Идеально

      — Тебе нельзя, Джордж, у тебя же маленькая дочка, жена, — Джордан говорит одно, а хитрые огоньки в глазах говорят совершенно об обратном. Он щурится, смотрит снизу-вверх на Джорджа и для вида сопротивляется, скорее шутливо, чем всерьез.              — Вот только не надо мне тут сказки рассказывать после того как весь вечер вилял передо мной задницей, — Джонни прекрасно знает, чего хотят сейчас они оба, потому давно перестал воспринимать все протесты Чарли серьезно, накрывая своими губами его. Он целует сначала неглубоко, пытаясь вспомнить уже чуть подзабытый вкус коньяка, крепких сигарет и еще чего-то особенного, что есть у каждого, такое индивидуальное, которое поначалу даже сложно различить среди горечи различного алкоголя.              Будет неверным утверждать, что Чарли сладкий, нет, Джорджу нравилось в нем что-то другое, что-то сводящее с ума и так не хватающее ему прошлый месяц. Джордан никогда и ни за что бы не сдался так просто, потому он не желает проигрывать и сейчас, отвечая на поцелуй с таким же напором, что и Джонни, хотя все равно слабее. Рэйган курит гораздо меньше, потому он не настолько провонял табачным дымом, как мужчина пониже, однако он пахнет дорогим одеколоном и неизменным Джеком. А еще сладким Чарли кажется именно Джордж — с каких это пор он употребляет такое количество мятных жвачек? Да, Джордану определенно нравится эта освежающая сладость. Они никогда не являлись особыми поклонниками всех этих прелюдий, но раз в какое-то время можно же позволить себе что-то более нежное, чем простое утоление животных инстинктов.              Джонни на секунду отрывается от чужих губ, рвано выдыхает и впивается поцелуем опять. Губы Чарли совсем несимметричные — верхняя тонкая, а нижняя в раза два более пухлая и мягкая, наверное, из-за вредной привычки вечно ее прикусывать. Дыхание обоих сбилось, и они даже не пытаются его восстановить — бесполезно, ведь через пару секунд оно опять сломает равномерный ритм и будет хаотично вырываться из легких. Им обоим внезапно стало жарко — даже распахнутое почти настежь окно не спасало своим сквозняком от духоты.              Джордж оттеснил Чарли к стене, вжимая в прохладную твердую поверхность и углубляя поцелуй, добавляя язык. В таких делах Джонни имел хорошую сноровку, кусая чужие губы и зализывая мелкие ранки, созданные собственными зубами. Он не особо беспокоился о физическом здоровье Джордана, который покусанные губы, казалось, даже не замечал. Все смешивалось в одно сплошное пятно, на фоне которого они различали лишь друг друга.              Тирс зарылся крепкими пальцами в загривок Чарли, чуть оттягивая назад и делая поцелуй для себя более удобным — как ни как, разница в росте была довольно-таки ощутимая, а коллега Джонни по группе был настолько ленивым, что не желал даже задирать голову, не говоря уже о том, чтобы встать на носочки. У Джорджа начинала затекать шея, потому он слегка потянул голову «парня в бандане» на себя, углубляясь еще сильнее, чем прежде. Джордан требовал рваных поцелуев — с безостановочным темпом, но с перерывами на отдышку, чтобы удовольствие накатывалось на них обоих волнами, большими, крушащими.              Влитый этим вечером алкоголь добавлял масла в все разгорающийся и разгорающийся огонь. Рука Джорджа, которая до этого момента вжимала Чарли в твердую стенку, скользнула с чужой груди вниз — на бедро, ощущая едва уловимую вибрацию где-то в глубине тела Террелла и его же урчание. В такие моменты Джордан смахивал на кота: урчащего, лохматого и с хитрыми огнями в глазах, которые не сулили обычно ничего хорошего, ну, или наоборот — слишком много всего хорошего, но это в отдельных случаях. В таких случаях, как сейчас.              