Не в моём вкусе!

Феликс бы не вжал Бриджит в стену, зло кусая её губы и дявя языком по зубам. —Впусти меня, Бриджит Дюпэн-Чэнг! — он бы никогда не прорычал такое, сдавливая до синяков её предплечья, вжимая в стенку! —Иди на хуй, Феликс Агрест! — она бы никогда такое не промычала от боли в предплечьях. Пытаясь сдержать слёзы, это не для него она берегла этот поцелуй. Девушка начинает отчаянно кусать губы, прокусывая нижнюю. А Феликсу плевать, он пошло улыбается, так, что ей хочется разбить ему морду. И она скрипит зубами. Она всегда была главной в их дуэте. Их поцелуй выглядит, как откровенный поединок. И плевать, что ей больно! Плевать, что по подбородку стекает кровь вперемешку со слюной! Она его ненавидит. Ненавидит за пошлые фразы, за пошлый юмор. Она его ненавидела его за одну только мысль: «Как целуется Феликс?» А у него была такая же хуевасия, только под другим углом: «Почему я так хочу её?». А кто орал, пуще мартовских котов, что безразмерно любит свою Бриджит?! И клялся ей в бесконечной, блять и светлой любви?! Да орал, да клялся, а потом послал всё на хуй. Это рано или поздно должно было случиться. Ведь это стало привычкой. После этого грёбанного проэкта по физике, он стал частенько забегать к ней на чашку кофе или горячего шоколада. А она стала к этому привыкать и даже волноваться, когда он не приходил. И на одну её фразу он взорвался и стал плеваться едкой желчью, как гидра. Напросилась, сука! Феликс заставляет её расцепить зубы. И он, сука, победил. Бриджит проклинает свою слабость и вздрагивает. Он отпустил её предплечья, где начали появляться синяки и начал медленно водить по спине, прижимая её к себе, и открыто демонстрируя бугор на армейской расскраски джинсов. Феликс с размаху получает коленом по этому самому бугру. —Так тебе и надо, ублюдок! — кровожадно произносит Бриджит, смотря как Агрест складывается пополам. —Сука! — плюётся ядом Феликс. —Ублюдок! — шипит Бриджит. А ведь, всего этого могло не быть, если бы она не сказала: «Блондины не в моём вкусе»…