The light that awakens in my darkness

Это было похоже на пробуждение после долгого сна. На Джакку, когда наступал вечер, горячие пески все еще хранили жар солнца; температура оставалась высокой даже ночью, и утром он ощущал себя так же, как сейчас — разморенный, как будто бы плавящийся. Барри не знал, почему эта ассоциация пришла ему в голову, если уже через несколько секунд после пробуждения вместо привычной жары он ощутил холод — такой сильный, что его кожа, закрытая слишком тонкой одеждой, предназначенной для пустынь и песков, покрылась мурашками. Волна дрожи прошла по его телу; первым сработавшим рефлексом было обхватить себя за плечи и растереть их, но едва он дернул руками, как обнаружил, что не может пошевелиться. И тогда он открыл глаза. Механический яркий свет заставил его зажмуриться; он попытался отвернуться и поднял голову. Его руки и ноги были прикованы к наклонной платформе, стоявшей почти вертикально, но под небольшим углом. Барри дернул рукой, в наивной надежде, что кандалы поддадутся, но это не помогло, а в следующую секунду вдруг раздался смешок, который заставил его вздрогнуть, застыть и увидеть то, чего он не видел до этого: напротив него сидел темный силуэт; даже несмотря на яркий свет, он был так неподвижен, что практически сливался со стенами. И тогда Барри вспомнил. Темный лес на Такодане. Силуэт, выплывший к нему из-за деревьев, словно из его ночных кошмаров. То, как легко он отбивал выстрелы бластера. И то, как одним взмахом руки заставил Барри обездвиженно застыть на месте. Барри вспомнил и почувствовал, как волна леденящего ужаса прошла по его телу; покрытая мурашками кожа как будто бы еще покрылась сверху слоем льда. Наступила тишина. Темный рыцарь молча смотрел на него. Барри попытался расслабить руку, которую машинально сжал в кулак, и сглотнул; когда он заговорил, его сердце колотилось и голос чуть дрогнул от волнения. — Где я? Силуэт чуть склонил голову набок, словно вопрос показался ему любопытным. По металлическим серебряным полосам на его шлеме прошел неровный свет. — Ты мой гость, — спокойно ответил он. Барри выдержал паузу в несколько секунд; он удивился, услышав ровный голос темного рыцаря, и ему пришлось напомнить себе быть осторожным. Он вспомнил боль, когда рука в черной перчатке почти коснулась его лица и что-то окутало его голову, погрузило ее во тьму, в сон без сновидений. — Где остальные? — спросил он, не сводя взгляд с маски. Силуэт снова хмыкнул. — Ты имеешь в виду воров и убийц, которых ты называешь друзьями? — с издевкой бросил он. — Не волнуйся, их здесь нет. «Я вижу только одного убийцу», — чуть не ответил Барри; острый ответ уже крутился на языке, но в последнюю секунду он остановил себя и снова сглотнул, будто мог проглотить эти слова. Вместо этого он сосредоточился на второй фразе: их здесь нет. Он один здесь, где бы это место ни было. Темный рыцарь, наблюдая за ним, снова склонил голову набок. — Все так же хочешь меня убить. Барри уставился на него; нотки, которые, как ему показалось, он услышал, сбили его с толку: это прозвучало как сожаление. — Такое бывает, когда за тобой охотится монстр в маске, — выпалил он. И тут же пожалел о своих словах. Темный рыцарь сделал резкое движение, так не вязавшееся с пугающим спокойствием, которое он распространял вокруг себя; Барри вздрогнул, ожидая, что сейчас поплатится за свою фразу, но вместо этого силуэт положил руки в темных перчатках на шлем. Раздался щелчок; темный рыцарь снял его и выпрямился. Сердце Барри пропустило удар, а потом заколотилось быстрее: он в смятении скользил взглядом по лицу человека, который вселял ужас в людей одним своим именем, и не мог заставить себя отвернуться. Он выглядел... привлекательным? Барри не понравилось это слово; оно казалось горьким, словно симпатия к кому-то вроде него автоматически делала его предателем в глазах друзей, но... Он силился подобрать другое слово для описания и не мог. Снова и снова он очерчивал взглядом черты лица мужчины — около тридцати лет, щетина, пристальный взгляд холодных голубых глаз, прямой нос, темно-русые волосы. Что-то в его облике вселяло настороженность, но он действительно был... ну... хорош собой. И это тоже звучало отвратительно. Барри показалось, что прошла целая вечность, а он все так же неотрывно смотрел на темного рыцаря, и так, наверное, длилось бы еще несколько тысячелетий, если бы мужчина не положил свой шлем — с громким стуком — и не сделал несколько шагов — вальяжных, медленных, словно бы крадущихся — к Барри. Он будто бы плыл по воздуху. Барри отвел взгляд, а потом занервничал и опустил глаза. Мужчина остановился сбоку от него. — Я все еще выгляжу для тебя монстром? — спросил он со смешком; Барри не ответил и не повернулся. Сердце заколотилось быстрее. Подождав несколько секунд, темный рыцарь продолжил — и его голос зазвучал холодно и серьезно, без намека на улыбку. — Я знаю, что ты видел карту, которая ведет к первому храму джедаев. По неизвестной причине, — мужчина медленно начал обходить платформу; потеряв его из виду, Барри занервничал сильнее, — дроид показал ее тебе. Хотя ты даже не член Сопротивления. Ты никто для этого дроида. Он выдержал паузу в несколько секунд, остановившись за платформой Барри, а потом продолжил. — Орден прилетел на Такодану за ним и картой, которая хранится в его памяти. Представь мое удивление, — темный рыцарь снова появился рядом; Барри видел его боковым зрением, уставившись в одну точку перед собой, — когда я узнал, что ты видел эту карту. Мужчина помолчал, не сводя с него взгляд, а потом добавил неожиданно мягко: — Бояться не нужно. Страх я тоже чувствую. Барри порывисто выдохнул. — Ты получишь карту только через мой труп, — ответил он; слова сжали его горло, будто он собственноручно надел петлю на свою шею и затягивал ее. — Это необязательно, — спокойно ответил темный рыцарь. — Но я бы предпочел мирный путь. Это... не доставляет мне удовольствия, но то, что мне нужно, я беру. Поняв, что он имеет в виду под словом «это», Барри едва не задохнулся; ему стоило огромных усилий не выдать себя, пусть даже он помнил, что это не имеет значения — темный рыцарь все равно чувствовал все, что с ним происходит. Барри заставил себя поднять голову и встретить взгляд мужчины; на мгновение ему показалось, что его обдало новой волной холода, и хотя в комнате ничего не изменилось, Барри затруднялся сказать — было это холодом вокруг него или так на него воздействовал пристальный взгляд голубых глаз. Или... Он боялся подумать об этом, но заставил себя продолжить. ...