Сегодня мы живы

Шерлок никогда и ничего не делает наполовину. Он отдается работе – полностью, и с той же полной страстью он любит Джона. А то, что он любит, он ревнует. Все же так делают? Ревнуют любимых людей? Джон ведь тоже его ревнует (хотя, на взгляд Шерлока, это чрезвычайно глупо). Шерлок хотел бы повесить на Джона табличку «Собственность Шерлока». Мысль об этом заставляет улыбаться и согревает. Хотя на самом деле табличка – если рассматривать такой вариант всерьез, - это чересчур грубо. Сам Шерлок предпочитает действовать изящнее. Да и Джону это, конечно, не понравится. Но окружающие такие идиоты. Они не понимают тонкостей, и табличка для них – самое то. К тому же у Шерлока в таком случае было бы законное право злиться на любого, кто даже просто посмотрит на Джона, не говоря уже о том, чтобы его касаться. Нет, право-то есть у него и сейчас, но оно слишком – чертовски – эфемерное. Эфемерное для окружающих, не для Шерлока, естественно. Шерлоку хотелось бы ежедневно, раз за разом, доказывать Джону, что он, Шерлок Холмс, владеет им без остатка, целиком. Он не сомневается в Джоне и его верности, нисколько не сомневается. Но это было бы интересно. Занимательно. Возбуждающе. Он мог бы каждый день придумывать новое доказательство, и каждое было бы неоспоримым. Он ни разу за год не повторился бы. Но и это Джону может не понравиться. А может - понравиться. Самому Шерлоку бы такое точно понравилось. Джон должен оценить. В конце концов, это комплимент, а не посягательство на свободу. __ Шерлок запланировал доказательства. По одному на каждый день. Он правда их придумал. Пока не триста шестьдесят пять, пока – пятьдесят, но это было только начало. Он собирался начать действовать с завтрашнего дня. Джон должен был быть на работе, и Шерлок пришел бы к нему на работу. И поцеловал бы его. Но не в кабинете, нет, - в холле, на виду у всех. Он сделал бы так, чтобы это видела Сара. Она должна видеть, с кем в итоге остался Джон Уотсон. Возможно, Шерлок даже одарил бы ее торжествующей улыбкой. Или нет. Но скорее всего – да. Это было бы первым доказательством. Первый поцелуй в публичном месте. Однако все сложилось совсем не так, потому что случилось убийство. Двойное. И Лестрейд, конечно, позвонил Шерлоку. А Шерлок позвонил Джону. Джон был на работе, как и должен был быть, но планы изменились. Теперь вариант «Джон-на-работе» Шерлока не устраивал. И он велел приезжать. Джон приехал. И приехав, не сразу подошел к Шерлоку. Сначала он поздоровался с Лестрейдом и с Салли, бегло оценил обстановку – сохранившаяся военная привычка, - и только тогда собрался сделать шаг по направлению к Шерлоку. Но Шерлок уже целых две секунды стоял прямо рядом с ним. Сержант Донован смотрела на них с интересом. - Привет, - сказал Джон. – Что здесь? Салли смотрела не на них, а на одного Джона. «Два трупа, мужчина и женщина. Оба задушены, на шеях синяки. Мужчина умер три с половиной часа назад, женщина - три. Она, как ни странно, сопротивлялась дольше него. Между собой они знакомы не были. Что скажешь ты?» Вот что хотел произнести Шерлок. Но вышло совсем другое. - У тебя закатаны рукава. И царапина на левой руке. __ Джон вообще-то довольно скрытный человек. И то, что он закатал рукава джемпера выше локтя, было связано только с аномальной жарой октября. Жару Шерлок любит больше, чем холод. Он постоянно мерзнет. __ Но в тот момент Шерлок возненавидел жару, потому что Салли смотрела на царапину на руке Джона. Смотрела уже долго. Почему? Что было особенного в этой царапине кроме того, что она была глубже, чем обычные царапины? От такой мог даже остаться шрам, но ведь это случается сплошь и рядом. Джон порезался кухонным ножом, дернувшись от неожиданности, когда Шерлок в раздражении смахнул со стола все пробирки разом. Эта царапина – вина Шерлока, и Шерлок действительно чувствовал себя виноватым. Самую малость, но чувствовал. И поскольку это была его вина, и это был его Джон, то и царапина тоже принадлежала ему. Шерлок ощутил, как внутри поднимается волна злости. Никто не имел права смотреть