, лифт остановился, дверцы разъехались, и на них уставились две пары глаз. Увидев папу Дже, Юнхо испуганно отпрянул от омеги и посмотрел на своего родителя, приложившего к лицу руку. — Ээээ, — нашелся он спустя мгновение. — Здравствуйте, папы! — он вывел повисшего на нем кулем Джеджуна и впихнул его в руки Хичоля. — Вот, еле успел перехватить это чудо у выхода и привести домой. Он в школу собрался в таком состоянии, — буркнул альфа и встал за спину Хëкдже. — Спасибо, зятек, что позаботился о моем мальчике, — с долей сарказма сказал Хичоль, с трудом удерживая тянущего руки к Юно сына, и одарил альфу подозрительным взглядом. — Ну, раз так, Хиним, тогда в следующий раз сходим к косметологу, — незаметно подпихивая сына и пятясь к дверям их квартиры, поспешил распрощаться с Хичолем папа Юно. — Думаю, что тебе некоторое время будет не до этого. Удачи и поздравляю с первым гиперактивом Джеджуна, — эти слова Хëкдже произнес, уже закрывая дверь своей квартиры. — За своим Юно лучше следи, — зловеще промолвил Хи. — Как бы он без наследства вас, глупые рыбы, не оставил.*****
— Почему так тихо? — Хичоль стоял у стены спальни, смежной с соседской спальней, и прикладывал кружок стетоскопа к ней, сосредоточенно прислушиваясь. Пнув с досады стенку, он вытащил из ушей наушники медицинского прибора, приобретенного им специально для этой ночи, брачной ночи их с Хангëном первенца, их цветочка, кровинушки, маленького, хрупкого, беззащитного Джеджунни. Усевшись на кровать, Хи растормошил уснувшего после всех перепитий этого дня и свадебных волнений, супруга. — А, что? Где? Когда? — встрепенулся Хангëн. — Звезда души моей, почему ты так взволнован? — Ханни, вот как ты можешь спать, когда за стенкой такое творится? Альфа вскочил с кровати, с испугом бросил взгляд на стенку и прислушался. Не уловив никаких подозрительных звуков, он выдохнул и снова устроился на ложе, зевая: — Милый, но ничего подозрительного не происходит, давай-ка, ложись, ты просто перенервничал с подготовкой к свадьбе. — Вот именно, Ханни, вот именно, Н И Ч Е Г О не происходит! А ведь должно! Вспомни нашу брачную ночь. А тут — тишина, — Хичоль соскочил с кровати и стал натягивать на пижаму халат. — Сиче, ты что задумал? — зная взбалмошный характер мужа, всполошился китаец. — Я сейчас пойду к рыбным, чтобы лично убедиться, что с моим ребенком всё в порядке, — завязывая пояс, заявил омега. — А то знаю я этого мужлана, может быть он всунул кляп моему цветочку, приковал наручниками и измывается над моей кровинушкой, а малыш Джунни даже позвать на помощь не способен. — Стой, стой, душа моя, погоди, какое еще издевательство? Чего ты суетишься? Утомились детки, спят уже, поди, не до игрищ им, — успел перехватить ретивого благоверного альфа. — И вообще, мне Юнхо нравится. Надежный, верный, сильный. Думаю, что за ним наш Джунни будет как за стеной, — Хангëн прижал сильнее омегу, порывающегося добраться до этого надежного наглеца, что решил в молчанку поиграть с самим Хичолем. — Цыц, — остудил альфа порывы мужа. — Спать и не дергаться! — Ты думаешь, я усну, когда мой ребенок, которого я с такой любовью растил и воспитывал, находится в руках этого недотепы, этого выплеска нерестящихся рыбин? Да я зуб даю, что он появился на свет по случайному залету. Ты только на его родителей посмотри! — А что с ними не так? По-моему, очень приятная и красивая пара, и к тому же мы уже дружим с ними сто лет! И сколько раз они прикрывали наши зады от гнева твоих предков? — Хангëн нежно провел по лицу любимого мужа. — Радость моя, ты просто ревнуешь, и это нормально. Наши дети выросли и уже не нуждаются в излишней опеке. Скоро и Чанмин приведет в дом своего ненаглядного Кюхëна. У наших детей появятся свои дети, и тогда твой опыт воспитания будет нарасхват, так что побереги свою энергию для внуков. И мне ты необходим, как воздух. Хичоль смотрел на своего умного и успокаивающе действующего на него мужчину, и ему