Джордж все больше и больше отдается рефлексам и желанию, выполняя заученные когда-то до автоматизма движения и отключая мозг от всего, что могло бы помешать получить должное удовольствие. Он даже отвык уже от того, чтобы слышать под собой котячье урчание вместо привычных женских стонов. Пальцы машинально гладят чужое бедро, иногда задевая джинсовую ткань и создавая неприятный едва-различимый звук, моментально тонущий в витающем в комнате дыме.              Остальные участники заняты друг другом и продолжают веселье за стенкой. Они опять устроили массовую пьянку в звукозаписывающей студии, ленясь перейти дорогу и доплестись до ближайшего бара. Через полуоткрытую дверь слышны отголоски пьяных голосов и неугомонного веселья, которое завтра, несомненно, отзовется в головах каждого участника сего мероприятия жутким похмельем и раскатами грома. Но всем плевать на то, что творится в этой мелкой комнатушке, отведенной для отдыха и перекура, как и находящимся здесь плевать на людей за стенкой. Студия будто разделилась на две разные части — одна тихая и наполненная возбуждением, а вторая же — полная противоположность.              — С каких это пор ты такой нежный? — едва заметно ухмыляясь, отрывается от Джорджа Чарли, цепляясь пальцами за край рэйгановской толстовки и в привычной манере щурит глаза. В серо-голубой радужке плещутся отголоски мягкого фонарного света, проникающего в комнату сквозь окно, и заводящее желание. Джонни чувствует, как внизу живота узел завязывается еще сильнее и предательски начинают жать джинсы.              — Брак вынудил. Азия не ты, знаешь ли, — Тирс выдыхает куда-то в шею, скользя рукой с бедра под широкую кофту и футболку, — С каких это пор ты такой тощий? — мужчина подмечает наличие какой-никакой, но все же талии у Чарли.              — Ты совсем меня запустил, — Джордан дергает уголок губ и утыкается с тихим урчанием в пропахшее дорогим одеколоном и Джеком плечо, когда Рэйган трется щетинистой щекой о его щеку и проходится шершавым языком по тонкой шее. Грубые пальцы подтягивают Чарли за талию еще ближе, а вторая рука с загривка опускается на спину, сжимает грубую ткань и прижимает ближе. Джордж едва ощутимо касается зубами нежной кожи и слабо прикусывает, затем целует и ведет губами вверх — к уху. Все же, движения чуть отличаются от тех, что он использует с Азией — они более плавные, тягучие, будто Джонни пытается растянуть время максимально, настолько, насколько это возможно, оттягивая самое приятное.              — Чувствую себя зоофилом, — ухмыляется Тирс, прикусывает мочку уха и утыкается носом во взъерошенные волосы. Нестриженные ногти машинально царапают талию Чарли, пока вторая рука поднимается выше — к шее, мягко обвивается вокруг нее и перетекает на плечо, оттягивая ворот толстовки и давая разгоряченным губам и языку больше места. У Джордана на удивление бледная кожа — даже слишком. Полумесяцы-следы от укусов и мелкие отметины после поцелуев видны на ней красно-синими пятнами, непозволительно яркими на этой белой коже. Джордж краем глаза видит знакомые сеточки просвечивающихся сосудов и венок, ведет языком по одной из них и опять впивается в и так красные от укусов губы Чарли. Ногти с большей яростью царапают чужую спину, вынуждая Террелла чуть прогнуться в пояснице и тихим шипением податься вперед. Тирс коленом заставляет Чарли раздвинуть ноги еще шире и вжимается бедром в его же пах. Джордан все-таки срывается и хрипло стонет в обветренные губы.              