Way to XCI

      Сознание человека удивительное и вместе с тем сложное в своей многослойной структуре. Отображая действительность, оно не позволяет выйти за её пределы. Духовная практика даёт возможность погрузиться в эти слои. Очистить.       Не всегда это сделать просто, и всему причиной — мирские желания. Они живут в подсознании практически каждого, и это подавляющее количество людей. Жажда иметь больше, чем тебе отведено, алчность, мечты о прославлении, вечной жизни, похоть мешают продвижению и развитию маленькой слабой души.       Сокджину удосужилось родиться в мире, где ты не можешь умереть без своей родственной души, как бы не желал этого. Везение ли это, а, может, проклятье? Спорить можно бесконечно долго. Он и сам часто задаётся этим вопросом.       Больше ему заняться и нечем.       Прожив без малого век, он успел многого добиться, но и многое потерять. Имея неплохую двушку считай в самом центре беспощадного мегаполиса и небольшой уютный домик на окраине (больше ему и не надо), он давно похоронил родителей и многих своих друзей. Его жизнь довольно долгая, но он и не помнит, когда последний раз по-настоящему радовался ей.       Он уже успел погрузиться в свой океан желаний, исследовать его, проанализировать и выкинул весь яд.       Добился тишины и блаженного покоя, успокаивает он себя.       Сокджину 91, но на вид никак не больше 25, и то с натяжкой. В принципе, он ничуть не отличается от остальных, разве что эта «вечная молодость» и часть особой метки — ему достался круг, самая верхушка. Вторая часть, та, что в виде креста, должна быть на теле его предназначенного. Со времён Древнего Египта сочетание этих символов считается знаком вечной жизни. Сокджин читал об этом когда-то в молодости.       Такие вот метки «избранного» судьбой даются далеко не каждому, не более тысячи человек живут с подобным в мучительном ожидании истинной пары.       Он посетил множество городов и стран, повстречал людей самых различных рас, полов, сословий, но так и не смог найти того самого, избранного и только для него.       Сокджин теряется.       Он перепробовал много профессий, и в этот раз его затянуло в модельный бизнес. О том, какая эта работа муторная и сколько в ней грязи, Сокджин старается не думать.       Закрывает глаза на происходящее, прячась от своих мыслей.       Сам парень удивительно красивый, но является всего лишь скромным менеджером, вынужденным возиться с этими избалованными на его взгляд моделями, у которых кроме внешности и нет ничего, хотя порой сам принимает участие в фотоссесиях.        Он закрывает глаза и на это.       Наблюдая за подопечной на очередных съёмках, Сокджин снова думает о том, сколько ему осталось ждать. Вообще вся его жизнь — круговорот из сплошных ожиданий. Он уверяет себя, что видел уже достаточно, что нет смысла продолжать идти дальше, а предназначенный не будет значить совершенно ничего в его жизни. Он считает, что познал её, жизнь. Окружающие осуждающе качают головой на все его выходки, называя высокомерным и заносчивым. Сокджин убеждает себя, что опытен и умён, рассудителен и нравственен, он готов поспорить; его смешит критика со стороны тех, кто младше в два, а то и в три раза.       Отрицая правду, он живёт в своей действительности и не хочет открывать глаза, словно напуганный жизнью цыплёнок, не желающий покидать свою скорлупку.       Он старается перевести мысли в другое русло, избегая серьёзных ситуаций.       Его отвлекает смутно знакомый голос, заинтересованно просящий уделить обладателю пару минут внимания. — Господин Ли, Вы чего-то хотели? — натянув улыбку. — Сокджин-щи, у меня есть к вам предложение. Надеюсь, оно вас заинтересует. — Я вас слушаю. — Совсем скоро состоится презентация новой книги госпожи Пак Чоны, всё уже подготовлено, и её редактор связался с нами. Они хотели бы, чтобы вы, Сокджин-щи, снялись для обложки этой книги. Их заинтересовала ваша персона. — Я подумаю над этим.       Дома, сидя в своей холодной кухне с кружкой кофе, Ким звонит начальству, чтобы уточнить детали съёмки. Тот воодушевлённо и признательно тараторит о том, что уже обо всём договорился, подобрал фотографа (надо же, он правда расчитывал на положительный ответ, считая менеджера безотказным), пока сам мужчина снова уверяет себя, что вся горечь от кофе. — И каков концепт? — ему нужно знать, к чему быть готовым. — Все подробности вам скажут на съёмках, могу лишь сказать, что пришлось потратиться на цветы для фона, и вы сами будете держать лилии.       Как иронично, думается ему. Кто-то вроде него, держащий в руках цветы, символизирующие смерть, — нелепость.       Сокджину всё равно, где сниматься. Его волнует лишь собственное спокойствие и устойчивость океана, в котором он пребывает. Его тихого океана жизни без яда.       Только вот, кажется, он тонет в нём.       