Спальный район

- Милая сегодня погодка, - произнес Фарадей, вдыхая воздух рассвета. Он вышел из дома рано, очень рано, и теперь стоял посреди собственного идеально подстриженного газона. Он стоял прямо на свежей зеленой траве, выровненной под одну высоту, будто по линейке. Фарадей был обут в свои горные ботинки и с мстительным удовлетворением топтал и рвал шипованными подошвами восхитительно ухоженный газон. За спиной Фарадея зияла чернотой распахнутая дверь его дома. Аккуратные окошки, отделанные литыми лилиями из белого металла, были разбиты и хищно сверкали остатками стекла. В дверном проеме угадывались очертания перевернутого стола, содранных со стен обоев и перебитых цветочных горшков. Фарадей улыбался, глядя на это. Он знал, что пойдет в дом, достанет из тайника в ванной комнате, между раковиной и отсеком для белья, канистру. В ней плещется полное освобождение от приевшегося порядка. Фарадей обернулся к дому, затем направился туда, по дороге ради смеха активировав систему полива. Над изуродованным газоном взмыли тонкие лучики воды, орошая блестящими каплями комья грязи. Теперь нужно позаботиться о прошлом. Фарадей прошел в дом, оставляя на кремовом линолеуме грязные следы. То и дело натыкаясь на сваленные в кучу книги, предметы одежды и переломанную мебель, Фарадей добрался до ванной. Повторяя ход своих мыслей, он нагнулся и сунул руку в узкий проем между раковиной и бельевым отсеком и вытащил черную металлическую канистру. Выполняя все эти операции, он почти не смотрел на то, что делает. Взгляд его, сосредоточенный и горящий, был прикован к циферблату электронных часов. Такие висели в каждой из комнат, на стене, под самым потолком. Холодный голубоватый свет, исходивший от часов ночью, не давал Фарадею уснуть, а даже если получалось, это свечение просачивалось в его сны и наполняло их ледяным покоем, больше походившим на холод могилы. Фарадей смотрел на часы, откручивая крышку канистры. 12.08. Все давно на работе, спальный район словно вымер. А мистер Абрахам Фарадей крушит собственный идеально ухоженный дом, портит идеально подстриженный газон и готовится к ритуалу очищения. Фарадей резко выпрямился, отставил канистру и приблизился к стене с часами. Они висели над унитазом, и Фарадей вскарабкался на него, протянул руку, сам вытянулся по стене и ухватился за корпус часов. Голубой свет залил его руку, сделав ее похожей на призрачную длань. Рванув изо всех сил, Фарадей сдернул часы со стены, ощутив темное удовлетворение. Он знал, что поступил глуповато, подчинившись порыву, что потерял время, но все же он успокоился, слез на пол и бросил черный корпус, треснувший сзади, в унитаз. Усмехнулся. А теперь – феерия! Движения Фарадея стали быстрыми и нервозными. Он подхватил канистру и, плеснув в нескольких местах резко пахнущей жидкости, покинул ванную. Фарадей бежал по дому, как мальчишка-озорник с водяным пистолетом, с той только разницей, что жидкость, которой Фарадей поливал кучи тряпья, бумаги и прочего хлама, была намного опаснее простой воды. Фарадей побывал в каждой из комнат, окропив ее из канистры. Он ощущал себя священнослужителем, разбрызгивающим святую воду на зараженные дьявольщиной стены и вещи. Фарадей остановился посреди гостиной. Дыхание было частым. Он волновался. Приближался момент истины. Фарадей подошел к входной двери и раскрыл небольшой шкафчик на стене рядом с ней. Там находились электронные центры, отвечавшие за все операции, предусмотренные в доме. Фарадей пробежался длинными тонкими пальцами по счетчикам и выключателям, остановился на светящемся красном щитке. Из кармана он извлек заранее припасенные отвертку и маленькие кусачки. Поддел отверткой крышку щитка и быстро перекусил толстый черный провод. Фарадей с удовлетворением отметил, что его руки не дрожат. Волнение улеглось. Подобная четкая работа была ему знакома и всегда успокаивала. Наконец Фарадей почувствовал, что готов начать. Он как во сне опустил руку в карман и достал спичечный коробок. Открыл и высыпал на ладонь спички. Перебирая тонкие палочки с серными головками, Фарадей в последний раз подумал над тем, стоит ли продолжать. Окинув взглядом разрушенный уют гостиной, он пришел к выводу, что старт взят, и теперь осталось поторопиться, чтобы финиш не