так ощущалась неведомая Сила? Барри выдержал его взгляд. — И чего ты ждешь? — спросил он. — Моего согласия? Мужчина чуть повел плечами. — Этого всего можно избежать, — произнес он. — Тебе совершенно необязательно мучить себя ради карты, которую я все равно получу, и ради людей, которые бросили тебя здесь. — Они не бросали меня, — возразил Барри. Мужчина хмыкнул и снова стал серьезным. — Ты не знаешь, как работает Сопротивление, да? Они умирают за свою идею. Они жертвуют собой. Никто не придет спасать тебя, потому что ты не представляешь ценности для них, но даже если бы это было не так — они не станут жертвовать десятками людей и кораблей, чтобы вытащить одного человека. И что же? Ты все еще считаешь, что ты им чем-то обязан? Я предлагаю тебе решить все мирным и безболезненным для тебя путем, потому что я все равно вытащу эту карту из твоей головы, но мне бы не хотелось лишать тебя рассудка. Покажи ее мне. Барри молча отвел взгляд и снова уставился в одну точку перед собой. Каждая клеточка его тела напряглась в ожидании того, что должно было последовать за пламенной речью темного рыцаря. Мужчина едва слышно вздохнул, наклонился к нему и поднял руку. — Этого можно избежать, — повторил он; его пальцы коснулись подбородка Барри и приподняли, чуть сжимая; Барри зажмурился, чтобы не смотреть на него, и яркий механический свет, казалось, прожигал его веки. — Лишнее сопротивление только все усложняет. Барри сжал руки в кулаки, а потом повернул голову, высвобождаясь из пальцев темного рыцаря, и затаил дыхание; его сердце практически не билось. Он заставил себя открыть глаза, но так и не смог посмотреть на мужчину, будто опасаясь того, что может увидеть. Как если бы прямо сейчас он превратился в чудовище у него на глазах. Темный рыцарь выпрямился и отступил на шаг назад. Его рука, еще секунду назад касавшаяся подбородка Барри, замерла в нескольких сантиметрах от его лица; Барри видел боковым зрением, как свет скользит по мягкой коже перчаток. Он знал, что последует за всеми предупреждениями. Он знал, чего ожидать; и все равно боль, которая обрушилась на него, показалась ему резкой. Все его тело напряглось, как будто угроза была физической и он мог бы ее оттолкнуть; он почувствовал странное прикосновение, но не реальное, и понял — Сила. Она ощущалась так отчетливо, но не в физическом плане, и он не мог объяснить себе этого: холодное касание к его лицу, как будто бы невидимые пальцы ощупывали его лоб, виски и скулы. Он резко выдохнул и задержал дыхание, а потом зажмурился: боль усилилась. — Покажи мне карту, — ровным голосом произнес темный рыцарь, — и все это сразу же прекратится. Барри стиснул зубы; тело было напряжено, будто перед прыжком. Он машинально сжал руки в кулаки и дернул ими, но не смог освободить. — Ты даже не понимаешь идею, за которую хочешь умереть, — усмехнулся мужчина. — Как наивно. Боль усилилась; казалось, его голова готова была взорваться, а потом вдруг вспышка — словно загорелся яркий свет в голове на долю секунды — и он отчетливо это ощутил: темный рыцарь проник в его разум. Барри в панике попытался выставить защиту и почувствовал, как легко мужчина ее разбил. Казалось, что каждая кость его тела вибрирует от напряжения. — О, — вдруг произнес темный рыцарь. — Так тебя зовут Барри. Собственное имя, прозвучавшее из его уст, выбило Барри из колеи; он потерял концентрацию, и темный рыцарь, ломавший его попытки сопротивления одну за другой, проник глубже в его голову. Все его воспоминания, чувства, страхи, сновидения, мечты и тайны — все вдруг оказалось открыто для чужого ледяного взгляда, и от этого Барри почувствовал себя обнаженным. — Один на чужой планете, — холодно прокомментировал мужчина. — И боялся улететь. Как трогательно. Все оставляют тебя, Барри. Последняя фраза ударила его по больному; Барри стиснул зубы. От боли и обиды на глазах выступили слезы, и он зажмурился, пытаясь сдержаться и продолжать сопротивляться. Темный рыцарь подался ближе к нему; его пальцы почти касались лица Барри. — Такой одинокий... — мужчина понизил голос до шепота. — Готов поверить любому, кто отнесется к тебе хорошо. Наивный... Боль заставила его откинуть голову назад и вжаться затылком в платформу; Барри отчаянно пытался защититься и беспомощно ощущал, как его защиты рушатся одна за другой. Темный рыцарь проникал глубже в его сознание, во все, что он пытался скрыть, и боль усиливалась. — Так много надежд... — прошептал мужчина где-то совсем рядом с ним. — Так много пустых ожиданий. Привязан к планете и мечтам о том, что они вернутся за тобой. Одинокий... Оставленный... Брошенный... — Убирайся, — выдохнул Барри сквозь сжатые зубы и открыл глаза; яркий свет резал их, но это было ничем по сравнению с этой болью. — Убирайся из моей головы. Боль стала практически ослепляющей; мужчина выпрямился. — Этого можно было избежать, — холодно произнес он. — Мне нужна только... Он вдруг резко замолк, будто поперхнувшись словами. Барри посмотрел на него; нахмурившись, мужчина не сводил взгляд с Барри, но взгляд был расфокусирован, как будто он пытался увидеть что-то невидимое для юноши. Боль не ослабевала; думая, что он отвлекся, Барри попытался поставить еще одну защиту, но она почти тут же распалась. Пальцы темного рыцаря дрогнули. — Это невозможно, — пробормотал он; его взгляд в одну секунду стал совсем жестким, как будто бы даже наполнился ненавистью. И боль, разрывающая Барри на части, вдруг усилилась в несколько раз. Его череп словно бы затрещал; что-то сильное и острое наполнило его голову, и последнее, что он почувствовал — это странная ледяная волна, прошедшая через все его тело; ему захотелось сдавить голову в руках и успокоить боль, и, когда он дернул руками, кандалы впились в кожу. Он откинул голову назад, вжимаясь затылком в платформу, и закричал; и собственный крик прозвучал для него как будто бы со стороны. * * * * * Чейз услышал крик, раздавшийся из допросной, и по тишине, которая последовала за этим криком, понял, что допрос окончен. Чего и следовало ожидать: их никогда не хватает надолго. В конце концов, Оливер всегда получает то, что ему нужно. Он выпрямился, привычным жестом одернул китель и прислушался. Несколько мгновений из комнаты не раздавалось ни звука, а потом механическая