на эту царапину. Пялиться, как это делала Салли. Если бы рукава были опущены, царапины было бы не видно. Поэтому Шерлок сказал Джону про это. Про рукава. И про царапину. Джон ничего не понял, потому что не в манере Шерлока было констатировать настолько очевидные вещи. - Э… да, - согласился Джон. – И что? Секунды шли, и Салли уже давно отвернулась, но она могла посмотреть снова. И Лестрейд тоже мог посмотреть на руки Джона. Кто бы удержался от взгляда на его руки? Шерлок и сам с трудом удерживался от того, чтобы на них не смотреть. Даже сейчас, даже на месте преступления. Раньше он счел бы это неприемлемым. Теперь не мог представить, как может быть иначе. Шерлок наклонился к Джону и сам одернул ему эти проклятые рукава. Сразу оба, и, должно быть, это было грубое движение. Ногти Шерлока скользнули по запястью Джона. Теперь не было видно ни царапины, ни загорелой кожи. Шерлок надел бы на Джона еще и перчатки, чтобы скрыть от чужих взглядов и пальцы, и ладони тоже. Но это было бы, наверное, чересчур. Он почти удовлетворенно отвернулся и сказал: - Посмотри сюда. Джон был немного ошарашен, и Шерлок очень надеялся, что он не станет долго зацикливаться на том, что только что было. Тогда пришлось бы объяснять, а они и так потеряли слишком много времени. Их ждало нераскрытое дело. Джон не стал зацикливаться. Он помолчал, а потом шагнул к телам. __ Так это случилось в первый раз. __ Когда они оказались дома, Шерлок, не раздеваясь, прошел в спальню и упал на кровать. Он повернулся спиной к двери, всем своим видом показывая, что не желает, чтобы его беспокоили. Ему было нужно подумать. Он никак не предполагал такой своей реакции и злился на себя за это. Оправдываться тем, что отношения с Джоном начались недавно и он не мог просчитать все, Шерлок не желал. Пусть оправдываются другие, а он, Шерлок, не допускает ни ошибок, ни просчетов. __ Допускает, на самом деле. __ Здесь было нужно учесть все, а он этого не сделал. Не предвидел, что ревность переродится в настоящую злость. Все казалось так просто – демонстрировать, чей Джон есть и чьим всегда будет оставаться. Он не думал, что будет при этом злиться. Это должно было его развлекать. Это могло бы развлекать их обоих, а теперь все теряло смысл, потому что он не мог сдержать своей злости. Шерлок ударил кулаком по одеялу. Расправил образовавшуюся складку и снова ударил. Он подумал, что нужно рассказать Джону. Про то, как влияют на Шерлока все эти отвратительные посторонние взгляды. Но Джон мог обидеться и сказать, что Шерлок ему не доверяет, и Шерлоку бы пришлось его разубеждать. Говорить, что не имеет значения, насколько сильно он доверяет ему. __ Это и правда не имеет значения. Он доверяет Джону. Он не доверяет окружающим. Чаще всего окружающие его бесят. __ В третий раз стукнув по кровати, Шерлок решил пока ничего Джону не рассказывать. Нужно было собрать больше данных. Возможно, он отложит все приготовленные доказательства на более позднее время. Или напротив - воспользуется несколькими в один день. __ Многие из доказательств Шерлок не использовал до сих пор. Но ему приятно думать, что они у него есть. __ Шерлок пока не знал, каким будет его поведение в следующий раз, когда кто-то осмелится взглянуть на Джона. Он всерьез задумался над этим и знал, что будет злиться, но сможет ли он не показывать эту злость – вот этого он не знал. Он искренне порадовался тому, что скоро наступит зима, и не будет никаких закатанных рукавов. Потом Джон осторожно заглянул к нему, предложил чая, спросил о самочувствии. Сказал, что миссис Хадсон испекла пирог. Шерлок не хотел ни пирога, ни чая, он хотел Джона. И он получил его в этот вечер, как получал его в любой другой. Кровать была лучшим местом на Земле, воистину. __ Укусы – это до сих пор настоящая дилемма. Они – потрясающий знак принадлежности, и Шерлоку нравится видеть их на Джоне, и нравится видеть их на себе, и ничто не может служить лучшим доказательством их связи, чем несколько укусов на груди, плечах и шее. Но в то же время мысль о том, что кто-нибудь смотрит на шею