fortune-teller

Взгляд Бакуго — жарко-манящая пряность из-под пушистых, измазанных в черном ресниц. Радужка светит потусторонним красным, дрожит конвульсивно зрачок, то сужаясь, то расширяясь, и кажется, в этих глазах вся их крохотная вселенная живет и дышит горячим большим огнем. Он тасует карты: на тонких костлявых пальцах теряются кольца и потускневшие письма на давно мертвых, всеми забытых уродливых языках. Он тасует карты. В этих жутких, простых движениях — его, Киришимы, жизнь. В тесной комнатушке жарко, несмотря на распахнутое окно. В нос пробираются благовония: пьянят, кружат голову, лишают — разума, воли, жизни. Киришима думает, это все несусветная древняя чушь. В светлые волосы ведьмы-гадалки вплетены разноцветные бусы и сухие пахучие травы. Он трясет головой — бусы ударяются друг о друга с глухим мелодичным звуком. Он трясет головой, а Киришима готов поклясться: этот глухой стук, вплетаясь в неразборчивый шепот, звучит как гибель их молодой галактики вместе с тысячами соседних звезд. Благовония ударяют в голову. Взгляд гадалки — острый, смешливо-жгучий — расплывается, множится и норовит исчезнуть. Его зовут Кацуки. Имя горчит на языке, оседает щекотно в горле, пробирается дрожью под кожу и отпечатывается в мозгу. Киришиме холодно и в то же время жарко. Он тянет карту, надеясь на Дурака. Руки дрожат. Он тянет карту, надеясь на Дурака — ему выпадает Смерть. Смерть глядит на него жарко-маняще из-под пушистых, измазанных в черном ресниц. Смерть тасует карты костлявыми быстрыми пальцами, трясет светловолосой головой — бусы и шепот поют последнюю песню вселенной. Смерть усмехается. В его страшных, огненно-красных глазах звезды доживают свои последние минуты и заходится воем Большая медведица. Смерть зовут Кацуки — имя горчит и жгучим пеплом оседает на коже. Может быть, это все несусветная древняя чушь. Эйджиро дышит благовониями — злыми, пьянящими — и, наверное, хочет уйти. Ему в глаза смотрит сама Смерть — он путается пальцами в светлых волосах, задевает с глухим стуком разноцветные бусы. Звезды взрываются и умирает со стоном Вселенная. Губы Смерти на вкус горячее большой печи, слаже белого сахара, лучше глотка воды. Он тянет карту, надеясь на Дурака. Смерть глядит на него. Он закрывает глаза.