дверь отъехала в сторону и темный рыцарь быстрым шагом вышел из допросной и остановился перед генералом. — Фрагмент у меня, — безэмоционально произнес он. — Мне нужны архивы всех имеющихся карт. Уже через несколько часов Первый Орден будет на пути к первому храму джедаев. — Будет сделано, — ответил Чейз и обернулся через плечо, чтобы убедиться, что поблизости нет штурмовиков. — Насчет пленника... — Он без сознания, — тут же отрапортовал темный рыцарь. — Он больше не представляет никакой ценности? — спросил генерал. Маска с серебряными полосами чуть повернулась к нему; Чейз знал, что магистр не станет читать его мысли, но все равно испытал неприятное чувство, будто Оливер видел его насквозь. — Сообщите Верховному лидеру, — холодно произнес темный рыцарь, проигнорировав его, — хорошие новости, генерал. И, не дождавшись ответа от Чейза, он развернулся и зашагал по коридору. * * * * * Сидя на кровати в своей каюте, Оливер снова и снова прокручивал в голове сцену в допросной. Он пытался медитировать, но его мысли блуждали; он начинал медитацию несколько раз и каждый раз ему приходилось ее прерывать — беспокойство достигало своего накала. Еще раз. Потихоньку теряя терпение, Оливер закрыл глаза и начал сначала. Несколько минут дыхательных практик, чтобы схлынуло напряжение; клеточка за клеточкой, будто волна, оно отступало, оставляя после себя приятную утомленность. Оливер сделал глубокий вдох, потом еще один и еще один; он пытался сосредоточиться на дыхании, но его мысли ускользали и, не желая тратить силы на борьбу с собой, он позволил потоку в голове выбрать направление. Все его мысли тут же устремились к допросной комнате. Он отчетливо представил себе, как скользит по коридору мимо замирающих при виде него штурмовиков, на которых он никогда не обращает внимание; как пересекает порог и окидывает взглядом юношу на наклонной платформе. Без сознания. Под ярким светом. Белокожий, юный; как будто бы принесший с собой запахи горячего песка и солнца сюда, на базу на заснеженной искусственной планете. И Оливер опускается на невысокую скамью, практически сливаясь с темными стенами и не сводя взгляд с пленника. Может, он скоро проснется; может, придется ждать часы — неважно. У него полно времени для ожидания. Хватит. Он открыл глаза; раздражение захватило его с головой и не оставило ему даже островка спокойствия глубоко внутри, чтобы укрыться там и понять, что именно так сильно его злит. Он чувствовал, что закипает; попытки найти рациональное объяснение только сильнее его раздражали. Захотелось выплеснуть это куда-то; так сильно, чтобы оно отозвалось болью и чтобы физическая боль перекрыла это все и принесла с собой освобождение. Чтобы он почувствовал это всем телом. Дверь в его каюту едва слышно отъехала в сторону. Оливер затаил дыхание. Только у одного человека на всей базе был доступ к его каюте. Чейз выскользнул из полутьмы и сделал несколько крадущихся шагов к нему. Оливер не двинулся с места, но следил за ним боковым зрением. — Помогает? — спросил Чейз после минутной паузы, имея в виду его медитацию. — Нет, — сухо ответил Оливер. — Много эмоций? — Много раздражения. Чейз хмыкнул, а потом сел на его колени лицом к нему и чуть отклонился назад, поведя плечами; китель мягко соскользнул на пол. Чейз провел ладонями в черных перчатках по груди Оливера, поднялся на плечи и сцепил пальцы за его шеей. — У меня есть предложение получше, — вкрадчиво произнес он. Оливер положил руки на его бедра и поднял взгляд. С намекающей ухмылкой Чейз смотрел на него, склонив голову набок, и внезапно это оказалось тем, что было нужно темному рыцарю — выплеснуть все. Чейз был разрушением, шкатулкой Пандоры; он принимал боль и возвращал ее, и чувства, которые циркулировали между ними — отравленные, дикие, насыщенные — будили в них обоих голод, который только они оба могли утолить друг в друге. У них не было симпатии, никаких обязательств; голод чужого тела и желание впиться когтями и зубами в кожу стало тем хрупким мостом между их непохожими мирами хаоса и порядка, где они оба встречались, чтобы оставить друг на друге как можно больше следов, вымотать, выжать, довести до предела и разойтись через несколько часов. Верховный лидер, конечно же, знал об их отношениях, но пока все это оставалось под контролем и не мешало их рабочим отношениям — он не вмешивался. Чейз подался к нему и замер, едва касаясь его губ своими; не двигаясь, Оливер ждал, что он предпримет дальше. Мысли, крутившиеся в его голове, потихоньку отступали — рядом с Чейзом он действовал на инстинктах и редко позволял разуму вмешиваться, и сейчас это было единственным и самым очевидным решением, чтобы отключить голову. Он чувствовал, как освобождение, которое было ему нужно, медленно крадется к нему, как несколько минут назад этот человек крался по его каюте к его постели. Чейз провел языком по его губам, подался ближе и поцеловал его; Оливер раскрыл губы и выдохнул; Чейз расцепил руки и запустил пальцы одной руки в его волосы, давя на его затылок и притягивая ближе к себе, прежде чем углубил поцелуй. Оливер провел ладонями вверх по его телу с бедер до талии и сжал, притягивая к себе; в ответ на это, чуть отстранившись, Чейз укусил его за нижнюю губу и тут же зализал укус. Оливер подался к нему, но Чейз ушел от поцелуя; сохраняя дистанцию и обнимая Оливера одной рукой, он поднес вторую к своему лицу и зубами начал стягивать перчатку со своих пальцев, не сводя с него взгляд. Оливер шумно выдохнул. — Издеваешься? — спросил он, понижая голос. — Не смог устоять, — хмыкнул Чейз; сняв перчатку, он бросил ее на пол и начал стягивать вторую. Оливер притянул его к себе; Чейз запрокинул голову, зубами стягивая перчатку, и Оливер начал расстегивать его рубашку. — Есть кое-что, о чем я хотел спросить, — произнес Чейз, бросая вторую перчатку на пол и перехватывая инициативу. Сжав пальцами волосы Оливера, он оттянул его голову назад и прижался губами к его шее. Оливер стиснул зубы. Чейз слабо прикусил кожу и поднялся поцелуями к его уху. — Насчет пленника... — выдохнул он и, проведя языком по раковине его уха, укусил за мочку. Оливер замер. — Отдай его мне, — продолжил Чейз. — Ты вытащил карту, я отправил отряд штурмовиков по твоим координатам... он больше не нужен. Оливер едва не зарычал. Чейз ненавидел Сопротивление так сильно, что это невозможно было описать. Первый Орден нечасто брал пленников; обычно