Мальчик

Блестящая черная «Волга» остановилась на обочине, высаживая пассажиров, и почти тут же снова тронулась с места. Два гражданина в штатском дождались, когда она скроется за хутором, прежде чем направиться к опушке леса. Город был далеко, а им предстояло пройти еще немало, прежде чем они смогут вернуться домой. Первый гражданин в кожаной куртке напоминал карикатуру на шпиона образца советской эпохи: настолько нелепо смотрелось на нем одеяние, словно снятое с чужого плеча. Черты лица и общая манера держаться выдавали в нем иностранца. Он долгое время молчал, хмуря брови, и кидал недовольный взгляд из-за плеча на своего спутника — высокого худощавого хлыща, отличительной чертой которого была перебитая переносица в форме латинской буквы S. — Послушай, — заговорил иностранец, то есть ваш покорный слуга, замедляя ход, — я не понимаю, что тебе не нравится? Мы должны были попасть на эту самую, как ты ее называешь... — Стрелку, — хмуро подсказал хлыщ, так же выравнивая шаг. — Вот именно, стрелку. Мы на нее попали. Документы добыли? Добыли. Историю в нужно русло повернули? Повернули. Даже нерушимость вашего Союза до поры до времени сохранили. Что тебя еще не устраивает?! — Да леший его знает, капитан. Вот чует мое сердце, шо рано мы домой собрались, ой рано. Ты ж меня знаешь, у меня не сердце, а пламенный мотор, оно такие вещи за версту чует. — Не поминал бы ты его лишний раз. — Кого? — Лешего. — Тю! Да ему-то шо сделается? Этот старик и не такое переживал, — хлыщ вдруг задумался, и лицо его приняло самое что ни на есть серьезное выражение. — Или, думаешь, он нам потом за икоту мстить будет? — За какую еще икоту? — Похоже, Лис, — а это, конечно же, был он, — знал что-то такое о повадках леших, чего мне знать не довелось. Мой напарник начал преувеличенно бодро начал рассказывать мне о каких-то старинных русских приметах, однако я пропустил его объяснения мимо ушей, пытаясь собраться с мыслями. Что-то в лесу было не так, но что именно, я понять был не в силах. Наконец, мое волнение передалось и Лису, он остановился и прислушался, словно пытаясь по звуку определить источник беспокойства. — Слушай, капитан, тебе ничего не кажется странным? — Что именно? — Лис не ответил, и мне пришлось тоже прислушаться. Через какое-то время до меня начало доходить. — Птицы. — Именно. Они молчат. — Или их нет? — Или их нет, — повторил Лис тише обычного. Лес действительно молчал, и с каждой минутой эта тишина давила все сильнее. Я не выдержал первым и стал лихорадочно проверять связь с Базой. Было бы очень странно, если бы она работала, но попытаться стоило. Богатый опыт приключений в разных мирах говорил мне: если База не отвечает — быть беде. И беда действительно нарисовалась, откуда не ждали. Лис, обернувшись на какой-то шорох, резко отскочил в сторону и некуртуазно выругался. — Твою же матушку! Капитан, шо это за хрень тут деется, я тебя спрашиваю?! Позади нас чернела непроходимая чаща, каждое мгновение все сильнее зараставшая жестким, колючим кустарником. Черные, сухие ветви разрастались прямо на глазах, оттесняя нас по ходу нашего движения. Лес впереди же, напротив, словно расступался, уступая нам дорогу, будто какая-то неведомая сила пыталась заставить нас идти тем путем, который ей был угоден. Нам не оставалось ничего другого, как подчиниться ей. Если бы это происходило в более дремучие времена, когда люди имели привычку облачаться в кольчуги и носить за поясом мечи, у нас еще был шанс постоять за свою свободу выбора, но сейчас у меня за поясом была только пустая кобура из-под табельного оружия, и вряд ли это можно было считать достойным ответом проискам лесной нечисти. Мы шли вперед достаточно долго, чтобы устать, но еще не настолько, чтобы потерять ясность ума. Наконец, деревья расступились, и за ними показался просвет. В скором времени мы вышли из леса на вершину пологого холма, откуда далеко впереди просматривалось жилое селение. — Ну, слава Мерлину... — непонятно, к чему помянул старого волшебника Лис, — капитан, если я в следующий раз решу позубоскалить насчет местной магической фауны, ты уж мне напомни, шобы... не понял! От неожиданности я непроизвольно опустил руку на пояс, пытаясь определить, на что направлено его негодование. — Капитан, ты это видишь?! — Лис отчаянно указывал рукой на поселение, что виднелось вдалеке, а я пытался понять, что же его так удивило. — Елки зеленые, это же... это... — он вдруг повернулся и посмотрел на меня совершенно ошалелыми глазами, — это ж моя историческая родина!.. Не знаю уж, о чем в этот момент думал Лис, а у меня в голове вертелось только одно слово: «Приплыли». Точнее, пришли. Разумеется, нам пришлось подобраться поближе к селению. И даже не потому, что Лис категорически требовал хоть одним глазком посмотреть на «родные места», но еще и потому, что База, с которой я успел связаться, была к нам в этот раз на редкость благосклонна, направив нас к ближайшей