стало так хорошо, тревога и волнение за сына отпустили, он потянулся за поцелуем, находя губы супруга, и с тихим облегченным вздохом прильнул к ним, благодаря за любовь и поддержку. — Хэ, Донхэ! — громким шепотом позвал Хëкдже своего сладко сопящего под его боком супруга. — Донхэ, блин, хватит дрыхнуть, когда тут такое происходит, — чувствительно шлепнул он по выпяченной пятой точке Хэ. — Нет, Хëкки, я не трогал твой эпилятор. Не знаю, почему он не работает, я только посмотрел на него, — пробормотал альфа, причмокнув губами. — Что? Донхэ, если ты и этот прибор сломал, я тебя сам сломаю, — пихнул омега благоверного. — Ась? — окончательно проснулся Хэ. — Ну, как там нерест у молодых прошел? — Какой тебе прошел? Он даже не начинался! — возмущенно зашикал на альфу Хëк. — Прикинь, я уже два часа прислушиваюсь, а в ответ — тишина! Я боюсь, как бы хиним не заявился сюда со скандалом. — Почему со скандалом? Мы всегда рады гостям, — опять не в тему попал Донхэ. — Да потому что ты видел, как он волком на нашего Юночку смотрел всю свадьбу? И ни на шаг от своего Джунни не отходил, молодых ни на минуточку наедине не оставлял, и вальс танцевать бы с ними пошел, и сына сам бы поцеловал, когда гости «горько» кричали, если бы его не удерживал Хангëн. Вот стопудово он отказался от свадебного путешествия для детей и настоял, чтобы мы уступили им свою спальню, чтобы контролировать весь процесс! — Да ты что? — преувеличенно округлил глаза в удивлении альфа и захихикал, глядя на обиженно засопевшего мужа. — Хëкки, по ночам спать надо. А ты уже недели две нормально не высыпаешься из-за подготовки к свадьбе. Иди ко мне, мой фантазер, я тебя успокою, ты просто устал и перенервничал. И молодые устали, спят детишки наши и видят десятый сон. И мы сейчас примем успокоительное и будем спать, — он притянул омегу ближе и накрыл их одеялом с головой, припадая к сладким устам Хëкдже. Забыв о молодых, ХанЧоли и ЫнХэ в своих спальнях предавались телесным утехам со всей страстью. И в тот самый момент, когда обе пары достигли пика наслаждения и еще содрогались от полученного удовольствия, из комнаты молодых раздался протяжный стон. — Я так и знал! — мгновенно отреагировал Хичоль. — Джунни, солнышко мое, папа спешит на помощь! — спихнув с себя супруга и наскоро облачаясь в штаны, игнорируя рубашку и тапочки, он рванул на выход. — Пипец, Хиним уже тут! Хэ, иди открой этому ненормальному, он щас дверь снесет, — быстро натягивая на альфу халат и подталкивая того к двери, засуетился Хëкдже. — А я пока к молодым, узнаю, что там случилось, почему Дже так кричит. Донхэ не успел открыть внутренний засов на двери, как сметая его с пути, в квартиру ворвалось растрепанное полуголое и босое торнадо, а следом, ставя хозяина на место, вошел Хангëн с халатом и тапочками мужа в руках. Хичоль злобной фурией промчался к спальне молодых, где с его цветочка срывали лепестки, и видимо, в особо извращенной форме. У дверей мялся бледный Хëкдже и что-то пытался невразумительно спросить. Оттолкнув новоявленного родственничка, Хи с криком: «Джунни, держись, папа пришел на помощь!» просто-напросто пнул дверь, чуть не снеся ее, и замер истуканом на пороге, закрывая обзор остальным заинтересованным лицам. На постели лежал раскрасневшийся Юнхо. Его руки были прикованы к спинке кровати наручниками, подозрительно знакомыми, отделанными розовым мехом. Глаза зятька были завязаны розовым шарфиком. Он тихо мычал, ибо его рот был занят тоже очень подозрительно знакомым розовым кляпом. Волосы у зятя слиплись, а по виску струился пот. Он был почти полностью обнажен, а взгляд Хичоля зацепился за белые носки на его ногах. В таких же белых носочках и тоже полностью обнаженный его Джеджун, держа розовую плетку в руке, оседлал супруга и дико скакал на нем, крича от удовольствия. В экстазе, омега не замечал непрошеных гостей. Быстро заценив обстановку, Хи расплылся в довольной лыбе и, пятясь, вышел из комнаты, аккуратно закрыв дверь, с тихим бормотанием, мол, извиняйте за беспокойство, продолжайте в том же духе. Хичоль в этот момент гордился своим дитя. — Ну, что там, Хи? — тревожно спросил Хëкдже, заломив руки. — Что за странные вопросы? У детей первая брачная ночь, внуков нам делают, кыш отсюда, нечего им мешать. Че всполошились-то? Сами молодыми не были? — подходя к Хангëну и забирая у него халат и тапочки, возмутился омега. — Ну, тогда, это, может быть по рюмочке? — робко предложил Хëкдже, у которого свалилась с плеч огромная гора, и он пометил себе, что надо поторопить рабочих с отделкой квартиры детей этажом ниже, и установить обязательно звукоизоляцию в спальне, нет, лучше по всей квартире, мало ли где им вздумается любить друг друга. Еще одну такую ночь его сердце просто не выдержит. —Да, давайте на кухню, — заметно оживился уже улыбающийся Донхэ. — Прошу, прошу, возражения не принимаются, — он приобнял родителей Джеджуна, и подтолкнул их в сторону кухни. Насладившись уже не первой интимной близостью, молодые захотели кушать. Быстро облачившись в халаты, довольные и счастливые от мысли, что теперь принадлежат друг другу на законном основании, обнимаясь и целуясь на каждом шагу, они прошли на кухню. Каково же было их удивление, когда они лицезрели весь родительский состав в полном сборе, но так и не узнали за этим ранним завтраком, какой опасности подвергался один из них. Зато Хëкдже заметил, как доброжелательно смотрел на зятя Хичоль, подкладывал Юночке на тарелку самые лакомые кусочки, улыбался и одобрительно хлопал его по спине.*****
— Юнни, иди сюда, глянь на нашего Минхо! — глядя из окна кухни на детскую площадку, возмущенно позвал Джеджун супруга. Первая официальная брачная ночь прошла результативно, и ровно через девять месяцев родился их первенец: маленький, но уже осмысленно смотрящий на мир спокойным и рассудительным взглядом альфа. Родители просто души не чаяли в ребенке. Еще когда он находился в утробе, Джеджун уже звал его ласково Минхо. Ребенок был живым и любознательным. Он постоянно находился в поиске истины, познавая ее путем проб и ошибок, чем доводил Дже чуть ли не до истерики, а Юно только усмехался, считая, что альфа и должен был таким. — Что этот маленький разбойник опять учудил? — тут же откликнулся альфа, подходя к мужу и обнимая его. Во дворе, в старой песочнице, их пятилетний малыш вытирал лицо от стекающей с волос воды и нежно улыбался размахивающему пустым ведерком четырехлетнему сынишке Чанмина и Кюхëна, омежке Тэмину, который с грозным видом что-то выговаривал альфе. Юнхо засмеялся: — Дежавю, не иначе, — он наклонился к уху беспокоящегося за сына мужа, и горячо прошептал: — Ты помнишь? Столько лет прошло с тех самых пор, когда он также отряхивался от воды, в той же самой песочнице, однако до сих пор становился воском рядом со своим истинным. Однако, не проявившаяся метка делала их истинными, а любовь и нежность, разгоравшиеся с каждым прожитым днем вместе. Из подъезда с веселым криком выбежал пятилетний Ючон, направляясь к песочнице. Увидев друзей, он подошел к ним и спросил, не выходил ли еще Джунсу? Мальчики отрицательно покачали головами. — Пап, ну, пааааап, смотри, там уже Ючон вышел, можно я тоже пойду на улицу, вдруг он уйдет играть без меня? — упрашивал Хичоля младший сын, омежка Джунсу, зачатый в ту самую злополучную брачную ночь цветочка Джеджуна и этого рыбного наследника. — Су-я, ты же омега, ты не должен бегать за какими-то там Ючонами, это альфы должны стоять в очереди и желать твоей благосклонности. — Ну, пап, я не хочу играть с очередью, я хочу играть с Микки! — заявил младший. — Ой, иди уже к своему Ючону-Микки, — не успел Хи договорить, как Су и след простыл. — Ну, и имя, только рыбным могло прийти в голову такое! Понарожали альф-недотеп! — Свет моего сердца, что случилось? Наш пострел с таким счастливым лицом побежал на выход, а ты, наоборот, хмуришься? — Хангëн приблизился к