Renegades

Доклады по Трансфигурации с горем пополам были дописаны только к концу вечера. Голова начала раскалываться с такой силой, что Мелисса точно решила для себя: она больше никогда в жизни не согласится на дополнительное задание от МакГонагалл. Слизеринцы распрощались возле Большого Зала. Нотт решил не идти на ужин и, проводив подругу до столовой, свернул в сторону подземелий. Ужин прошёл достаточно быстро: никто не хотел отвлекаться от еды и обсуждать что-либо. После него шестикурсники совсем ненадолго задержались в слизеринской гостиной и уже хотели разбрестись по своим спальням, как вдруг в неё влетел воодушевлённый Блейз. Все разом обернулись. Драко, завидев физиономию друга, выставил правую руку вперёд и произнёс: —  Нет. Забини резко остановился. — Что? — Не нужно грузить нас информацией о том, как круто там было и всякое такое, ладно? Я пошёл спать. Блейз не оценил наглый и грубый тон товарища, но не успел ничего ответить, так как Малфой снова заговорил: — Сестра, — обратился к Лиссе. Мельком глянув на неё, «отдал честь», затем развернулся и побрёл в сторону комнаты. — Прости, Блейз, — она проследила взглядом за братом. — Мы правда все устали. Завтра расскажешь нам о собрании вашей тусовки ребят с потенциалом, ладно? — А вот и не расскажу, — Забини обиженно фыркнул. — Всем спокойной ночи тогда. Его слова будто подтолкнули в спину слизеринцев, что всё ещё стояли перед входом в небольшой коридор, ведущий к спальням. Ребята зашагали вперёд и наконец-то разбрелись по своим комнатам. Ночь действительно была спокойной. В отличие от первой половины последующего дня. «Слизеринцы — новое поколение слуг Того-Кого-Нельзя-Называть?» Данным заголовком пестрили все свежие издания «Придиры». С самого утра Мелисса слышала оглушающий шёпот со всех сторон. Даже Поттер сошёл с пьедестала популярности, подарив всё внимание ученикам Слизерина. Особенно из толпы выделялись Малфои и Нотт: каждый заполучил по своему личному журнальному развороту. Имена остальных шестикурсников упоминались лишь вскользь. Но учеников Хогвартса больше будоражила не столько сама статья, сколько реакция слизеринцев на неё: им было слишком всё равно. В их поведении ничего не изменилось. Складывалось впечатление, что они даже не знали о существовании статьи, написанной Лавгудом. Но они знали. И выбрали лучшую тактику: делать вид, что ничего не произошло. Ведь так этот бред быстрее переварится в головах идиотов, и через пару дней об этой статье уже никто и не вспомнит. Один из экземпляров журнала Лисса забрала себе. Аккуратно вырвала лист, на котором каждая буква была посвящена только ей. Прикрепила к нему небольшой кусочек пергамента, где с удовольствием написала лишь одно предложение: «Тебе понравится, Виктор». Даже подписываться не стала, Крам всё равно узнает сову семейства Малфой. Сейчас все были в Большом Зале. Время обеда. Малфой прокручивала в голове каждую насмешку и новые сплетни, что услышала сегодня за своей спиной. Как вдруг: — Переживаешь из-за статьи? Голос Нотта заставил выйти Лиссу из анабиоза, в котором она находилась некоторое время. — С чего ты взял? — То есть только я любитель отвечать вопросом на вопрос, да? — Тео протянул руку к кружке с имбирным чаем. Лисса вздохнула и принялась доедать куриную грудку. Ей казалось, что её внутренний дискомфорт виден окружающим, и вопрос волшебника подтвердил эту мысль. Малфой не хотелось выделяться из толпы самоуверенных слизеринцев, привыкших к сплетням. — Я семь лет прожила в изоляции. Понимаю, что моя семья — чуть ли не главное зло магического мира, но… Я не привыкла к такому, — делает голос чуть тише, — взгляду стольких людей. Это так… странно. Нотт молчал около десяти секунд, анализируя услышанное. Затем произнёс: — Я тебя понял. Он хотел добавить что-то ещё, но Лисса заговорила первой: — Почему ты вообще спросил? Я чем-то выдаю себя? Она повернула голову и посмотрела на Теодора. Привычное спокойное лицо и серьёзный взгляд. — Нет. Просто хотел узнать, переживаешь ли ты. — В таком случае, ты неверно расставил акценты, — Малфой положила вилку на тарелку, и это получилось чуть громче обычного. Начала медленно массировать большим и указательным пальцем переносицу, закрыла глаза. Внезапно внутри забурлил отголосок злости. На себя, на Хогвартс, на Лавгуда. — Всё нормально? — тихий голос Забини откуда-то слева. Чёрт, не хватало ещё привлечь внимание остальных. — Да, Блейз. Просто голова болит. — У нас сейчас окно перед Зельеварением. Иди в комнату, отдохни. Вот же, совсем вылетело из головы. Есть свободное время. Зачем нужно было тратить его на обед, если всё равно даже маленький кусочек курицы встаёт поперёк горла? Лисса открыла глаза и встала из-за стола. — Тебя проводить? — Не нужно. Получилось грубее, чем того хотелось. Слизеринка спешно зашагала в сторону двери Большого Зала. Парни смотрели ей в спину. — Что с ней? — Забини чуть наклонился к Тео. — Сказали же тебе: голова болит, — Нотт повернулся к товарищу. — Говоришь, у нас сейчас окно? — Изменения в расписании пробовали смотреть, не? — Зачем? У нас же есть ты-всезнайка. Блейз закатил глаза. — Кретин. Теодор взял в руки кружку и сделал ещё