Джонни не требует от Чарли активности — чужие телодвижения помешали бы получать удовольствие. Он просто рад, что сейчас «это» принадлежит ему. Рад, что в данный момент этот котяра — его, и ничей больше. Син лишь слабо держится за ткань чужой толстовки и податливо отвечает на все ласки Джорджа. Чарли отстраняется и опять зарывается носом в грубую ткань рэйгановской толстовки, сильнее сжимая пальцами кофту на спине.              — Мне холодно, — у Джонни на миг проскальзывает мысль, что Джордан похож на капризного ребенка, который над ним издевается, насмехается, и который даже в ответственных ситуациях будет вести себя по-детски. Он чувствует, как Чарли усмехается ему в плечо, чем лишь подтверждает его догадку. Джордж расценивает это как намек.              — Тебя согреть? — возбуждение постепенно перерастает в болезненное напряжение, которое так и жаждет разрядки. Руки сами скользят по чужому телу и начинают расстегивать ремень. А Джордан лишь ухмыляется и глухо стонет, когда Тирс случайно задевает пальцами напряженный бугорок в штанах. Джордж не мелочится и, как только справился дрожащими от напряжения в паху пальцами с пряжкой, вытягивает пояс из шлевок полностью и откидывает куда-то в сторону, коротко целует Террелла в губы и разворачивает того к стенке. Мужчина привычно сгибает в локтях руки, упирается одной в твердую поверхность и во вторую впивается зубами, чтобы максимально заглушить последующие стоны.              Тирс торопится освободится сперва от своих штанов, а затем стягивает и джинсы Чарли, которые свободно падают до колен. Джордж чувствует секундное облегчение от того, что напряженному члену ничего не мешает, но после возбуждение накрывает еще одной волной, и он, рывком стягивая с задницы Джордана боксеры, задирая рукой его же толстовку до лопаток и наспех смазывая член собственной слюной, с глухим рыком входит. Не приходится даже растягивать — узкий Чарли только внутри, узкий и горячий, отчего голова идет кругом. Джордж даже отвык от этого мозговыносящего чувства.              Террелл хрипит и жмурится, топит в рукаве стон и недовольно ведет бедрами от такой грубости. Его пальцы рефлекторно скребут по обоям и сжимаются в кулаки до белых костяшек. Он тоже отвык.              — Тепло ль тебе, девица? — Джордж толкается до конца и шепчет Джордану на ухо, фалангами вырисовывая незамысловатые узоры на чужой спине и чуть ли не до крови впиваясь ногтями в бедро. Слова даются трудно из-за сбившегося еще сильнее дыхания и бешеного ритма сердца. Чарли тяжело дышит и молчит, пытаясь привыкнуть хоть немного до того, как Джонни, положив болт на чужие чувства, начнет вдалбливаться в его тело. Син чувствует чужие губы на загривке, сильные теплые руки на бедре и под футболкой с толстовкой и раскаленную лаву внутри тела. В ответ на, скорее, риторический вопрос Джордан сдавленно хрипит и жмурится, поскольку Тирс толкается еще раз — на этот раз мощнее и еще глубже, отчего у него по телу пробегает стая мурашек. Тупая боль медленно отступает, уступая место более теплым чувствам. В прямом смысле «теплым». Джордан, едва ли привыкнув к глубоким толчкам, почти незаметно для себя, но так ощутимо для Рэйгана ведет бедрами. Джордж набирает темп, уже расцарапав и искусав чужие плечи, шею, спину, тихо рычит с каждым толчком и до крови раздирая ногтями бедра и талию. Один раз можно, особенно, если этот котяра отчасти мазохист и слабая боль его как-то по-особому заводит.              Им обоим нестерпимо жарко, оба пытаются сдерживаться и сводить все излишние шумы на нет — остатки здравого смысла еще остались в их головах, и осознание того, что в здании они не одни, еще не ушло.              