стал недосягаем. Кулак решительно сжался, храня в себе ворох спичек. Нужно начать с дальней комнаты. Фарадей бегом добрался до спальни, чиркнул спичкой и бросил ее в гору вещей. Огонь вспыхнул сразу же. Фарадей смотрел на разгорающееся пламя, и диковатая улыбка исказила его лицо в оранжевых отсветах. Он не оставит ничего. Он станет тем, кто ушел без следа, сжег за собой мосты. Это будет его прорыв, его поступок, который на время нарушит идиллию этого слепого и глухого мира… Фарадей очнулся от мыслей. Пламя очень быстро расползалось по комнате, пробуя на вкус виниловые обои, щедро смоченные из канистры. Жар ударил в лицо. Фарадей выбежал и стал бросать зажженные спички в комнаты. В каждой из них тотчас же вспыхивал огонь, приветствуя своего освободителя жарким треском горящей мебели. Последней была гостиная. Фарадей стоял в ней и слышал, как гудит огонь, пожирая все, что имел хозяин дома, все, что он ненавидел и презирал. Он представил, как плавятся в огне корпуса часов, как гаснет ледяное сияние, ослепленное чистым светом пламени. Дом горел, и сигнализация молчала. Фарадей позаботился об этом. Он ощупал карманы и вынул кусачки с отверткой, бросил их на ковер. Затем распахнул входную дверь, зажег спичку и, повернувшись к выходу, бросил маленький факел за спину. И, не оборачиваясь, покинул дом. Автополив отключился, под ногами хлюпала влажная земля. Фарадей шел торопливо и не оглядываясь. Он смотрел только в одну сторону – туда, куда направлял шаг. Туда, где находилась цель его пути. Туда, где возвышалась телебашня. *** Абрахам сошел с шоссе, по обеим сторонам которого образцовые домики спального района ощетинились белыми заборчиками. Но эти заборы были скорее декоративными, потому что здесь все стремились к идеальному внешнему виду. А что внутри? - Что внутри? – вдруг спросил Абрахам вслух. Он даже остановился и оглянулся назад. Эти одинаковые домики с идеальными газонами, с выбеленными заборами, с окошками в венке из лилий – что они скрывают? Может быть, там происходят вещи похуже того, что натворил Абрахам? Он глянул в сторону своего дома и увидел поднимающийся к весеннему небу столб дыма. - Горит, горит моя ненависть! – воскликнул Абрахам и почти побежал. Он уже достиг холма, возвышавшегося над районом. В детстве Абрахама на этом холме собирались дети со всего района, жгли костер и рассказывали страшные истории. А теперь Абрахам сжег свой дом, и единственная страшная история, которую он так и не смог перебороть – его взрослая жизнь. Абрахам чертыхнулся, запнувшись о камень. Горные ботинки были тяжелы, и ноги в них ужасно вспотели. В спешке он забыл переобуться и теперь страдал. Вдруг ему в голову пришла странная и вместе с тем веселая мысль. Абрахам уселся прямо на траву, так прекрасно неровную и растущую, как попало, в меру своих сил стремясь к солнцу. Абрахам стащил с ног ботинки и блаженно потянулся. Вскочил и быстрым шагом пошел вперед. А затем побежал. До телебашни Абрахам добрался спустя четверть часа. Он задрал голову вверх и рядом со стоящим в зените солнцем увидел верхушку башни. Дух захватило. Абрахам обошел башню и приблизился к узкой лестнице, по которой наверх поднимались ремонтники. Встал на первую ступеньку. Страха не было. Весь страх горит и потрескивает далеко отсюда. - Вы можете отнять у меня право быть другим, можете заставить меня стать похожим на вас внешне, но вы не можете отнять у меня свободу, единственная форма которой, доступная мне – смерть! Сказав это, почти прокричав, Абрахам полез вверх и по пути ни разу не усомнился в своем решении. *** - Он не явился на службу и никак не аргументировал этот поступок. - Он решил воспользоваться тем, что все остальные на работе. Поджег дом, а сигнализация не сработала. Видимо, он предварительно ее отключил. Мы не можем точно сказать, в чем причина подобных действий. - Где он сейчас? - Отправился к телебашне, конечно. Это ведь далеко не первый случай. Необходимо его перехватить. Нам не нужны случаи смерти по собственному желанию. На пепелище дома Фарадея работали люди в белых комбинезонах. Они разбирали горелые обломки, расчищали местность. На дороге стояли грузовики, в которые переносили мусор. Сюда же подъезжали белые грузовые автомобили с логотипом строительной компании «Экспресс». С ужасающей быстротой сгоревшие останки дома перешли в грузовики, и так же быстро из автомобилей «Экспресс» поплыли новенькие детали. Дом собирался на старом фундаменте, как детский конструктор. В это же время изуродованный газон сдернули, как старый ковер, а на замену ему уже спешил новый, идеально ровный травяной покров. Дом собрали, такой, как и прежде, с литыми лилиями на окнах, с белым крылечком, с шифером цвета весеннего неба, под которым так скоро воскресили из праха всю ненависть, все прошлое, всю память Абрахама Фарадея. А пока все это происходило, за хозяином дома уже выехали на автомобилях сотрудники Службы Порядка, а весенний душистый воздух разрезАли лопасти трех вертолетов, летящих туда же, к тонкой свече телебашни. *** Фарадей ощущал себя парящим в облаках. Он озирался по сторонам. Далеко-далеко чернел лес, казавшийся отсюда щетинистой порослью травы. Дышать было тяжело, но Фарадей еще никогда не ощущал себя таким свободным. Он больше не видел дыма со стороны своего дома, и это его немного насторожило. Но ощущение высоты и воли смелО все прочие. Фарадей поднялся еще немного и решил, что этого достаточно. Его полет будет достойным завершением казни, которую он устроил ненавистному порядку. Он будет свободен. До других ему дела нет. Фарадей был готов. И тут до его слуха сквозь свист ветра донесся неприятный шум, частый и мерный. Фарадей похолодел. Со стороны спального района летели вертолеты. Летели прямо к нему. Фарадей испуганно схватился за перила. Страх, все это время казавшийся предрассудком, забытым на земле у подножия башни, накатил на Фарадея. Он глянул вниз и увидел подъезжающие автомобили. Мысль упасть на один из них показалась неожиданно удачной. Фарадей усмехнулся и, разжав руки, резко оттолкнулся ногами от лестницы. В ушах засвистел воздух. Все последующее происходило так быстро, что Фарадей не смог бы позже сказать, было ли это на самом деле. Он резко устремился вниз, и так же быстро рванул в пике один из вертолетов. Из его днища пневматическим толчком выбросило сеть. Она поймала несущегося к земле Фарадея и крепко его скрутила. Спеленатого и бьющегося в истерике Фарадея затащили в вертолет. Он пытался вырваться, кричал, плакал. Сотрудники Службы Порядка держали его, в то время как медик, бывший тут же, встряхивал ампулу с желтоватой жидкостью. Фарадей не знал, что это, но смутно догадывался, что осознает все так ясно последние секунды. Игла вошла в его вену. Уже ощущая туман в голове, Фарадей подумал, что у него отняли даже смерть. - Что же вы за демоны?.. – вырвалось у него. Фарадей невольно почувствовал всю мощь системы, сумевшей полностью подчинить его своей воле. Сознание отключилось. *** Его привели в порядок, почистили и усадили в машину. Он с безмятежным видом откинулся на сиденье. - А почему я не у себя дома? Что-то случилось? - Нет, сэр. Это наша вина. Сейчас мы отвезем вас домой. Все в порядке. - Все в порядке… - повторил он и улыбнулся. – Тогда домой! Его отвезли к отстроенному образцовому дому, высадили. Он прошел в ворота, остановился, поглядел на идеальный газон. Улыбнулся. Прошел к крыльцу, обернулся и помахал рукой вслед удалявшейся машине, вошел в дом. Все было в абсолютном порядке. Чистота и комфорт. Он улыбался и радовался, что снова дома. *** В автомобиле, привезшем его, двое переглянулись. - А этот совсем посмирнел. Помнишь, Томсону из двадцатого дома приходилось периодически делать уколы, потому что он начинал бить посуду в доме. Да и Джонас не сразу пришел в себя. Накладно это все. Побольше бы таких, как мистер Абрахам Фарадей. - Ты побереги радость. Вдруг и он снова сорвется? - Да нет. Я помню, у него сразу так резко потускнел взгляд. Мне показалось даже, что это было до того, как ему вкололи вакцину. - Что ж, забудем пока. Мы свою работу сделали. Двое удовлетворенно замолчали. *** Он лежал в своей чистой широкой кровати и засыпал. Завтра предстоит нелегкий день на службе, думал он. Но после работы его всегда ждет дом, где так уютно и чисто. Он глянул на стену слева. Там под самым потолком светились электронные часы. И этот голубоватый свет казался ему мягким, убаюкивающим, успокоительным. Он засыпал, и прохладный свет, проникая в его дрему, дарил нерушимый и сладостный покой.