Намджуну плевать и на океаны, да и на лаву, ураганы и любые природные стихии. Он не робеет под натиском их могущества и всепоглощающей силы — он готов покорять вершины, бесстрашно лезть в самое пекло, узнавать новое. В нём только-только до конца пробудился дух исследователя, и это так вдохновляет, обескураживает.       Намджуну 21, он студент второго курса одного из тройки лучших ВУЗов Сеула. Обучаясь на лингвиста, он прежде всего изучает не языки, а людей. С такими увлечениями он мог бы стать психологом, но это не то, чего ему хочется.       Ещё он молод, и энтузиазм плещет в нём подобно штормовому морю; ему интересно изучать, анализировать самостоятельно, с самого нуля, а никак не под контролем профессионалов.       Он действительно самостоятелен для своих двадцати с хвостиком, и это позволяет свободно жить ему отдельно от родителей. Он пишет небольшие рассказы, статьи и даже рецензии для литературного журнала, на практике закрепляя свои знания. Популярность среди молодёжи, одобрение старших поколений — всё это вдохновляет его на бо́льшие старания, заставляет выкладываться по полной.       Отклик со стороны читателей привлекает внимание печатных изданий. Теперь Намджун не только пишет для газет, но и занимается редактированием рукописей самых разных корейских писателей.       Среди всех работ он бы исправил многие из них. Необоснованность, недоработки, испорченный финал или не до конца раскрытый персонаж. Как жаль, что всё это не в его силах. Но всё это покрывает его любовь к литературе: возможность прочесть самые разнообразные работы, отличающиеся сюжетом, стилем, разнообразие идей и тем, и, о боже, действующих лиц, за действиями которых так интересно наблюдать в различных ситуациях. Это воодушевляет, но жажда к изучению так и не утихает, лишь распаляя в Киме желание ещё сильней.       Сейчас он работает с автором нашумевшей книги об истинных, о долгом ожидании и сложностях, которые пережила героиня, всю жизнь проискавшая родственную душу. Намджун ещё не знает, какого это — быть с тем, кто предначертан тебе судьбой, — но факт того, что он «избранный», и где-то в мире живёт тот, кто станет тебе роднее матери, несомненно приводит его в восторг.       Ему правда интересно узнать как можно больше об этом, он буквально впитывает в себя знания и информацию, подобно губке, мечтая узнать о ней или о нём как можно больше, преставляя себе их первую встречу, тёплые вечерние разговоры и нежные поцелуи по утрам.       Он так грезил об этом, но при встрече совершенно не знает, что делать. Они пересекаются в коридоре издательства, когда Намджун только собирался сдать проверенную рукопись и поехать домой, подготовится к завтрашнему зачёту, но милый парень в пальто, вышедший из кабинета, сбивает с толку, заставляя сердце биться быстрее, а метку в виде креста гореть.       Если Намджун просто не ожидал такой встречи, то Сокджин был основательно не готов. Он в ступоре, совсем не знает, что ему предпринять, но чувствует, что должен что-то сделать. Сказать хоть что-то. — Сокджин. Ким Сокджин, — и протягивает ладонь в приветствии.       А Джун плавится от этого нежного голоса, теряется ещё больше, поэтому, пытаясь подойти и ответно пожать руку, задевает край стола бедром, из-за чего чуть ли не падает вместе с ним.       Сокджину хочется, чтобы он ошибся. Не может же судьба сыграть с ним настолько глупую шутку, раз оказывается, что целых 70 лет он ждал этого нелепого растяпу. Но отчего-то его океан взволнован.       «Нелепый растяпа» всё же отходит от стола, путаясь в своих длинных ногах, и подходит к старшему. — Здравствуй, Сокджин-хён. Я уверен, что ты старше, так ведь? Меня зовут Намджун, и, думаю, ты и сам всё — — Подожди! Это же глупая шутка, да? Розыгрыш такой, верно? Не может же быть, что… — Хён, ты такой милый. Ты же сходишь со мной в кафе. Тут на первом этаже готовят потрясающий кофе.       Он всё ещё выглядит нелепо в глазах Сокджина. Не только его поведение, но и весь внешний вид так и кричит о том, что он совсем ещё легкомысленный юнец, ничего не смыслящий в жизни. Это он ждал целых 70 лет, он старше и опытнее, он хочет отказать, но:  — И это не вопрос.       Этот наглец просто решил всё за них двоих. Сокджин говорит себе, что парень невоспитанный совсем, одет странно и жутко неуклюж, но почему-то его сердце предательски быстро стучит, согревая.       За разговорами в кафе Сокджин понимает, что нет, Джун совсем не такой, каким кажется на первый взгляд, но старается упорно отрицать это. Младший рассказывает о своей учёбе, о том, как совмещает её с работой и как мечтал об этой встрече.       Старший до конца ломается, упорно продолжая убеждать себя, что нет, ему всё это совершенно неинтересно и ненужно. Гордо игнорируя все попытки поговорить на равных, он только и делает, что закатывает глаза и отрицает очевидное. Он пытается успокоить своё сердце, навести порядок в мыслях, прояснить сознание, но всё бестолку — невероятно, что истинность делает с людьми.       Но и на этом всё не заканчивается. Сердце Сокджина пропускает удар, когда в конце вечера младший наклоняется, тихо шепча «Хён, сними свою маску. Я чувствую, что ты не такой, каким хочешь казаться», и заставляет дать свой номер телефона.       