пару глотков уже почти остывшего чая. Посмотрел куда-то за гриффиндорский стол, аккуратно вернул ёмкость на место. — Не стану упускать законный сончас, пожалуй. Разрешите откланяться. — Разрешаю. — Спасибо. Нотт наигранно склонил голову, а затем поднялся с лавки и пошёл к выходу. В помещении было очень душно. Захотелось выйти на улицу. Первые числа октября. Солнце ещё немного греет, температура в районе пятнадцати градусов, прохладный ветерок. То, что сейчас нужно. Тео с силой толкнул врата Хогвартса и вышел во двор. В лицо ударила волна воздуха, благодаря которой сильно ощущалась пришедшая осень: пахло опавшей листвой и влажной землёй. Слизеринец осмотрелся. Оранжевый ковёр, устилавший двор, казался очень тёплым со стороны. Голые деревья, высоко летящая стая птиц в ярко-голубом небе. И серые тучи где-то вдалеке. Наверное, к вечеру будет дождь. И ещё Лисса, стоящая около одной из стен школы. Она облокотилась левым плечом о холодный камень и смотрела в сторону Запретного леса. Нотт осторожно приблизился к ней и остановился чуть поодаль. Смотрел, как раздувается её мантия, как поток ветра подхватывает собранные в хвост светлые волосы. Прямая осанка, тонкая шея и воротник белой рубашки, обхватывающий кожу. Он сделал ещё несколько шагов и упёрся обеими руками в парапет в полуметре от Мелиссы. Взгляд коснулся хижины Хагрида. — Сильно голова болит? — спросил тихо. Здесь хотелось говорить, не повышая голос. — Нет, — отозвалась Малфой. Спустя секунду созналась, — она вообще не болит. Тео повернул голову и посмотрел на лицо девушки. Из-за солнца глаза казались особенно светлыми. — Зачем соврала Блейзу? — Не знаю. Ветерок стал чуть теплее и лёгким движением скользнул по щекам волшебников. Словно погладил. Можно было практически различить его прикосновения. — Драко рассказывал, что в первый учебный день вас везли в школу на хлипких деревянных лодках. Тео проследил за взглядом Лиссы. Она смотрела на озеро. По тёмной воде расходилась мелкая рябь. — Было дело. — И потом Шляпа распределила вас на факультеты. — Ну, как видишь, — он поправил серебристо-изумрудный галстук. — Были ребята, которых Шляпа отказалась распределять? Нотт хмыкнул. Вопрос показался ему странным. — Нет. — Как у вас тут всё просто. Её саркастичный тон заставил Тео полностью обернуться. Он облокотился о парапет спиной и слегка вздёрнул подбородок. — А у вас что, было сложно? Лисса покривилась. — Меня в девять лет привели в лес и указали на тропинку. Очень темно было вокруг, даже факел не дали, Мерлин их дери. Сказали, мол, дойдёшь — молодец, нет — возвращаешься к родителям. — Ты дошла, судя по всему. Что с тоном, Малфой? — Я не понимаю. Не понимаю, почему письмо пришло и мне, и Драко, но его не отпустили в Дурмстранг. Не понимаю, на что ушли семь с лишним лет закалки моего характера, если сейчас меня задевает эта идиотская статья, эти взгляды, этот шёпот. Нотт шумно вздохнул и протянул руку к плечу Лиссы, но она дёрнулась. — Только не нужно меня жалеть. — Научись отличать жалость от поддержки. Он оттолкнулся от бортика и сделал несколько шагов в сторону двери, но Малфой его окликнула. — Постой. Когда они поравнялись, она продолжила: — Извини меня, — в ответ он легко кивнул. — Как ты считаешь, почему все верят в этот бред? — Это их удел — неумение критически мыслить. Абстрагируйся, Малфой. Слизеринка взглянула на него. — Что? — Тебе нужно объяснить значение слова или самих действий? — Тео усмехнулся. — Сам как считаешь, умник? — Да всё-всё. Забудь о существовании других людей, Лисс. Вот смотри: есть ты, есть Драко, есть твои родители. И тебя не должно волновать, что какие-то сплетники думают о твоей семье плохо. Ещё есть правда. То, что говорят о Пожирателях Смерти, включая твоего отца… Он остановился и посмотрел на неё. Немного поправил мантию. —… от этой правды ты никуда не убежишь, тебе остаётся только принять это. Но, повторяю, ещё есть ты, твоя мать и твой брат. Всё, что о вас пишут и говорят — это ложь. Ты прекрасно знаешь, что это всё враньё. И этого достаточно, Малфой. Тебе достаточно знать, что правда в том, что твои руки чисты. И если кто-то кричит о твоей возможной причастности в настоящем или будущем к Пожирателям, то это проблемы только этих людей. Им нравится верить в то, что другие люди плохие. Доказывать свою псевдо-правоту и перегонять по ртам одну тупую ложь. У тебя есть перед глазами твоё же спасение — правда, так следуй за ней. И не смотри по сторонам, там могут оказаться идиоты, которые намеренно стараются расшатать твою непоколебимость. Вывести на эмоции. Понимаешь? Он закончил свой монолог и выжидающе посмотрел на Лиссу. Она в ответ кивнула и сжала губы. Пару секунд поразглядывала носки собственных туфель, а затем подняла голову и сказала: — Ты прав, спасибо. — Обращайся. Смотреть на всех надменно ты умеешь, осталось научиться пропускать всё мимо ушей. И да, — он провёл рукой по густым волосам, пропуская их через пальцы. — Я помню, что ты боишься разочаровывать. Но все эти люди тебе никто, чтобы это хоть как-то их касалось. Он сделал ещё несколько шагов и открыл дверь школы, пропуская девушку вперёд. — Выше голову, Малфой. И спасибо за честность.