Запах Смерти

Нет! Ни о чем,  Нет, я не жалею ни о чём  Ни о добре, которое мне сделали,  Ни о зле, мне все равно  Нет! Ни о чем,  Нет, я не жалею ни о чём!  Потому что моя жизнь и мои радости  Сегодня начинаются с тобой.

— Получается, ты ломаешь последнюю картину и после мы врываемся в театр бить морду психопату с фотоаппаратом? — О'Нил важно сщурил глаза, отпивая с чашки немного горячего кофе. Он покачивался на стуле, осматривая то Себастьяна, то Алью. Когда взгляды девушки и военного совпадали, то он ещё сильнее щурился, заставляя француженку покрыться мурашками. Девушка залипательно рассматривала потрескавшуяся плитку. В голове вихрем кружили мысли, создавая путаницу. Алья пытается сосредоточится, но мужчины часто тревожили её раздумья вопросами и утверждениями. Составить план действий оказалось не легко, ибо хоть Себастьян и был по натуре решительным мужчиной, то О'Нил отказывался начисто выходить из убежища. Дело было в огромном количестве монстров на улицах, которые постоянно не давали продвинуться ему дальше квартала. Это не удивительно, ибо Кастелланос воочию понял что этот человек не способен не попадать в передрягу. Это же надо уметь загнать военного на крышу контейнера! А Алья была человеком тонкой натуры, как отметил Себастьян. Он дал ей пистолет и патроны, но она не обещала, что будет стрелять. Во-первых, она не умеет. Француженка трясется как осиновый лист, когда ей надо сосредоточится и выстрелить кому-нибудь в лоб. Во-вторых, она свято верила, что все монстры – бывшие жители и что их ещё можно спасти. Отчасти это правда, но спасти их уже невозможно. А когда дело зашло фотографа, о котором якобы она ничего не знала, то девушка начала вопить о том что в живого человека не выстрелит. Эта компания "радовала" Себастьяна, но не выводила из себя. Кратко говоря, все планы встали в тупик, и единственный вывод из всего этого – что Себастьян сам решит всё и их трогать не будет. О'Нил останется здесь, Алью он проводит до парфюмерии (девушка утверждает что ей безопаснее у себя дома, а не в запертом помещении со странным типом) и напрямую к психопату. Как бы О'Нилу не нравилось смешное произношение Грин слов "пистолет" и "Себастьян", он сам был против присутствия здесь. Немного оскорбительно, но Алья покорно молчит. Ей не нужны сейчас проблемы. Когда они выпили по очередной порции кофе без сахара, девушка устало повела носом, пока мужчины беседовали о просьбах. О'Нил уговаривал Себастьяна совершить небольшое путешествие за щедрое вознаграждение в размере неизвестного ящика с неизвестным содержимым. А Себастьян согласился. Алья даже посмеялась, как оказывается легко купить человека. За неизвестно что пойти рисковать своей жизнью. — Лиам, могу ли я отдохнуть в соседней комнате, пока Себастьян отсутствует? — девушка треплет запятнанные рукава, стоя на пороге комнат. Мужчина кивнул, снова утыкаясь в экран монитора. Алья слегка улыбается, закрывая за собой дверь. Эта комната становится маленькой вселенной, где её никто не тронет. Ни военные, ни убийцы, никто не посмеет манипулировать сознанием француженки. Так как ничего в этой комнате кроме стула, шкафа с папками и зеркалом не оказалось, девушка в первую очередь встала напротив зеркальной поверхности. Пыльное зеркало со старой резной рамой мутно отражало силуэт девушки. Под слоем пыли Алья еле просматривала своё лицо, лишь радужка глаз странным образом переливалось сквозь пыль, парфюмер нашла это необыкновенно красивым и странным. Сжимая края рубашки, она проводит ими по стеклу, стирая слой пыли. Девушка крепче сжимает пистолет в свободной руке, ибо отражение ей не нравится. Словно на старом фото на неё смотрит черно-белая особа, с грязным от пыли и крови лицом. Кровь смешалась с грязью, она потеряла свой насыщенный оттенок. Взъерошены волосы, на пухлых покусанных губах заметна тонкая полоса крови, единственный показатель того, что она – не фото. Алья дрожащими руками прячет пистолет за пазуху, затем кончиками пальцев проводит по стеклу. — Oh, la Vierge Marie, qu'est-ce qu'il y a avec moi?