Их морской бой

- Если что, летом здесь не так мрачно. Кингстон-Бридж, Кингстон на Темзе, Суррей. Ноябрь. С того места, где они стоят, открывается отличный вид на полупустые набережные. Гилберт это заметил, поэтому уже добрую минуту возится с камерой на телефоне в попытках поймать удачный ракурс. Наконец ему это удается, и телефон отправляется в карман куртки. - Мне нравится, - он бросает взгляд на другую сторону реки. На воде уныло покачиваются прогулочные катера, и все усыпано листвой парковых деревьев. Если очень постараться, где-то вдали даже можно разглядеть стаю лебедей. На миг руки Артура и Гилберта соприкасаются. Миг спустя Артур отдергивает руку с выражением искреннего удивления на лице: - Ты хоть знаешь, какие у тебя холодные руки? Гилберт поворачивается, чтобы увидеть это лицо. Лицо «ты-не-должен-был-этого-делать», эти нахмуренные брови, сжатые губы, пронзительный взгляд, - все, чтобы убедить любого, что он ступил на скользкий путь и если не весь мир, то несколько континентов от этого пострадают. Сейчас у Артура то самое лицо, только он щурится на ветру, а его волосы эффектно развеваются: хоть картину пиши. Хочется расхохотаться, но еще больше хочется узнать, какого черта у него такое лицо, и пока Гилберт держит себя в руках. - У меня всегда холодные руки. Ты чего? Он судорожно пытается найти ответ в собственной голове, добраться до первопричины, но Артур снова встает перед ним раньше, чем его успевает осенить: - Сейчас они ледяные, - его голос дрожит от волнения, и скрыть это получается плохо. Он хватает Гилберта за руку и всматривается в его ладонь. Белая, как мел. Ни единого признака покраснения. Они находятся на открытом воздухе больше трех часов. Артур бормочет что-то про нарушенную циркуляцию кровообращения, про никотин и артериальные бляшки, и, совсем тихо, сквозь зубы: «чертовы девяностые». Тихо, как будто листья прошелестели. В голове у Гилберта наконец что-то щелкает, и он быстро отдергивает руку. - Что за херню ты творишь? – о, нет, теперь ему совсем не смешно, он переполнен негодованием. Артур мостит себе благими намерениями дорогу если не в ад, то к хорошей разборке – подбирается к слишком личному, слишком больному, и, даже пытаясь залечить рану, только посыпает ее солью. Это чертовски больно. Так же, как больно покалывают пальцы, когда спустя несколько часов на холоде к ним снова приливает кровь. Артур выдыхает. Слишком многих вещей не понимает он сам, слишком многих не понимает Гилберт, слишком долго эту проблему откладывали в долгий ящик, и сейчас он действительно нихрена не знает, что делать. Он знает только одно: устраивать сцену перед проезжающими мимо автобусами, автомобилями, кэбами он не хочет. Не в этот раз. - Можешь ответить мне на один вопрос? – глухим полушепотом спрашивает он, подходя ближе. - Могу, - выдыхает уже Гилберт, уставившись на него. Артур снова взял его врасплох, надо же. Зато так они оба успеют остыть: надо признать, правильный ход. - Честно? Пламенный взгляд становится просто пытливым, и, глядя в эти глаза, Гилберт снова вспоминает, почему полюбил Артура. - Да. - У тебя точно нет никаких серьезных проблем с сердцем? Он чувствует облегчение: на этот раз мимо. Все-таки хорошо, что как такового медицинского образования у Кёрклэнда нет, и еще глубже до последствий «чертовых девяностых» он не доберется. - Да еще бы они были! – начинает клятвенно заверять его Гилберт, - каждые несколько месяцев проверяюсь, как мотор работает! Его лицо почти сияет, и он даже видит тень улыбки на лице Артура, который узнал, что хотел. Двое продвигаются дальше по Кингстон-Бридж в надежде дойти до машины до того, как небо разразится грозой. - У меня к тебе тоже…один вопрос, - хитро щурится Гилберт, и уже очередь Артура насторожиться. - И какой же? - Часто ты думаешь обо мне…и моих проблемах? Его губы растягиваются в совершенно дурацкой улыбке, а глаза сверкают. Артур смотрит на него и понимает, что любит Гилберта даже с таким лицом. - Мне приходится, глупый, - в его голосе слышен сдавленный смешок. Да, он действительно чертовски счастлив рядом с ним и только поэтому позволил обмануть себя еще раз. - А у тебя тоже руки холодные, - выдает Байльшмидт, касаясь руки Артура своей, и через секунду его лицо озаряется новой, как всегда уникальной, идеей: - Давай одну сюда? Он расстегивает карман куртки и засовывает туда руку. Кёрклэнд, который в последнее время обзавелся привычкой забывать дома перчатки, практически не раздумывая соглашается. Он чувствует обжигающий холод, переплетаясь пальцами с Гилбертом, но постепенно он сменяется теплом. Они обмениваются понимающими взглядами: кажется, на первое время разумное решение проблемы найдено. Они продолжают свой путь вместе.