Щедрость горя

Мэдисон поднимает на счастливую Мэйбл синие глаза и несправедливость становится комом поперёк её горла. — Мэдди, не будь такой хмурой! — смеётся звонкий голос и эта радость бьёт прямо под дых. Глифул с трудом выдавливает жеманную улыбку, старается не думать о том, что её брат с недавних пор гниёт в деревянном ящике и поднимает чашку с чаем. Но самообладание шатенки трескается, когда под её взгляд попадает кривая усмешка Уилла. Она режет глаза и не даёт сделать вдоха. Глифул знает, что это только спектакль одного неудавшегося актёра и ей даже не нужно смотреть на синяки под его глазами, чтобы вспомнить завывания демона, рыдающего в подушку вторую ночь подряд. Мэдисон сжимает ручку чашки сильнее и даже не чувствует привкуса крепкого черного чая. Девушка хватается взглядом за единственный лучик света в этом дерьме и улыбается шире. Она ни за что не сломается. — Умничка, — хвалит её Мэйбл, но душевно мёртвой «Мэдди» это не поможет. Ее губы липкие, чертовски сладкие и пахнут карамелью. Приятное сочетание для горького привкуса жизни на языке. Длинные ногти больно царапают светлую кожу, заставляя тихо зашипеть в долгий поцелуй и постараться отстраниться. Но голубые коготки держат крепко, жестоко оставляют на плечах красные полосы, стягивают шлейки розового платья. — Мэддисон, подожди… — она судорожно хватает воздух ртом, но девичьи зубы всё же смыкаются на её шее, оставляя яркий, болезненный след. — Стой же! — Толкает близнеца в грудь Мэйбл и, сжавшись, с выступившими слезами трёт укус. Боже, она её снова грубо зажала в тёмном углу, вымещая всю свою злобу и вину. — Я знаю, как тебе сейчас трудно, — опускает она глаза, решив хотя бы в этот раз постараться достучаться до своей параллели, — но это не значит, что нужно срываться на мне. Ты пытаешься забыть, я прекрасно это понимаю, но… но я не могу принять всю твою боль так сразу. Уж извини, — девушка ожидает от дорогой, вспыльчивой «Мэдди» чего угодно и поднимает нервный, неуверенный взгляд, когда её щеки легко касаются холодные пальцы. Мэдисон неторопливо ведёт ногтем вдоль румянистой скулы, задевает мягкую губу и прикусывает свою. Она просто зашла на чай к другой себе из параллельной вселенной, но тоже является близнецом Ламаника. И, как отражение в зеркале, тоже приносит невыносимую боль. — Я видела как мой брат медленно умирает на койке в больнице. Я целый месяц ждала, пока он придёт в себя. Что ты можешь знать об этой боли? — В её голос прорываются злость, отчаяние, тоска, обида, самобичевание и они затапливают собой всю синюю радужку, не оставляя в ней и здорового блеска. Мэйбл снова пристыжено всмотрелась глазами в пол и помотала опущенной головой. — Разве ты можешь понять те чувства, которые бушевали во мне, когда я выбирала подходящий для него гроб? Когда должна была произнести речь на сцене перед городом, когда бросала в глубокую яму грудки земли? Разве это тебе по силам достичь? — Нет, но я в силах закрыть твою рану, — решительно положила Пайнс ладони на плечи Глифул. — Если ты не продолжишь так давить, я помогу тебе справиться с этим и заставлю тебя искренне улыбнуться вновь. — Обещаешь? — Обещаю. *** — Вы приносите мне его душу и жизнь, или я приношу смерть и устраиваю адскую расправу над вами и вашей семьёй, — причитал Сайфер, натачивая кухонный нож. — Следует остерегаться того, кто с лёгкостью может проникнуть в вашу комнату ночью. Следует запирать на ночь дверь, — Уилла прорывает на истерический смешок и острое лезвие с лёгкостью разрезает подушечку его пальца. — Настоятельно не рекомендуется влюблять в себя демона. Настоятельно не рекомендуется оставлять демона одного, когда его любовь умерла. И ни за что не смейте ограничивать его свободу, — он криво усмехнулся и пожал плечами. — Иначе лишитесь головы.