камере перехода, которая располагалась в паре часов пешего хода южнее от поселка. По пути Лис не замолкал ни на минуту. Он перечислял все местные достопримечательности — от «Вон, видишь ту кривую березу? Помню, мы с пацанами!..» до «Посмотри на тот старый сарай. Помяни мое слово, жить ему осталось до следующей масленицы». Я не знал, что такое «масленица» и чем она чревата для дровяных сараев, но покорно слушал. В сумерках мы миновали несколько домов, стараясь не показываться на глаза местному населению, и, наконец, вышли на проселочную дорогу. Здесь Лис вдруг остановился и прислушался. Я давно заметил, что у напарника моего не только зрение, но и слух явно превышает средние показатели среди оперативников. Пока я силился понять, что вызвало его интерес, он уже нырнул куда-то в кусты и вытащил на дорогу отчаянно брыкающегося мальчугана лет шести. — Ай, пустите! — мальчишка попытался пнуть Лиса, чем еще больше его раззадорил, — пустите, дядя, я ничего не сделал! — Не сделал, говоришь? — Лис ухмыльнулся, прочно удерживая мальчишку в захвате, — а веревку на дороге кто натянул? Только сейчас я заметил, что поперек дороги натянута шерстяная нить, практически сливающаяся по цвету с дорожной пылью. Лис еще препирался с мальчишкой, правда, уже отпустив того из цепкого хвата, но их спор уже больше походил на словесный поединок: они стояли друг напротив друга, уперев руки в бока, и обменивались все более колкими репликами, а я невольно поражался их сходству. И тут мальчишка знакомым мне жестом заправил за ухо седую прядь. Тонкую седую прядь на выгоревших от солнца волосах, по словам моего напарника — наследие самого Дениса Давыдова. В этот момент я, наконец, понял. — Слышь, малец, тебя как звать-то? — я невольно прервал их поединок, желая подтвердить свою догадку. Он оценивающе оглядел меня, прежде чем ответить. — Серый, — и тут же поправился, — Сергей. — Шо, капитан, ты только заметил? — Лис шутливо ткнул меня локтем под ребра. — А вот скажи мне, тезка, — обратился он уже к мальчишке, резко посерьезнев, — отец-то твой нынче сильно лютует? — Сильно... — мальчишка машинально потер отчего-то поясницу и отвел глаза, — а вам-то чего с этого? — Да ты не дрейфь, — Лис потрепал его по плечу, — а то я не помню, каково это. Знаешь, у меня есть одна вещь, которая наверняка тебе поможет. В глазах Сергея-младшего загорелся интерес. Я был готов поклясться, что узнаю этот лихорадочный, азартный блеск. Сергей-старший в это время жестом фокусника вытащил из-за пазухи монету с дыркой посередине, подвешенную для удобства на шнурок. Я хорошо знал эту монету. В нашем нынешнем деле она однажды в прямом смысле спасла Лиса от вражеской пули, чем он несказанно гордился, повсюду таская ее с собой. — Возьми, пацан, и носи гордо, как крестоносцы знамя носили. — Кто такие крестоносцы? — Тю! Ты не знаешь, кто такие крестоносцы? Нет, ты правда не знаешь, кто такие крестоносцы?! Ну, пацан, мне за себя, тьфу, то есть за тебя стыдно! Страшно подумать, шо через каких-то тридцать лет ты будешь сидеть с ними за одним столом, да что там — лежать с ними на одном поле! — по растерянным глазам мальчишки я понял, что его тоже удивляют описанные Лисом перспективы. — Ладно, это все не суть, а ссуть у нас, как известно, в песок. Ты, главное, монету эту возьми и береги. Пока она у тебя, тебе никто не страшен. Ты с нею теперь — как самый настоящий серый волк, а не какая-то там красная шапка. Понял меня? Мальчишка кивнул, зажимая талисман в руке. И куда только делась его бойкость? — А мы пошли, нас там уже заждались, — Лис многозначительно ткнул почему-то наверх, для убедительности закатив глаза. — И никому не рассказывай, шо нас видел, договорились? Когда мы, наконец, отошли на достаточное расстояние, Лис не выдержал и расхохотался. — Нет, ну ты видел эти глаза, а?! Неужели я и правда таким был? Я молчал, не представляя, что тут можно ответить. Действительно, откуда мне было знать, каким Лис был в детстве? Почему-то мне всегда представлялось, что это был бойкий, разбитной парень, которого боялась вся округа. Не сказать, чтобы увиденное меня сильно удивило, но все же определенные изменения этот образ в моей голове претерпел. — Не жалко было монету-то отдавать? — я внезапно решился спросить. Лис пожал плечами: — А чего жалеть? У меня дома такая же есть, над кроватью висит. Вернемся — напомни, чтобы показал. Я остановился. — Что значит «такая же»? А как?.. — Тю, капитан, ну шо ты как маленький? То и значит, шо такая же. Мне ее один человек, помнится, подарил, когда я еще в школу первый год как пошел. Я в то лето от отца сбежать хотел, а монета меня вроде как спасла, я с ней, веришь ли, действительно смелее стал. Знал, что она меня защитит. — Но разве это вообще возможно? Лис посмотрел на меня, как мне показалось, с сожалением. — Ты действительно странный, капитан. Возможно, невозможно... какая разница? И мы пошли дальше, размышляя каждый о своем.