после всех пыток, когда от пленника получали всю необходимую информацию, они попадали к Чейзу. Если пленник был в его вкусе, Чейз затаскивал его в свою постель, но ожидало их всех в конечном счете одно и то же: он пытал жертву всеми возможными способами, ломая ее на части и заставляя молить о смерти; если пленник не умирал во время пыток от болевого шока и кровопотери, Чейз обычно лично добивал его из своего бластера. Оливер неожиданно легко представил, что будет с Барри, если он попадет в руки Чейза. Он не раз присутствовал при пытках, которые Чейз использовал для пленников. Оливер не находил это красивым, как Чейз, но они оба любили причинять боль — один ментальную, другой физическую; наверное, на этом они и сошлись. Он даже и не сразу понял, почему ему захотелось крушить все вокруг, как будто Чейз вторгся на его территорию и претендовал на то, что принадлежит ему. Рядом с Чейзом у него всегда были только одни инстинкты. Принадлежит ему... Какая глупость. Но горло сдавило от желания рвать его зубами за одну только мысль о том, что он может прийти и забрать этого мальчишку. Ужасные картины того, как Чейз пытает Барри, вспыхнули в его голове, будто яркое зарево; он представил себе, как мальчик, который пахнет горячими песками и солнцем, истекает кровью на наклонной платформе и кричит, кричит, кричит... Так же пронзительно, как сегодня, когда Оливер сломал его слабую защиту и обнажил его разум, вывернул его наизнанку, чтобы найти один жалкий фрагмент карты. Его затошнило. Оливер пытался собраться с мыслями и не выдать себя; он заговорил тихо, тщательно подбирая слова — наблюдательность Чейза, которую так высоко ценил в нем Верховный Лидер, могла выйти ему боком сейчас. — Есть что-то... в этом парне, — начал он; Чейз передвинулся поцелуями по его шее. — Я почувствовал в допросной, но не смог понять. — Только не говори, что ты запал на него, — хмыкнул Чейз; его дыхание защекотало кожу Оливера. — Нет, — Оливер усмехнулся, как будто одно только предположение его забавляло. — Но я хочу выяснить. Как только я пойму — он твой. — Ловлю тебя на слове, — промурлыкал Чейз, запуская руки под его одежду. * * * * * На следующее утро Оливер столкнулся с Чейзом у дверей, ведущих на палубу, и сразу понял, что что-то не так: хватило одного взгляда на сосредоточенное лицо генерала. — Координаты неверны, — тут же отрапортовал Чейз, глядя в свой датапад, и поднял взгляд на маску Оливера. — Планета на фрагменте карты заброшена, не обнаружено никаких форм жизни и следов первого храма джедаев тоже. Чейз выдержал короткую паузу. — Он тебе солгал. — Он не мог мне солгать, — прорычал Оливер; механический приемник в шлеме менял его голос до неузнаваемости. — Я был в его голове. Я видел все его секреты, он ничего не мог от меня спрятать. Этот фрагмент карты был единственным, который он видел. Чейз чуть поджал губы. — Значит, у него нет карты, которую ищет Орден? — Я это выясню, — мрачно пообещал Оливер и развернулся, чтобы уйти, но Чейз неожиданно схватил его за руку выше локтя. Оливер вырвался почти мгновенно и свирепо обернулся: Чейз хорошо знал, что в рабочие часы должен был соблюдать строгую субординацию. — Верховный лидер хочет видеть нас обоих. Сейчас, — произнес Чейз, как будто бы не ощущая злого взгляда Оливера из-за шлема. — Мальчишка подождет. Оливера тянуло туда, несколькими этажами ниже, где располагались камеры заключенных; он ощущал тягу так сильно, словно на его талии был завязан металлический трос. Он едва слышно выдохнул от бессильной злобы, но напомнил себе, что нельзя было выдать свои эмоции. Не сказав ни слова, он развернулся и последовал в тронный зал. Чейз, не отставая, двинулся за ним. * * * * * — Он не мог тебя обмануть, — прошелестела голограмма Верховного лидера, возвышаясь над ними. — Если ты был в его голове, ты должен был видеть все его мысли как на ладони. — Я видел, — подтвердил Оливер, не моргнув глазом. — Он не знает других карт, кроме этой. — Мог ли ты ошибиться, выбирая карту из архивов? — продолжала голограмма. — Нет. Фрагмент подошел только к ней. Верховный лидер раздраженно откинулся на спинку своего трона. Чейз, стоявший рядом с Оливером, не произнес ни слова с того момента, как они пересекли порог тронного зала. — Значит, он бесполезен, — в конце концов выдохнула голограмма. — Если в его голове нет ничего ценного для Первого Ордена, значит он не более чем мусор. Избавьтесь от него. И найдите способ достать карту раньше, чем она попадет в Сопротивление. Чейз, правильно интерпретировав, что задание поручили ему, уже развернулся на месте — Оливер живо представил себе, как после неудачи и недовольства Верховного лидера, Чейз сорвет на пленнике всю злость, но думать об этом сейчас нельзя было. Нужно было потянуть время, спасти мальчишку. Барри, — поправил он сам себя мысленно. — Его зовут Барри. Сейчас или никогда. — Есть кое-что, о чем я не сказал, потому что не был уверен, — произнес он; Чейз остановился. — Но во время допроса я почувствовал в нем что-то... Он пытался защищаться от меня и одна из его защит напомнила мне Силу. — Невозможно, — резко отрезал Верховный лидер, но по его лицу скользнула тень сомнения. Чейз чуть повернул к темному рыцарю голову; Оливер видел его боковым зрением, не сводя взгляд с голограммы, как будто хотел загипнотизировать Верховного лидера. — Я не хотел говорить об этом, пока не проверю, — добавил Оливер. Голограмма нахмурилась. — Если это правда и в нем есть Сила... — он задумчиво помолчал, а потом посмотрел на своего ученика. — Проверь это. Выпотроши его разум наизнанку, если понадобится, но убедись, что это или правда, или ложь. Если это правда, он может быть нам полезен. Заставь его присоединиться к Ордену и служить его целям. Ты сможешь обучить его всему необходимому. — И если он откажется? — спросил Оливер, не мигая, хотя с самого начала, с первого упоминания Барри, ответ безмолвно висел в воздухе. — Убей его, — жестко произнес Верховный лидер. — Лично. Нельзя допустить, чтобы он ускользнул и нашел учителя, который согласится обучать его... Он не назвал имени, но фигура человека, которого они разыскивали столько лет, возникла в разговоре, будто призрак. — Хорошо, Учитель, — отозвался Оливер. Голограмма, смерив их обоих пристальными взглядами, растворилась в воздухе. Чейз повернул к нему голову. — Приказать привести его в допросную? — спросил он. — Не нужно, — Оливер