Vulnerable

«Я здесь». Это прозвучало как обещание. И с каких пор Хэ Тянь дает их? Они вместе присели на тротуаре. Это продолжалось последние десять минут, хотя казалось, что прошло уже гораздо больше времени. Десять минут Гуань Шань плакал, скрывая свое лицо от человека, сидящего напротив. Он не мог позволить Хэ Тяню видеть этого. Он не помнил, как выбегает из ресторана. Слышал только звук разбивающихся тарелок перед тем, как двери распахнулись под напором его ладоней. Все произошло инстинктивно – было естественной реакцией организма на происходящее – Гуань Шань бежал прочь прежде, чем осознал, что поднялся со своего места. Его поведение – панический ответ на все внезапно всплывшие воспоминания, которые он так отчаянно пытался забыть. Ноги несли его по оживленным улицам, мимо ярких витрин, но из всех звуков были слышны только сбившееся дыхание и шарканье резиновых подошв по асфальту. Больно. Гуань Шань хотел остановиться и отдышаться, но ему было нужно сбежать из ресторана. Хэ Тянь быстро нагнал его и крепко схватил за локоть. Пальцы впились в руку Мо с такой силой, будто Хэ Тянь боялся, что Гуань Шань исчезнет, если отпустить. Мо казалось, что пока он сидит на корточках, а тошнота с желчью выходит прямо на асфальт, все вокруг движется быстрее него самого, а мир словно оставляет его позади. Хэ Тянь придерживал его перед собой, пока тот буквально задыхался от рыданий. Красные глаза жгли соленые слезы, которые не останавливались, несмотря на попытки стереть их руками. А в груди была острая боль, которая в тот момент не позволяла даже вздохнуть. Хэ Тянь все время молчал, и Гуань Шань совсем бы забыл, что он рядом, если бы не теплая рука, лежащая у Мо на затылке. Возможно, это был своеобразный успокаивающий жест, но он не работал. Бесполезная попытка отвлечь от чего-то, сжимающего в тиски его грудь. Легкое прикосновение пальцев к рыжим волосам поднимает на коже целую волну мурашек. Он ожидал, что Хэ Тянь скажет хоть что-нибудь на этот счет. Но ничего. Он молчал. Потребовалось некоторое время, чтобы приглушить отчаянные рыдания. Всегда ли все было так плохо? Всегда ли он был таким слабым? Движение длинных пальцев по складкам одежды заставляют Мо вернуться из своих мыслей обратно в реальность. Хэ Тянь и его присутствие сильно притягивали Гуань Шаня, подобно маяку, направляющему суда на берег. «Чего он хотел?». Этот вопрос терзал его голову и отражался беспокойством во взгляде. Давящий, нежеланный. Хотел он видеть его таким: сгорбившимся и всхлипывающим, рядом с лужей рвоты? Он ощущает свое превосходство? Не было никаких других причин, почему он мог бы остаться. Мо был слабым, и это заставляло Хэ Тяня чувствовать себя сильным. «Почему ты делаешь это?» – спросил Мо хриплым голосом. Хотелось забрать свои слова назад, но было уже слишком поздно. Желает ли он слышать это? Гуань Шань знал, что он скажет, но услышать вживую – значило превратить в реальность то, чего раньше не было. Это станет подтверждением, которого он не хотел. Наконец, впервые за десять минут, Хэ Тянь заговорил. «Потому что я забочусь о тебе». Тишина. В тот момент их глаза встретились, подобно свету уличных фонарей, который соединяется в вечернем небе. Невероятно. Они смотрели друг на друга сейчас без напряженной атмосферы, которая тянулась за ними до этого мгновения. Мо дрожал, хотя в ту ночь не было холодно, а воздух был теплым. Он думал о том, чувствовал ли это Хэ Тянь, когда держал свою руку на его затылке? Эту незначительную дрожь, проходящую по всему телу и такую незаметную для остальных? Было ли хоть что-нибудь в нем, чего Хэ Тянь не уловил? Подобное заставляло Гуань Шаня чувствовать себя уязвимым, особенно под таким холодным, расчетливым и пристальным взглядом. «Потому что я забочусь о тебе»? Мо насмехается над его словами, нарушая тишину. Зачем ему – тому, у кого есть все, заботиться о… нем? Они были несовместимыми, противостоящими друг другу силами, которые без конца сталкивались. Гуань Шань выбирал насилие для решения проблем, так как его кулаки были громче его слов. Он всегда готов к синякам и шрамам, только бы отстоять свою точку зрения. В то время как Хэ Тянь употреблял острые слова и обманчивое очарование, чтобы завоевать доверие других и использовать его ради своей выгоды. Он был жестоким, но в то же время мог быть бескорыстным, когда сам того хотел. Вроде тех моментов, когда сражается с Шэ Ли за него. И шрам на ладони служит ему постоянным напоминанием. Что значит «заботиться о ком-то»? Он не знал. Он вообще много значит для Хэ Тяня? «Ну, у тебя, пиздец, странный способ показать это» – тихо ответил Мо. Его слова не выражали того, о чем он думал и о чем хотел сказать. Это была сомнительная попытка пошутить, чтобы избежать обсуждения, которое должно произойти. Хэ Тянь посмеялся, но его смех оборвала следующая фраза. «Да, знаю». Прозвучало непринужденно, словно он знал, что так оно и есть. Хэ Тянь понимал, каково это быть среди тех, кто противостоит Гуань Шаню, совершая поступки из-за внутреннего импульса, а не тщательно спланировав их. Он не был уверен, что будет бестактным спросить, но… «Что произошло?» Гуань Шань задержал и без того сбившееся дыхание. Он не знал, что сказать, и поэтому лишь устало опустился на землю. Хэ Тянь последовал его примеру и сел напротив него, скрестив ноги. «Мой отец…» Он считал бесполезным искать повод, чтобы избежать разговоров о нем. «Он купил ресторан, когда я был маленьким. Это инвестиция, которую он сделал для своей семьи. Уверен, он должен был некоторым людям деньги. Они… разрушили это место». Пауза. «Я не помню многого». Последняя фраза была ложью. Мо вспомнил все той ночью – просто события прошедших лет потускнели в его памяти, но они всегда были там, подобно следу от горячего железного прута, что заклеймил его. Однако он не испытывал нужды рассказать ему об этом. Хэ Тянь кивнул, призывая его продолжать свой рассказ, а сам рассеянно начал перебирать гравий пальцами рук. Он слушал и сочувствовал, в той мере, в которой мог. Складка между бровями символизировала его полную сосредоточенность на Гуань Шане. Он ценил это. «Моя мама никогда не рассказывала мне всего. О нем...», – продолжил он, – «Я… я рад, что она этого не делала». «Почему?» – с осторожностью спросил Хэ Тянь, беспокоясь о деликатности и готовности Гуань Шаня сказать больше. Мо спрятал руки в карманы. Он кусал губы до тех пор, пока мелкие ранки не начали кровоточить. Эту нервную привычку он приобрел еще в детстве. Безмолвие завладело им, Гуань Шань колебался продолжить или остановиться. Казалось, он позволяет кому-то видеть сторону, что он всегда ото всех скрывал. Сторону, которая пряталась за холодным видом, и на которую он научился никого не впускать. «В моей голове всегда был образ человека, которым он является. И я не хочу, чтобы он менялся. Даже если это будет значить, что в действительности он другой» – произнеся фразу вслух, Гуань Шань почувствовал себя жалким. Он плакал из-за человека, которого едва знал и почти не знает до сих пор. «Ты скучаешь по нему?» – спросил Хэ Тянь. Он пожал плечами. «Полагаю, что да…». Пронзительный взгляд серых глаз заглядывал куда-то за каменную наружность, словно Хэ Тянь знал, что Мо на самом деле чувствовал. Проявляя свою жестокость, Гуань Шань притворяется, что ему все равно? Мнимая стойкость маскирует его слезы и ушибы. А ведь можно было бы избежать этого странного, подавляющего чувства уязвимости, которое пришло к нему вместе с его честностью. И ничего не оставалось, кроме как отвести взгляд в сторону и повернуть голову влево, словно тебе стыдно. Но не этого хотел Хэ Тянь. Он не желал позорного уклонения от его пристального взгляда, словно сделано что-то не так. Он не хотел. Он решил продолжить разговор, чтобы избавиться от нарастающего вокруг них напряжения. «Должно быть, одиноко без него?» Это слишком? Возможно. Может, неуместно спрашивать подобное, но Хэ Тянь был готов к любому ответу, который Мо даст. «Не совсем. Я был маленьким, когда это случилось, и поэтому не до конца понимал, что именно произошло. С мамой хуже… Это вынудило ее увезти меня и растить в одиночку». Гуань Шань до сих пор не знал о произошедшем, но говорить с мамой об этом было слишком трудно. Они никогда не обсуждали отца, словно он был для них предметом, которого они вдвоем избегали. «Да…» – Хэ Тянь согласно кивнул. Он не знал, каково это, когда ты разлучен с одним из родителей. Но он считал, что есть вещи похуже, вроде того, когда оба из них отсутствуют на протяжении большей части вашей жизни. С этим он был знаком… Они сидели так еще минут десять. Слезы высохли, можно было свободно дышать. Вдруг волна смелости накрыла Гуань Шаня, и он произнес: «Мм… Спасибо». Хэ Тянь склонил голову в сторону. «За то, что ты здесь». Это прозвучало довольно агрессивно. Он сплюнул и неловко почесал затылок. Достаточно было одного взгляда Хэ Тяня, чтобы Гуань Шань разбушевался. «Заткнись». «Ничего не говори», – широкая улыбка расползлась по его лицу. Такая редкость – Гуань Шань впускает Хэ Тяня в свое личное пространство и позволяет ему видеть сторону, скрытую ото всех ругательствами и оскорблениями. А что еще реже… так это слышать благодарность от Рыжика. Его улыбка стала еще шире, а щеки налились краской. Гуань Шань резко поднялся и, развернувшись, быстрым шагом пошел прочь. Однако он сохранил такую скорость, чтобы Хэ Тянь мог успеть за ним. И он успел. Догнал и обнял так, что казалось, будто нет ничего естественней. Легкая ухмылка пряталась в уголках его губ. Мо в смущении отвел глаза. Идиот.