Джона и видит там след от укуса, заставляет Шерлока тихо рычать. Его мозг воспринимает это как покушение, как вторжение в интимную зону, ту, которая существует только для них двоих. Шерлок не знает, что с этим делать. __ Ему не нужно было беспокоиться – по крайней мере, не слишком сильно, - потому что ничего какое-то время не происходило. Ничего, подобного взгляду Салли, по крайней мере. Никто не смотрел на Джона так долго, чтобы Шерлок это замечал. Ему не из-за чего было злиться. Конечно, ему казалось, что на Джона смотрят, но даже он понимал, что сам себя накручивает. Хотя все равно каждый раз клал руку Джону на плечо – невинным, но собственническим жестом. __ Они никогда не держатся за руки – слава Богу! Слава Богу, потому что это самое неприятное из всех проявлений нежности. Джон может взять его за руку, если хочет успокоить, но не больше чем через десять секунд отпускает. Сам Шерлок может расчувствоваться до того, чтобы поцеловать Джону ладонь – это было один раз, - но это ведь совсем не то же самое, что держаться за руки. __ А потом произошел второй раз. Или даже Второй раз, как называет это Шерлок. С большой буквы. Не лучшее воспоминание. __ Он совсем не хотел устраивать эту сцену в больнице, но не смог удержаться. Там были Майкрофт, медсестра, пожилой врач и Лестрейд. И там был Джон, до невозможности бледный и весь в бинтах. В него стреляли, и хотя пуля и прошла по касательной, крови все же было достаточно. Джон лежал, а Шерлок сидел, уткнувшись лбом ему в плечо. Это был, вероятно, один из тех случаев, когда действительно следовало взять за руку, но они оба не задумывались об этом. Джон чувствовал себя неплохо, а Шерлок – ужасно. Его раздражали посторонние люди в палате, но Джону, наверное, было приятно их внимание. Так что Шерлок сосредоточился на том, чтобы слушать голос и дыхание Джона, и молчал. Молчал до тех пор, пока не поднял голову, когда невыносимо затекла шея, и какое-то время после. Это была мгновенная вспышка слепой ярости. Снова, как тогда, когда Донован смотрела на руки Джона, но гораздо, гораздо сильнее. Джон был в больничной пижаме, ноги укрыты одеялом, но одна ступня высовывалась наружу. Рукава доходили только до середины плеча. Шея была тоже ничем не прикрыта. Но хуже всего был задравшийся край пижамной куртки. С правой стороны – не с той, где сидел Шерлок. Джон, безмятежно беседуя с медсестрой, не стремился одернуть ткань. Казалось, он вообще не замечал, что она задралась. А Шерлок никак не мог оторвать взгляд от обнаженной кожи, от вида на живот и бок Джона. С тех пор, как они вместе, только Шерлок мог смотреть туда. Только ему было позволено разглядывать нежную кожу живота Джона. Изучать ее губами и языком. __ И еще до того, как они стали жить вместе во всех смыслах слова, - еще тогда только один Шерлок обладал правом смотреть и касаться Джона. Ни одна из его подружек - только Шерлок. Но об этом Джон не знает. И вряд ли Шерлок скажет ему. Может, в виде шутки. Но не всерьез. Он не уверен, как Джон это воспримет. __ Майкрофт говорил с Джоном и смотрел на него. Врач протянул Джону бумагу и ручку, и Джон взял их, задев пальцы врача своими. - Не холодно? – участливо спросила медсестра, проходя мимо постели, чтобы закрыть приоткрытое окно. И мимоходом поправила одеяло – теперь обе ноги Джона были укрыты. - Очень больно, приятель? – спросил Лестрейд, кивнув на виднеющиеся из-под края пижамы бинты. Шерлок больше не выдержал. - Вон отсюда, ВСЕ! – взревел он, поправляя чертову пижаму и подтыкая одеяло. – Немедленно! - Что такое? – удивленно спросил врач. - В самом деле, Шерлок, в чем дело? – вежливо поинтересовался Майкрофт, а медсестра и Лестрейд недоуменно переглядывались. - Вон! Шерлок вскочил на ноги и встал так, чтобы по возможности загородить Джона от посторонних взглядов. - Простите, - вмешался Джон с извиняющейся улыбкой, - видите, он разбушевался. Я с этим разберусь. Спасибо, что пришли, Майкрофт, Грег. Джона послушали. В палате остались только они вдвоем, и сразу как будто стало легче дышать. - И что это было? – голос