Сокджин чувствует, что вот-вот утонет.       Со временем Джин — так называет его младший — оттаивает. Намджун буквально заставляет его избавиться от надменности и высокого самомнения. Он продолжает рассказывать о прочитанных книгах, интересных людях, говорит загадками, заставляя Сокджина задуматься.       Он смотрит на младшего и понимает: вся его, сокджинова, мнимая мудрость — ничто по сравнению с этим невероятным парнем. Он заставляет человека, прожившего девять десятков лет, считавшего, что знает жизнь и научен собственным опытом, чувствовать себя маленьким глупым ребёнком.       Кажется, он плохо слушал учителей на уроках, раз спутал яд с солью.       Однажды Джун интересуется, что же так беспокоит его хёна (так он обращается к Сокджину крайне редко). И тот решается, выкладывая ему все свои переживания и страх утонуть в океане действительности, в очередной раз поражаясь этой связи истинных и их влиянии друг на друга.       Намджун на это лишь по-доброму смеётся и, поймав удивлённый взгляд, поясняет: — Джин-а, ты так наивен и мил. Раз в твоём океане не осталось соли, раз он спокоен и блаженен, то океан ли это вообще? Вода стоит лишь в искусственных прудах да речках, а они ведь не такие большие, верно? Ты не утонешь, потому что берег совсем близко — просто протяни мне руку, и я вытащу тебя оттуда.       Воды покидают его, выливаясь водопадами из глаз.       Сокджин думает, что Намджун невероятен.       Намджун говорит о том, какой Сокджин потрясающий. — Джинни, вот тебе 91, да? — как-то невзначай спрашивает младший за ужином. Они пока не живут вместе, однако Джун с огромным удовольствием наведывается к старшему в любое время суток, задерживаясь допоздна. — Ну, в общем-то, да. Это имеет какое-то значение? — интересуется он. Да, действительно, после встречи с этим неуклюжим созданием в нём вспыхнули забытые чувства. — М, да нет. — Он встаёт со стула подходит к старшему, садясь на пол и обнимая того. — Ты такой красивый, просто невероятно.       «Это ты тут невероятный, кретин, » думается Джину, но он лишь смущённо кладёт ладонь на голову младшего, поглаживая чуть влажные после душа волосы. — Джин-а, я люблю тебя, — шепчет он куда-то старшему в живот. — Боже, это смущает. Почему ты говоришь об этом сейчас?       Тот не отвечает, лишь поднимается, смотря прямо в глаза, после накрывает мягкие губы своими, сминая их.       Джин что-то мычит, ведь они ещё не доели, он что, зря старался? О том, что он правда ожидал увидеть сегодня младшего и потратил столько времени на ужин, он умалчивает. Джун сам читает это в нём, и от этого так тепло на душе и в сердце.       Сдавшись, Сокджин поддаётся чужому напору, закидывая руки на намджуновы плечи, притягивая его ближе. Тот целует настойчиво и легко одновременно, и это невероятно так же, как он сам. Невозможно противиться.       Они тащатся в спальню, отстранясь друг от друга только по особой необходимости и лишь на пару секунд, чтобы перевести дыхание. То, что Джун в постели очень нежен, старший понял в первый раз. Ему другого и не надо. Всё же, за свою жизнь он успел поэкспериментировать, попробовать всякое, так что такой расклад событий его более чем устраивает.       Его плавит под бережными прикосновениями больших горячих ладоней к телу, он уже не тонет в своих океанах — он купается в заботе, подаренной ему самым близким и родным человеком, и не может сдержать блаженного вздоха, когда они оба наконец-то остаются без одежды.       Намджун целует его везде, нежно поглаживает предплечье, переходя к спине спускаясь вниз, скользя пальцами меж ягодиц и усмехаясь, когда старший просит сделать уже что-нибудь.       Сокджин отдаётся ему без остатка, хватается за плечи, тянется, прижимая максимально близко к себе, кожа к коже, так, чтобы ни единого миллиметра между. Он взрывается на особо сильных толчках, захлёбывается в своих эмоциях, стонет мелодично и высоко, без сил падая на кровать, а Джун валится следом за ним. Прижимает, целует в слезливые глаза, нос, щёки, губы, шепча, какой же Джин красивый, просто до безумия, самый ценный и любимый, что даже не будь между ними этой связи, он бы обязательно полюбил его.       Придя в себя, Сокджин переворачивается в этих медвежьих объятьях, устраиваясь поудобней, говоря Намджуну тихое спасибо за то, что тот появился, что снова научил уметь жить, что вытащил его из этих пресных стоячих вод, что именно он является его парой, почти шепча: — Я тоже люблю тебя. — Я знаю, Джин-а. Я знаю.       Их жизни кардинально изменились с присутствием в них друг друга. Намджун обрёл что-то, что гораздо ценнее всех книг и интереснее любых выдуманных героев. Сокджин же снял с себя все маски, избавился от созданной им же мнимой напыщенности. Теперь он просто милый и домашний Джин, со своими заморочками и странными шутками, который живёт жизнью совершенно обычного парня вместе со своей истинной парой.