отрицательно качнул головой и надел шлем. — Я сам к нему спущусь. * * * * * Барри лежал, свернувшись в клубочек, на своей койке. Когда дверь отъехала в сторону и свет, до этого выключенный, зажегся, Барри резко подскочил. Он выглядел изможденным и настороженным; Оливер скользнул взглядом по его бледному лицу и взъерошенным волосам, и вдруг испытал странное чувство, которое даже не смог себе объяснить. Штурмовики вышли; перед тем, как войти в камеру, он приказал им оставить их и закрыть дверь. Барри первым нарушил тишину. — Ты пришел убить меня? — спросил он, не сводя взгляд с маски Оливера. Темный рыцарь подавил вздох. Положив руки на шлем, он разблокировал его и снял; у него мелькнула мысль, что это могло бы рассматриваться как некий знак доверия, но человек в нескольких шагах от него, озабоченный только мыслью о том, что он вот-вот умрет, едва ли думал о доверии. Особенно к кому-то, кого он считал монстром. — Нет, — ответил Оливер после короткого молчания и, сделав несколько шагов к нему, положил шлем на другой край койки. Барри при его приближении напрягся, но не сдвинулся со своего места. Темный рыцарь выпрямился и повернулся к нему. — Тогда что? — тут же, едва взгляд Оливера остановился на нем, спросил он. — У тебя есть карта. Я больше не нужен Ордену. Та самая карта, которую Оливер увидел в его голове и которую скрыл от Чейза и Верховного лидера, отправив их по ложному следу. На мгновение темный рыцарь вдруг по-настоящему осознал, какую опасную игру он начал, решив дать мальчишке немного времени; хотя на самом деле все это было эгоистичным желанием — разобраться в том, что происходит. Вместо ответа, Оливер вытянул руку, и Барри, настороженно следивший за каждым его движением, вдруг отпрыгнул в сторону, словно испуганное животное. Он прижался спиной к стене и затаил дыхание, и в одно мгновение, когда в голове Оливера все сложилось в одну картинку, он испытал к себе отвращение. — Я больше не знаю ничего, — порывисто выдохнул Барри. — Ты был в моей голове. Мне больше нечего скрывать. Оливер подавил вздох. И перевернул протянутую руку ладонью вверх. — Во время допроса, — тихо заговорил он, — я почувствовал в тебе кое-что... Одна из твоих защит... Я уверен, что это была Сила. Барри недоверчиво смотрел на него. — Сила? — переспросил он. — Ты ведь... ты говоришь не о той Силе? — О ней. Кусочки мозаики медленно складывались в единую картину; Оливер вдруг с удивлением понял, что простым разговором и наблюдением он получал не меньше информации, чем пытками. Он видел, что Барри слышал о Силе — возможно, как раз от своих друзей в Сопротивлении, — но не знает, что это. — Я могу показать, — произнес он, стараясь сделать голос мягким. — Если ты позволишь. Барри ошеломленно уставился на него. — Ты спрашиваешь моего разрешения? Оливер сухо улыбнулся — он снова почувствовал к себе отвращение. Барри не должен знать, что у него нет выбора. Если бы даже он отказался, Верховный лидер четко сказал ему выпотрошить мальчишку наизнанку, но узнать, есть ли в нем Сила. А дальше... его и так, и так ожидает смерть. Или Первый Орден перекроит его и создаст нового монстра, такого же, как сам Оливер, или его меч пройдет прямо сквозь грудную клетку, там, где над бежевыми полосами ткани была нежная, бледная кожа. А еще он увидел, что Барри заколебался. Мысль о том, что мальчик примет его приглашение по своей воле и пустит его в свою голову, вдруг вызвала у Оливера странное ощущение внутри, разогнавшее — впервые за много лет — мурашки по его коже, будто предвкушение чего-то долгожданного. За все время войны с Сопротивлением он сломал несчетное количество людей. Первое время им правила ненависть и вера в идеалы Первого Ордена; он ломал их с таким же удовольствием, с каким Чейз по сей день пытает их. Потом это стало просто работой — он добывал информацию там, где люди не раскалывались под пытками Чейза; он проникал в их головы, не заботясь об их боли, находил нужное и больше никогда их не видел. Его никогда не волновали ни секреты, ни воспоминания, ни чувства. Это было ему чуждо. Но почему-то этот мальчик, белая кожа которого будто бы впитала в себя запах жаркого солнца; этот мальчик с его одиночеством, болью, отчаянием и безумной надеждой, привязавшей его к планете, будто камень, впервые вызвал у Оливера вопрос: а стоит ли оно все того? Впервые он поставил под вопрос до тех пор нерушимые идеалы Ордена. И, что пугало его гораздо сильнее, он не мог найти ответы. Барри сдался. Он перевел взгляд на руку Оливера, закусил губу и снова посмотрел в его глаза. — Это будет больно? — спросил он. И правда — настоящая, чистая, искренняя — принесла с собой облегчение, когда Оливер ответил — словно она автоматически снимала с него часть лжи в прошлом. — Нет, — и, помолчав несколько секунд, вдруг добавил. — Я обещаю. Он видел, что Барри все еще сомневается; воздух вокруг мальчика как будто бы дребезжал от его колебаний. Оливер поймал себя на том, что затаил дыхание, будто мог услышать его решение — по сердцебиению, дыханию или как-то еще — раньше, чем он это озвучит. И правда. Барри тихо выдохнул, словно собирался с силами, нерешительно поднялся с кровати и, сделав один шаг вперед, осторожно, не сводя взгляд с руки Оливера, накрыл ее своей ладонью. Его пальцы дрожали. Он принял приглашение. Воздух не изменился, но дышать стало легче. Стараясь его не напугать, Оливер мягко привлек его к себе за руку, и Барри неожиданно покорно шагнул к нему почти вплотную. Это было так легко и естественно, словно они танцевали; словно не было никакой ненависти, боли и борьбы. Он просто подошел вплотную — юный, белокожий, пахнущий горячей пустыней. Он подошел вплотную, и Оливер неожиданно разглядел солнечные лучики в его зеленых глазах. А еще — что Барри едва дышит. Оливер решил, что он все еще боится, и следующий же вопрос, который задал Барри — едва слышно, почти шепотом, — подтвердил его мысли. — Это правда не будет больно? Оливер молча отпустил его руку и обхватил ладонями его лицо. Подушечки его пальцев коснулись волос Барри; на секунду он так отчетливо погрузился в мысль об этом, что пожалел о своих перчатках, которые мешали ему прочувствовать все собственной кожей; он мог пропустить свое восприятие сквозь Силу, но был уверен — без простого осязания сейчас он был слеп. А в следующую секунду Барри вдруг накрыл его руки своими — так, словно хотел отстранить их от себя. На