Джордан выгибается в спине, шипит и жмурится, Джордж мягко целует его куда-то за ухом и шумно выдыхает, глотая очередной полустон-полурык. До безумия хочется разрядки, но еще больше хочется оттягивать «этот» момент как можно дольше. Чарли пробило мелкой дрожью, и Тирс понял, что разрядка друга, а по совместительству и порой самого любимого человека, близка. Мужчина ловко перехватил потянувшуюся было к члену руку Сина и не больно заломил ее за спину. Джордж ненавидел, когда Чарли кончал первым. Лучше одновременно, да.              Хриплое дыхание обоих музыкантов вырывается из легких почти одновременно, попадая точь-в-точь и смешиваясь в нечто единое. Джордан опять урчит, подобно коту, и сильнее впивается зубами в обтянутую уже мокрой тканью толстовки руку сильнее, сдерживаясь до последнего и пытаясь сконцентрировать плавящиеся от возбуждения и удовольствия мозги на чем-то отдаленном, снимающем напряжение. Не выходит. Рычание Рэйгана прямо сзади, в нескольких сантиметрах, его же сильные пальцы на бедрах, его губы на затылке, его тепло внутри. Джордан плавится еще сильнее от собственных же мыслей и в который раз жмурится, глуша в рукаве стоны. Открытое окно не спасает от чужого жара, не спасает от грубых пальцев на члене и от их же умелых движений. Заломленную руку освободили и теперь можно было вернуть ее на место — как можно сильнее упереться в стену и сжимать кулаки до побелевших костяшек.              — Не думал, что когда-нибудь скажу тебе такое, но я, черт возьми, тебя люблю, — Джонни выдыхает почти неслышно в самое ухо Чарли, отчего у последнего на затылке волосы становятся дыбом, и на мгновение прижимается губами к нему же — без единого звука, без шороха, неслышно вдыхая оставшийся запах шампуня в волосах, а затем отстраняется, доводя дело до конца. Джордан знал о чувствах Рэйгана, но то, что тот напрямую сказал кому-то о них, и то, что этот «кто-то» был именно он, вызвало у него улыбку. Счастливую, моментально потерявшуюся во все том же серо-коричневом мокром рукаве солиста, но все же улыбку.              Джордж мягко скользит пальцами по напряженному члену лучшего друга, чуть давит на головку, обхватывает полностью и ведет к основанию, медленно доводя Чарли до пиковой точки. Он пытается топить стоны, выгибается в пояснице, скребет стену ногтями, кусает губы и нетерпеливо ведет бедрами, когда Джонни сбавляет темп. Террелл все равно кончает первым, изливаясь в чужую ладонь и сдавлено урча, крупно вздрагивает. По телу будто рассыпаются раскаленные стеклянные осколки.              Тирс делает несколько ровных, глубоких толчков и тоже кончает, наваливаясь на Чарли всем телом и впиваясь зубами в ворот чужой толстовки. Джордж размашисто шлепает мужчину по заднице и «освобождает», тяжело дышит, натягивает штаны, игнорируя перепачканную в чужой сперме руку, и в изнеможении опускается на пол. Джордан тоже кое-как дрожащими пальцами натягивает джинсы и сползает по стенке вниз, к Джонни, который не упускает шанса затащить его тушку себе на колени.              Джордж обвивает руками чужие плечи и грудь и чувствует, как колотится сердце Чарли под грубой тканью и ребрами. Он прижимает его еще крепче и устало выдыхает во взъерошенные и мокрые волосы Джордана.              — Задница болит, — Джордж в ответ лишь дергает уголки губ. — И штаны мокрые. Какого черта?              — Долгая история, — солист целует Террелла в макушку и усмехается, стискивая плечи еще сильнее, — сходишь в душ. Сам меня спровоцировал.              — Да ты видишь намеки во всем, когда чего-то хочешь, — Чарли тоже усмехается и откидывает голову на плечо Рэйгану, чуть задирает вверх и тянется к чужим губам за поцелуем, который незамедлительно получает от готового к таким выходкам мужчины. У них своя идеальная атмосфера. Идеально.