* — шепотом спрашивает девушка у своего отражения, пытаясь хотя бы улыбкой скрасить свой мертвым портрет. Стекло под пальцами с характерным звуков стало паутиной расходиться в стороны. В горле девушки встал ком, не давая вздоху изумление вырваться наружу. Через трещины стал сочиться тусклый свет. Крохотные осколки, будто в невесомости, закружился вокруг ладони девушки, искажая её отражение и ослепляя светом. Зажмурившись, девушка отворачивается от стекла, встречаясь тут же со стеной. – Боже, что тут происходит? – Алья сжимает пальцы на носу, пытаясь придти в себя и надеясь, что нос не разбит. Открывает глаза, и видит плитку на стене. В нос ударил резкий запах лекарств. Резко оборачиваясь, она не находит резного зеркала и вообще комнаты, в которой она пообещала себе отдохнуть. Как она могла так быстро переместиться сюда? Перед глазами стоял коридор, вдоль стенки которой стояли кушетки, на которых перевозили пациенты. Девушка однажды была в больнице Юниона, это было когда её брат сломал себе палец. И Алья готова была поклясться, что это не та больница. Где-то играла музыка, немного искаженная и по звучанию старая. Слова были не ясны, поэтому Алья начала движение на звук. Это не театр, сейчас это главное. Значит тут за ней не должны бегать монстры или маньяки. Есть смысл найти тут Себастьяна. Алья заглядывает за угол, сразу по слуху бьёт чистейший французский акцент. Эдит Пиаф, её трогательная песня о сожалениях и чувствах. Сердце Альи пропустило удар. Эту песни пели уличные музыканты в её родном городе, каждый из них надеялся что их заметят как Эдит. Музыка отвлекает, завлекает и утягивает за собой. Умение петь обошло Грин стороной, она не была наделена вокальными данными. Ноги предательски дрожат, почему любое напоминание о Франции бьёт по живому? Она должна быть благодарной МОБИУС за исполнение мечты. Из моих воспоминаний  Я разожгла костёр. Алья упирается ладонями во что-то и чувствует головокружение. Что-то словно ударило её по голове, заставив подчинится остановке и музыке. Мои печали, мои удовольствия  Мне больше не нужны... Алья сквозь помутнение она идёт вперёд, надеясь упасть не на пол, а хоть на одну из кушеток. Так и вышло, девушка садится на что-то жёсткое, ладонями держась за подлокотники. Выметены прошлые любовные истории  С их тревогами. Алья сквозь ресницы смотрит на стену с потрескавшейся плиткой и краской. Когда эта приятная больница успела стать пугающей? Тут девушка кончиками обуви ощущает как то, на что она села, пришло в движение с мерзким скриптом. – Коляска… – хрипло делает вывод девушка, опуская голову ниже.   Выметены навсегда,  Я начинаю с нуля. Алья хмурится и ругается, пытаясь заставить себя поднять голову и определить, кто ведёт коляской и куда её везут. Поборов себя, Алья поднимает тяжёлый взгляд в потолку и видит врача, с лёгкой улыбкой смотрящего вперёд. — Прошу прощения, месье?.. — девушка пытается подняться с коляски, но тяжёлая мужская рука пригвоздила её назад. — Попрошу тебя не вставать, Мари. Падение из коляски никто не отменял, — врач улыбчиво подмигивает девушке, продолжая провожать её до кабинета. Алья заметно бледнеет, замечая на подбородке мужчины знакомую родинку. — Максим?..— Алья слабеет и полностью разваливается в инвалидной коляске, не отрывая взгляд от санитара.— Почему ты назвал меня Мари? — А почему ты назвала меня Максим, если я Эрик? — санитар пародирует её удивление, но как бы его слова не пытали девушку, Алья повторяет, что он Максим. — Мари, мне не нравится твоё состояние. Я Эрик И, к большому моему сожалению, я должен предупредить доктора Дюрана о твоём состоянии. Ты могла забывать где ты, но память на имена у тебя была хорошей. Слова встают поперек горла, и не успевает девушка издать и звука, как её заводят в тусклую комнату. Под локти неопознанный и недопонятый санитар поднимает её за локти с коляски и усаживает в скрипучие кожаное кресло. Алья