мгновение Оливер замер, ожидая, что он высвободится и отступит назад, но Барри, так и не решив убрать его руки со своего лица, слабо сжал их своими. Он не двинулся с места. Пьянящее желание почувствовать его кожу захватило Оливера так сильно, что, если бы его перчатки сейчас обратились в пепел, он бы не удивился. — Нет, — ответил он, следя, чтобы голос звучал мягко. — Не будет. У него чуть не вырвалось «доверься мне»; он вовремя себя остановил, но во взгляде Барри мелькнуло что-то, что он не смог разобрать, как будто сейчас Барри был тем, кто мог читать его мысли и видеть их все будто на ладони. На несколько мгновений они застыли; весь момент в восприятии Оливера сузился до его собственных рук на лице юноши, распахнутых зеленых глаз с лучиками солнца и чуть приоткрытых губ — Барри затаил дыхание. Все вокруг остановилось. А в следующую секунду Оливер проник в его разум, стараясь случайно не причинить боль. Он почувствовал, как Барри, первой реакцией которого было закрыться от чужого воздействия, сдался; его защиты пали, но сейчас это было по его воле. Все сны, страхи, чувства и секреты Барри снова были обнажены перед ним, но это ощущалось иначе: Оливер мог их видеть. Мальчик пустил его в свою голову, отступил, позволил ему это — как будто секретов не было вообще. Барри закрыл глаза; Оливер очертил взглядом его длинные ресницы, нахмуренные брови и чуть поджатые губы, словно то, что он видел, было за гранью его понимания. Темный рыцарь без труда нашел в нем то, что в прошлый раз так поразило его — Сила, которая защищала часть чувств мальчика, будто закрывая их от постороннего воздействия; он спросил себя, как это вообще было возможно, чтобы он не был уверен: Сила, это была Сила, он не сомневался больше ни секунды. Он ощутил ее так же четко, как ощущал в себе: вот она, прямо в этом хрупком теле; будто вечный огонь, невидимое пламя. Не сводя взгляд с лица Барри и едва чувствуя свои руки на его лице, Оливер мягко увел его ближе к Силе и плавно, словно это был настоящий опасный и обжигающий огонь, коснулся ее. Барри чуть нахмурился, не открывая глаз; Оливер почувствовал, как он осторожно, будто боясь этой мощи внутри себя, попытался ее раскрыть. Вместе с ним Оливер следил и ощущал, как Сила поднялась в нем, медленно разрастаясь; она наполнила его тело и будто бы осветила его. Он не знал, что это и как ей управлять, но прямо сейчас перед ним оживали все старые истории и легенды о джедаях. Больше — они оживали прямо в нем. Оливер скользил взглядом по его сосредоточенному лицу; под его наблюдением Барри робко учился обращаться с Силой внутри себя. Он не понимал, что чувствует; его растерянность была так ощутима, что, казалось, все вокруг него меняется вместе с его эмоциями. Будто бы тонкая пульсация, оно поползло по коже Оливера, проникая сквозь его перчатки; руки Барри, лежащие поверх его рук, слабо дрожали. Этот момент — момент полной вовлеченности, озарение, изменение; момент, который стер границы между реальностью и легендой, захватил их обоих так сильно, что Оливер, тренировавшийся и учившийся контролировать себя и все свои эмоции, на долю секунды упустил этот контроль. Как будто бы так действовали на него Барри и Сила, разраставшаяся в нем; как будто пульсация, ползущая по его рукам, достигла его головы и отвлекла его; и вот в это мгновение он поддался. Утерянный на долю секунды контроль заставил его вдруг податься вперед и поцеловать Барри в губы. Мальчик вздрогнул; концентрация распалась, Сила, которой он учился управлять, взвилась, будто пламя, и словно бы обожгла их. Барри отпрыгнул на шаг назад, оттолкнув его руки от себя, и закрыл рот ладонью. Он выглядел испуганным и бледным; прежде, чем Оливер успел хоть что-то сказать, он резко отвернулся, так и не отняв руку от своих губ. Оливер выдохнул. Камера наполнилась холодной тишиной; он постоял несколько секунд, практически ненавидя себя, но даже не понимая, за что, а потом взял свой шлем и надел. Щелчок, когда шлем заблокировался, заставил Барри снова вздрогнуть; Оливер сжал зубы и быстро вышел из камеры. Утерянный контроль вернулся. И совершенно не помог ему справиться с бурей эмоций, которую он ощутил — ненависть, ярость и желание что-нибудь разрушить, переплелись в такой клубок, что его собственная Сила вспыхнула в нем, будто целый пожар. И если бы вся база загорелась, он бы этого даже не заметил. Испуганный взгляд Барри преследовал его даже когда он закрывал глаза. * * * * * Чейз появился в его каюте через несколько минут, будто следил за ним. Оливер уже начал медитировать, но это не помогало, и как только он услышал шум открывающейся двери, он уже знал, что будет дальше. Не столько предвидение Силы, сколько он понимал: одна неосторожная фраза — и он убьет Чейза на месте. Генерал остановился за его спиной. Оливер, сидевший на полу, поджав под себя ноги, и упрямо смотревший в одну точку, не повернулся, но почувствовал, как все внутри напряглось. — Ты разобрался с ним? — спросил Чейз. — Да, — холодно ответил Оливер. — Твои опасения подтвердились? — Да. Чейз сделал шаг к нему, как будто расстояние было недостаточным, чтобы слова обрели объем и смысл. — В нем есть Сила? — переспросил он, не веря в то, что слышит. — Есть, — Оливер опустил голову. — Он не умеет ею управлять и не знает, что это. Его никто не учил. Чейз помолчал, взвешивая информацию, а потом спросил — и его голос снова зазвучал прагматично. Он искал свою выгоду: заполучить пленника для пыток или похвалу от Верховного лидера — неважно. — Ты переманил его? — Нет. — «Нет, я не пытался» или «нет, он отказался»? — Я не пытался, — раздраженно ответил Оливер и повернулся к нему. — Я и без этого могу сказать, что он скорее умрет, чем присоединится к Ордену. Чейз и бровью не повел. Он спокойно выдержал жесткий взгляд Оливера и сухо улыбнулся одним уголком губ. — Это несложно будет устроить, — вкрадчиво произнес он. — Ты и на шаг к нему не подойдешь, — прорычал Оливер. Чейз сделал глубокий вдох и расправил плечи. Его холодный взгляд с легким прищуром не сходил с лица Оливера, словно сейчас Чейз мог видеть все, что происходило у него внутри; Оливер, едва справляющийся с клокочущей яростью внутри, ждал, какой ход Чейз сделает следующим. Чейз облизнулся — будто хищник предвкушающий добычу — и склонил голову набок. — И почему ты так зол? — спокойно, с нотками издевки в голосе, спросил он. — Что произошло в камере, что так