любимому мужу и приподнял за подбородок его лицо, целуя в губы. — Да это все рыбная парочка виновата, не могут нормальных детей рожать, — оторвавшись от своего мужчины, чтобы сделать вдох, заявил Хичоль. — Ахах, куда уж их детям до наших, — засмеялся Ханни, вновь завладевая ртом мужа. — Вот чую, что через несколько лет нам опять придется породниться с соседями, — вновь делая вдох и обвивая шею супруга руками, проговорил Хи. — А что? Неплохое родство. Мы их знаем сто лет, а их детей с пеленок. Я бы занялся воспитанием будущего зятя на твоем месте, раз уж все равно предстоит породниться, — легкими прикосновениями губ, альфа осыпал красивое лицо омеги поцелуями. Хичоль открыл глаза, в которых зажегся огонек, и посмотрел на мужа: — Ханничка, ты -гений! Как я сам до этого не додумался! Завтра же начну обдумывать эту мысль. А сейчас иди ко мне, мой грозный тигр, мой великодушный господин, любовь моя! — Кю, а где Тэ? — крикнул из глубины квартиры Чанмин. — На улице играет с Минхо, Ючоном и Джунсу. А что? В дверях кухни появился Мин в одних трусах: — Я просто подумал, успеем ли мы зачать маленького альфочку, пока он на улице, — играя бровями, заявил отец маленького семейства. — Что, прямо здесь и сейчас? — ответно подмигивая, кокетливо спросил Кюхëн. — А что, это мысль, на кухне мы еще не пробовали, — надвигаясь на уворачивающегося со смехом омегу, протянул Мин. — Рыбонька моя, а ты заметил, что наш Ючон-и как-то слишком много внимания уделяет Джунсу? — Не дай Бог! — ответил Хëкдже, встречая только что пришедшего супруга на пороге их квартиры. — Ну, может мне показалось, им всего-то по пять лет еще, у них все впереди, — жизнерадостно улыбнулся Донхэ мужу, обнимая и целуя того. — И впереди не надо, — покосился на него омега, а про себя подумал, что лучше сразу в монастырь уйдет. — Обедать будешь? Иди, переодевайся и руки мой. — А ты? — Я с тобой посижу, мы с Ючоном недавно пообедали. — Вот все-таки интересное кино получается: мы и ХанЧоли уже дважды породнились, неужели и третий раз предстоит? И заметь, детей зачали в один и тот же момент, и родили вы с Хи мальчиков одновременно, — засмеялся Хэ. — Да они, близнецы просто! — Не напоминай, а? Вот че ты радуешься? Я даже готов съехать отсюда, лишь бы подальше от Хинима. — Милый, ты чего? Все же прекрасно. Наши дети счастливы, наши внуки обласканы вниманием, да и мы еще сто очков вперед молодым дадим. А Хичоль просто очень любит своих детей, также как и ты, только ты держишь все в себе, а он плещет эмоциями направо и налево, — Донхэ взял руку омеги и поднес к губам. — Вспомни, как ты не мог уснуть и всю ночь возле стенки с пустым стаканом простоял после свадьбы Кюхена. Ведь волновался и нервничал за своего маленького ангелочка, верно? Хëкдже улыбнулся, вспоминая, как он не находил себе места от тревоги. Он посмотрел на свою половинку с большой нежностью. Как этот неуклюжий, вечно все роняющий и ломающий человек делал его счастливым, отгоняя мрачное настроение и плохие мысли, омега и сам не мог понять, но рядом с Донхэ на его душе становилось спокойно и уютно, наверное, это и есть любовь. — Юнни, что-то мне не хорошо, кажется, начинается гиперактив, — прошептал бесцветными сухими губами Джеджун. — Зая, все хорошо будет. Я рядом, — Юнхо поблагодарил свой нюх и догадливость, ибо вечером отвел Минхо к родителям, попросив их присмотреть за внуком несколько дней. Альфа прижал дрожащего мужа к себе, медленно раздевая и теряя голову от усилившегося природного запаха омеги. В этот раз им удастся зачать маленького хрупкого омежку, такого же красивого, как и Дже, решил альфа и, развернув застонавшего в предвкушении Джеджуна, навис над ним, приникнув к приоткрывшимся устам любви всей своей жизни. Эта история будет длиться вечно. У детей Юно и Джеджуна появятся свои дети, у их детей тоже будут дети, и так до бесконечности. Любовь рождает жизнь. А самое главное, для чего человек рождается — Любовь… Fin.