Джона ничего особенного не выражал. Любопытство, но не гнев. - Ты позволял им смотреть на себя, - выпалил Шерлок, не задумываясь, и тут же прикусил язык. Этого не стоило говорить. - Прости, что? Любопытство начало сменяться легкой озабоченностью. Джон сосредоточенно смотрел на Шерлока, и Шерлок встал коленями на кровать, схватил Джона за подбородок и поцеловал. Он чувствовал себя так, как будто восстанавливал утраченные права. Как будто несколько лишних, чужих касаний могли лишить Шерлока этих прав. __ Не могли и никогда не смогут. Шерлок знает это очень и очень хорошо, но все равно боится. Это противоречие никуда не делось. Оно до сих пор проявляется, и Шерлоку оно до сих пор не нравится. __ Джон потребовал ему все объяснить. - Что значит «позволял смотреть»? Сам он смотрел на Шерлока, хмурясь, и Шерлок не мог не поцеловать морщинку между бровей, прикидывая, что будет лучше – объяснить или не объяснять. Сказать часть правды было бы идеально. Он уже почти решил, что хочет сказать, когда Джон улыбнулся: - Ревнуешь? Черт, это… Шерлок ждал вердикта. Это ведь было глупо. Так вряд ли поступают обычные люди. Хотя нет, обычные люди устраивают сцены куда хлеще и глупее. - Это приятно, - сказал Джон, продолжая улыбаться. – Было немного грубо, но это… приятно. Шерлок медленно выдохнул. __ Разумеется, Джон не знает всего. Не знает, какую ярость Шерлок удерживает внутри себя каждый раз, как ловит чей-то взгляд на Джоне. Это не слишком хорошо, но он ведь сдерживается. Он позволил себе сорваться только еще один раз. Это хорошо, что только один. Джон не знает всего, но о многом догадывается. __ Они сидели в небольшом кафе в центре Лондона и ждали, пока принесут заказ. Был март, дул ветер, а внутри кафе было тепло и почти пусто. Расслабившийся от бокала вина Шерлок даже не напрягся, когда Джон снял пиджак и остался в рубашке, из ворота которой были видны горло и ключицы. Сидя друг напротив друга и соприкасаясь коленями, они молчали. Это было то уютное молчание, которое бывает только между двумя очень близкими людьми. Они уже бывали в этом кафе раньше, и еда здесь была отменная, вино – потрясающее. Вечер обещал быть замечательным, если бы не официантка. Она была настолько же глупа, насколько красива, и она попыталась флиртовать, видимо не поняв или не желая понимать, что они с Джоном вместе. Сначала – с Шерлоком, но Шерлок проигнорировал ее так недвусмысленно, что даже ей стало очевидно, что рассчитывать тут не на что. Тогда она переключилась на Джона. Она ловила его взгляд и крутила прядь мелированных волос – это Шерлок и так выносил с трудом, но тепло ноги Джона, которое он чувствовал, и вино, и общая атмосфера – все это помогало игнорировать назойливую идиотку. Пока Джон, собирающийся заказать десерт, не начал спрашивать о разнице между какими-то двумя шоколадными пирожными. Шерлок не запомнил, какими именно. Потому что официантка под предлогом заглянуть в меню, чтобы точно понять, о чем Джон говорит, наклонилась и почти прижалась губами и носом к его виску. __ Сейчас Шерлок даже жалеет, что не устроил скандал. __ В лучших традициях американских фильмов он кинул на стол крупную банкноту и оттолкнул девушку от Джона, который ничего не понимал, но, взглянув Шерлоку в глаза, не стал ничего и спрашивать. Они сразу ушли. Шерлок трясся от гнева до самого утра, и Джону никак не удавалось его успокоить. Поцелуи Шерлока в ту ночь напоминали укусы больше, чем обычно, а объятия походили на железную хватку, и в сексе не было ни капли нежности, но Джон не возражал. Или возражал, но Шерлок его не слышал. Они не говорили об этом. __ Иногда Джону хочется воспользоваться тем, что ему известно слабое место Шерлока. Ему хочется его поддразнивать, но он никогда этого не делает, потому что так же, как и сам Шерлок, понимает, насколько это плохая идея. __ До тех пор, пока Джон удерживается от поддразниваний, до тех пор, пока Шерлок в состоянии держать часть своих эмоций при себе, до тех пор, пока они оба вместе и снимают квартиру на Бейкер-стрит – до тех пор все будет в порядке.