сильно вывело тебя из себя? Мальчик дал тебе отпор? — Не играй со мной, Чейз, — выдохнул Оливер и поднялся с пола. — Это больше, чем наши игры, Оливер, — отозвался генерал, убирая руки за спину. — Речь идет об Ордене. Об идеалах, за которые мы бьемся. Или мальчишка с нами и его способности представляют интерес для Ордена, или я без сожалений спущу курок. Оливер едва не зарычал. — Ты слышал приказ Верховного лидера, — спокойно продолжил Чейз, не сводя с него взгляд. — Если ты не хочешь заниматься им, он переходит ко мне. Чейз развернулся на месте, собираясь выйти из каюты, но не смог ступить и шагу: все его тело как будто парализовало. Несколько секунд он боролся с невозможностью двигаться, а потом выдохнул сквозь сжатые зубы и неожиданно все прошло. Он резко обернулся; Оливер, еще не опустивший руку, пристально смотрел на него, будто готовый снова применить Силу. — Ты запал на него, — прошипел Чейз. — Он враг Ордена. Твоя симпатия к нему такая же жалкая, как он сам. Я уверен, что, в отличие от солдат, которых Сопротивление хотя бы тренирует, он сломается слишком быстро, чтобы это могло доставить мне удовольствие, но сломать его только потому, что он понравился тебе... будет, наверное, потрясающее ощущение. Оливер сжал руку в кулак; Сила в кончиках его пальцев словно бы запульсировала. Чейз схватился руками за горло, будто пытался оторвать от своей шеи невидимые пальцы, а в следующее же мгновение что-то потянуло его прямо к темному рыцарю. Рука в черной кожаной перчатке твердо сжалась на его горле; Оливер смотрел на него почти с ненавистью и едва дышал. — Он мой, — прошипел мужчина. — Дотронься до него — и я сломаю тебя. Чейз улыбнулся и поморщился, когда пальцы Оливера сжались. — Таким я тебя обожаю, — прошептал он. — Когда ты забываешь, что я не боюсь ни тебя, ни твоих волшебных фокусов. Оливер, помедлив, отпустил его и поставил на ноги, но тут же с размаху ударил его по лицу. Чейз вытер губы тыльной стороной руки, посмотрел на свою кожу и, не увидев крови, выпрямился с усмешкой, а потом спокойно заложил руки за спину. — Дай мне знать, когда наиграешься с новой игрушкой, — издевательски бросил он и развернулся на месте. — Я доломаю то, что от него останется, и выброшу. Едва сдерживая кипящую ярость, Оливер проводил его взглядом; дверь закрылась за ним, и темный рыцарь остался один. И отчетливо ощутил, что ему не хватает контроля. * * * * * Голограмма Верховного лидера наклонилась вперед, нависая над ними; ни Чейз, ни Оливер не подняли глаз. — Заставь его присоединиться, — прошелестел голос над ними. — Сломай его, вытряси все, но заставь его присоединиться к Ордену. Если Сила в нем сильна так же, как в тебе, мы не можем отпустить его... Верховный лидер выдержал паузу и добавил со странным сожалением, словно говорил сам с собой. — Какая бесполезная жертва... — Он не присоединится, — произнес Оливер, не моргнув глазом и не подняв головы. — Он ненавидит Орден. Ничто не заставит его перейти на Темную сторону. Он скорее умрет. — Ты сочувствуешь ему? — Нет, — почти тут же ответил Оливер. Чейз, стоявший рядом, не шелохнулся. — Я не могу сочувствовать Сопротивлению, — добавил Оливер; слова как будто бы обжигали горло. — Он никто, — произнес Верховный лидер; в его словах ощущалось давление, как будто он пытался убедить своего ученика в этом. — Сломайте его. И если не получится и он предпочтет смерть... Приведите его ко мне. С этими словами голограмма исчезла. Еще некоторое время они оставались на месте, не поднимая голов, словно зловещие слова Верховного лидера парализовали их. Оливер ожил первым. Он поднял голову и чуть повернул ее к Чейзу, но не взглянул на генерала. — Отдай приказ, — безэмоционально произнес он, — чтобы его привели в комнату допросов. — Хорошо, — сухо ответил Чейз. * * * * * На долю секунды Оливеру показалось, что у него дежавю, но в этот раз юноша, снова прикованный к наклонной платформе, не спал; когда дверь отъехала в сторону, он повернул голову к темному рыцарю. Он мог казаться спокойным, но Оливер ощущал, что от него волнами исходит страх; что его пальцы чуть подрагивают и взгляд ни на секунду не сходит со шлема Оливера. Магистр вошел в допросную; дверь закрылась за его спиной. Барри выдохнул через приоткрытые губы. Воцарилась тишина, продолжавшаяся несколько секунд — а словно бы лет. Оливер скользил взглядом по нему; он пытался представить, что человек, находящийся перед ним, добровольно облачится в темные одежды и займет свое место рядом с ним, с Оливером. Темный рыцарь неожиданно легко вообразил себе, как Барри собирает свой меч — рубиновый клинок, отбрасывающий огненные отблески на его белую кожу и отражающийся красным светом в его глазах. Он представил, как учит Барри защищаться и нападать, и как меч становится продолжением его руки, чтобы отнимать жизни невинных. Таких же, как он сам. Это было неправильно. Оливер вытянул руку; Барри вздрогнул и застыл, ожидая боли, но пыток не последовало; лишь кандалы на его руках с щелчком раскрылись. Осторожно и медленно, будто не веря в то, что все это реально, Барри поднял руки и начал растирать запястья. Его взгляд ни на секунду не отрывался от Оливера. — Присоединись ко мне, — вдруг произнес темный рыцарь; голос неожиданно прозвучал хрипло даже через шлем. — Я смогу обучить тебя. Ты не умеешь управлять Силой; я покажу тебе. Я знаю, что все это кажется тебе нереальным, будто ты попал в сказку. Я могу помочь тебе привыкнуть к этому миру. — К тебе или к Ордену? — тихо спросил Барри. Оливер поджал губы: Барри уловил двусмысленность его слов. — Орден не зло, — сказал он. — Зло, — возразил Барри. — Возможно, в глубине души ты и сам это понимаешь. Он помолчал, а потом добавил чуть слышно. — Так же, как понимаешь, что я никогда этого не сделаю. Оливер мог бы заставить его; на мгновение темная сторона его личности — та, где жили неконтролируемая ярость и желание причинять боль — взвилась в нем, будто пламя; так, что он едва не сжал пальцы в кулак. В другое время он мог бы поступить с ним так же, как с другими пленниками; они с Чейзом могли бы сломать его на части, растерзать и ничего от него не оставить; и в конце концов, если бы он продолжал твердить один и тот же ответ, они могли бы привести его к Верховному лидеру. Он бы этого не выдержал. Верховный лидер либо добился бы своего, либо уничтожил в нем все и осталось бы добить его физическое тело — потому что