поджимает руки и взимается в огромное кресло, в котором казалось можно было утонуть. Санитар мягко улыбается и кивает ей, будто утешая. Будто такое случается с ними не впервые. Словно каждый день, её брат приводит девушку в больницу и устраивает этот маскарад. Данная ситуация могла бы закончится смехом, если бы Максим был бы жив. В голове роем засели мысли. Тысячу раз она пожалела, что не осталась с Лиамом в кабинете, что не пошла с Себастьяном на этом чёртово задание. Эрик назаметно для девушки покинул кабинет, оставив её одну. Перед ней был стол из дерева, на котором стояли папки с бумагами, различные книги в ярких обложках и статуэтки в виде лошадей или воронов. — Мари, как ты себя сегодня чувствуешь? — голос извне вырвал девушку из потока мысли, отчего девушка заметалась в кресле стала оглядываться в комнату. — Тише, я сижу напротив тебя. Алья взбешенно смотрит прямо и поддаётся вперёд, ладонями упираясь в столешницу. В комнате было слишком темно, лишь настольная лампа освещала бумаги на столе. Врач, судя по голосу, сидел напротив, но девушка рьяно пыталась увидеть его в темноте. — Где я? Где я? — стала вопить девушка, ладонью ударяя по столу. — Объясните мне, что происходит? Почему меня называют Мари? Меня зовутАлья! Девушка позволяет горячим слезам скатился по скулам, омывая кровь и грязь. В ответ не было слышно ни шороха, поэтому француженка ещё раз несколько раз ударяет по столу, сбрасывая с него ручку и статуэтку лошади. Её на удивление звонкий голос раздался эхом по комнате, будто кроме этого стола и кресле вокруг ничего нет. Иллюзия пещеры, полная внутренних монстров тех, кого сюда приводят. Алью словно током ударили. Точно, это не обычная больница. Лечебница для психически больных. — Почему мой брат жив?.. — еле слышно спрашивает девушка, медленно садясь на место. Наконец хоть какая-то реакция от врача была услышана, он задумчиво промычал. Этот вопрос и его тоже волновал. Должно быть, он подыгрывает ей. Типичный фокус психиатров, они делают вид, что понимают о чем речь и втираются в доверие, а затем упекают людей в психушку. В Алье сработала самозащита, автоматически она стала защищать свой рассудок от нападок врачей, подстроившись под ситуацию. Мысли о том как она сюда попала улетучились вместе с мыслями о побеге, вопрос о смерти брата встал ребром. — Мари, я не припомню у тебя братьев или сестер. Может, ты имеешь ввиду отца? Но его звали Раулем, и к моему величайшему сожалению, месье Моро скончался. Мы уже проходили это. — по голосу доктора было слышно, что тема явно его раздражает, но Алья не могла позволить ему остановиться. — Прошу, продолжайте. — Алья унимает в себе дрожь, сжимая пальцами колени. Слезы не переставали идти, девушка переодически икала от сдерживаемых всхлипов. — Я не помню. Алья всматривается в темноту и отчётливо видит в ней темные глаза, которые более раздражённо, чем добро. Девушка никогда не любила врачей, даже иногда прибегала к традиционной медицине; и тут Алья вспоминает историю со сломанным пальцем Максима, который она хотела вправить сама. Психологи в её понимании были энергетическими вампирами или торговцами эмоций, которые они вырывали из бедных людей. Её брат постоянно смеялся, что нужно смотреть меньше фильмов, чтобы не портить впечатление о чужих профессиях. От этого врача веяло смертью, так пахнет Стефано во время своей работы, Алья уверена. — Я устал зацикливаться на одном и том же, Мари. Я дам тебе папку с твоими данными и биографией, читай время от времени, если будешь забывать. А сейчас поведай мне о своих чувствах в данный момент. — Алья видит его руки, он сплел их и положил на стол. На безымянном пальце красуется массивное серебряное кольцо, должно быть он женат. — Я не могу ответить. — Алья закрывает глаза ладонью, и чувствует как ей на колени падает папка с бумагами. Девушка прижимает её к своей груди и встаёт с кресла, путаясь в ногах. Под ногами словно провалился пол, Грин падает на твердую поверхность и теряет рассудок.