его разум бы это не пережил. Он мог бы послушаться прямого приказа — устранить угрозу, в которую рано или поздно превратился бы человек, обладающий Силой; он чувствовал в себе это пламя, но сопротивлялся ему без труда. Огонь внутри погас так же быстро, как вспыхнул. А он все так же продолжал мучиться вопросом, на который у него не было ответа — имело ли это все смысл? — Ты убьешь меня, если я не присоединюсь, да? — вдруг спросил Барри, не сводя с него взгляд. Оливер расправил плечи. — Пойдем со мной, — произнес он вместо ответа. На лице Барри мелькнуло недоумение и легкий страх, но он покорно спустился с платформы. Дверь открылась; Оливер вышел в коридор и обернулся — Барри помедлил выходить. Оливер так отчетливо ощущал все его незаданные вопросы, как будто он уже их озвучил; они кружили вокруг него, ощущались в воздухе, в каждом его вздохе и в том, как он закусил губу, глядя на шлем Оливера, будто пытался прочесть его мысли. Так и не решившись что-либо сказать или спросить, Барри вышел из допросной, и Оливер сделал ему жест идти впереди. Любопытство и страх мучили его; Оливер чувствовал, как Барри борется с собой, пока они шли по коридору. Оливер нарушал тишину только для того, чтобы сказать Барри, куда поворачивать, когда они проходили очередной коридор. Штурмовики расступались перед ними и, наверное, провожали их взглядами за своими шлемами; один раз Барри обернулся, и Оливер подумал, что он спросит что-то, но он так и не решился. В холодном молчании Оливер привел его в ангар и повернулся к офицеру, чтобы приказать разрешить вылет. Офицер начал было возражать, что ему надо согласовать это с генералом, но Оливер сделал какое-то движение рукой — едва заметный жест, Барри даже подумал, что ему показалось, — и офицер молча удалился. Оливер обернулся к Барри и без слов подтолкнул его к кораблю. И только на борту, когда шаттл темного рыцаря поднялся, Барри наконец не выдержал. — Куда мы летим? — спросил он. Оливер не ответил. Он вывел корабль в открытый космос и прыгнул в гиперпространство. Сердце Барри колотилось как безумное. Первый Орден предпочитает убивать людей подальше от базы? Оливер неожиданно заговорил. — Мой учитель находит интересным тот факт, что в тебе есть Сила, — он выдержал короткую паузу. — Он сказал, что если ты не присоединишься к Первому Ордену и сможешь устоять под пытками, я должен привести тебя к нему. Барри сглотнул. По-видимому, темный рыцарь решил пропустить часть с пытками и сразу отвести его к своему учителю. К ситху... Барри впервые произнес это слово про себя; оно казалось липким и внушало ему ужас. Оливер вывел шаттл из гиперпространства и направил его к какой-то планете. Барри во все глаза смотрел, как она увеличивается в обзорном иллюминаторе по мере их приближения, и гадал, сколько времени у него осталось прежде чем Оливер приведет его к Верховному лидеру. А еще он гадал — пусть и не хотел об этом думать; мысли сами возвращались к этому — что его ждет там. Оливер посадил шаттл на холме и поднялся с кресла. С сердцем, как будто бы колотящимся в его горле, Барри последовал за ним и вышел из корабля. Первое, что его удивило — цветущий пейзаж вокруг; окружающая их картина была слишком красочной и яркой для кошмара, который ожидал его впереди, и когда он сделал несколько шагов вперед и обнаружил, что Оливер не двинулся с места, он обернулся с ощущением сна наяву. Предположение казалось слишком хорошим; Барри с трудом заставил себя его озвучить — язык не слушался, будто все это могло исчезнуть, если он заговорит. — Ты... меня отпускаешь? — недоверчиво спросил он. — Ты не выдержишь того, что он может сделать, — ответил Оливер. — Если ничто не заставит тебя присоединиться, он тебя уничтожит. Ты даже представить не можешь. Барри огляделся вокруг. У них обоих, пусть они и не знали об этом, неожиданно совпали чувства: как будто бы маленького зверька отпускали на свободу из клетки. — Внизу, — Оливер указал вперед, и Барри проследил за направлением его руки: под спуском с холма, на котором темный рыцарь посадил корабль, раскинулись жилые поселения, — аванпост. Найди корабль, который увезет тебя как можно дальше от этой системы, и никогда не возвращайся. Забудь о своей планете. Ты прекрасно знаешь, что они не вернутся. — Ты не пойдешь со мной? — спросил Барри. Это надежда в его голосе? Оливеру захотелось отступить на шаг назад, как будто он мог поддаться на этот зов, ощущавшийся между его словами: пойдем со мной. Но он не двинулся ни на шаг. — Мое место не там, — вместо этого сухо ответил он. — Твое место и не в Ордене тоже, — живо возразил Барри. Оливер развернулся на месте, не желая продолжать и, возможно, боясь не устоять, но Барри вдруг окликнул его — и Оливер практически возненавидел себя, когда остановился. — Подожди! В несколько шагов Барри догнал его. Оливер не обернулся; Барри обошел его, остановился перед ним и положил руки на его шлем, но он не знал, как разблокировать его. Столько вопросов одновременно вспыхнули в его голове, что, казалось, они могли разорвать его голову на части; стараясь игнорировать их, Оливер накрыл его руки своими — почти как тогда в камере, только они поменялись местами — и разблокировал шлем. Вместе они сняли его; солнце освещало лицо Барри, заставляя его щуриться, и взгляд юноши от этого казался более придирчивым и серьезным. Несколько мгновений они стояли так — а потом Барри вдруг подался к нему и поцеловал его в губы. Это длилось, может, три или четыре секунды; у его поцелуя был вкус смущения и робости, но, когда он отстранился и посмотрел в его глаза, Оливер готов был поклясться, что они оба разделили это странное теплое ощущение внутри, которое не смогли бы описать даже всеми языками галактики. Ничего не говоря, Барри отступил назад и осторожно высвободил свои руки из-под рук Оливера, оставляя ему его шлем, а потом зашагал в сторону аванпоста. Оливер проводил его взглядом. Барри обернулся один раз — когда уже начал спускаться; он остановился, бросил взгляд через плечо, задержал его на Оливере на несколько секунд и отвернулся. Оливер постоял пару мгновений под солнцем, наслаждаясь его теплом, а потом опустил взгляд на свой шлем, но так почему-то и не решился его надеть. Вместо этого он развернулся на месте и поднялся по трапу на шаттл. И не нужно было никакого предвидения Силы, чтобы точно знать: пройдет время — и они встретятся снова. В этом Оливер был уверен.