* * *
С тех пор, как Неймар в последний раз был в Монако — около года назад, — здесь все осталось по-прежнему. Та же музыка с яхт, что толпились у берега, те же роскошные спортивные автомобили, те же светящиеся в темноте окна домов-муравейников. Самых гламурных муравейников, которые только можно было представить. — Ну, как там поживает Париж? — Льюис подал ему бокал с вином. Забрался с ногами на диван и, вытянув руку, взял свой с низкого столика. Неймар усмехнулся. — Поживает. Вполне неплохо, как, собственно, и обычно. Он пригубил вино. После глотка на языке остался привкус дороговизны — той самой, которой в Монако был пропитан даже воздух. — Видео с ребятами снимали, скоро буду монтировать и заливать на канал. Парню одному помог. По крайней мере, надеюсь, что помог. Льюис не стал вдаваться в подробности. Лишь протянул с едва заметной издевкой: — До-о-обрый ты. — Кто, если не я, — философски отозвался Неймар. Льюис отпил из своего бокала, и взгляд сам собой скользнул к его шее, когда во время глотка дернулся кадык. — А ты что? — А что я? Если хочешь, можешь статистику в интернете пробить, там и увидишь, что я, — хмыкнул Льюис. Неймар деланно поморщился, и тот засмеялся. — На следующей неделе гонка в Бразилии. Предпоследний этап. Если выиграю, досрочно стану чемпионом. — Что ж, могу только пожелать тебе удачи. — Спасибо, — коротко ответил Льюис и осушил бокал до дна. Задумчиво закусил губу, а потом, словно решив что-то для себя, серьезно посмотрел на Неймара и произнес: — Вообще-то ты можешь не только пожелать удачи. Поехали со мной в Бразилию. Неймар пожал плечами. От взгляда Льюиса по спине необъяснимо пробежали мурашки. — Можно, в принципе. Я все равно как раз хотел слетать домой. — Договорились, — было видно, что Льюис явно собирался сказать что-то еще, однако по какой-то причине медлил. Неймар не торопил его. В этот вечер им обоим спешить было некуда. Пустые бокалы опустились на столик у дивана почти синхронно. — Ней, я тут подумал… — когда Льюис снова заговорил, могло показаться, что он обращается больше к своим рукам, чем к Неймару. — В общем, мне кажется, мы с тобой могли бы снова, ммм… попробовать. В смысле, встречаться. Почему бы и нет. А вдруг… — Льюис. Неймар придвинулся поближе и накрыл ладонью колено Льюиса. Тот поднял глаза и наконец встретился с ним взглядом. На секунду Неймару показалось, что он забыл, как дышать. — Чтоб тебя, Льюис. Взрослый человек, почти пятикратный чемпион, а мнешься так, будто тебе четырнадцать. — Так что? — Лью-ю-ю-ис, — произнесенное на выдохе имя мгновенно растворилось в тишине. На самом деле Неймар думал об этом не раз и не два. Думал, представлял и почему-то не говорил вслух. Мотался вслед за Льюисом на другой конец земного шара, чтобы посетить какое-нибудь мероприятие, перекидывался с ним безобидными подколками, выкладывал совместные фото в инстаграм. И продолжал молчать — наверное, из страха быть отвергнутым. — Ну? Неймар чувствовал, как от пронзительно-острого взгляда Льюиса начинают пылать щеки. И это было чертовски приятно. — Блин. Иди уже сюда, чемпион. Льюис с облегчением вздохнул, а Неймар подался вперед, чтобы положить руки ему на спину и потянуть на себя. Он помнил, что целоваться Льюис больше всего любил лежа.* * *
— Салют, друзья! В эфире ваш любимый радиоведущий Адриен Рабьо. И сегодня у нас в гостях тот, кого вы все давно ждали... Кевин поднял бровь и ухмыльнулся. Адриен закивал и показал ему большой палец, мол, все так и есть, даже не сомневайся. — …популярный видеоблогер, обзорщик матчей «Пари Сен-Жермен» на ютубе и главный кофейный маньяк Парижа Кевин Трапп! Над дверью студии светилась надпись «прямой эфир», а приятный мягкий голос Адриена усиливался микрофоном и обволакивал своим звучанием в больших наушниках на голове. Число обзоров на канале Кевина давным-давно перевалило за сотню, однако ему казалось, что говорить так долго приходится впервые. Он рассказывал обо всем. О том, как и когда к нему пришла идея делать обзоры матчей, о заработке на ютубе и даже о том самом рэп-баттле в «1789», куда его пригласили в качестве судьи. Адриен улыбался, вопросы не заходили в область чересчур личного, и в какой-то момент волнение дебютного эфира на радио практически полностью сменилось удовольствием от происходящего. Вслед за тем, как Адриен объявил рубрику вопросов от слушателей, последовал рекламный блок. Кевин открыл заботливо предоставленную ему бутылку воды — с начала эфира прошло немало времени, и в горле пересохло. Когда Адриен похлопал его по плечу, Кевин едва не подавился. На его укоризненный взгляд тот никак не отреагировал, а лишь ткнул пальцем в экран монитора перед собой. Вытерев губы тыльной стороной ладони, Кевин наклонился к нему. На монитор выводились присланные слушателями сообщения. И среди многочисленных вопросов о прогнозах на результаты выступлений «Пари Сен-Жермен» в Лиге Чемпионов и любимых кофейнях Кевина было одно, которое явно выделялось из общей массы. Каждая строчка этого сообщения пробивала сердце навылет. «Салют, Адриен! Не знаю, пустишь ли ты это сообщение в эфир, однако не похоже, что у меня остались какие-то другие варианты, чтобы связаться с Кевином. Передай ему, что я дурак. Самый большой дурак в мире. Я сотворил ужасную хрень (он знает, что именно). И я прошу у него прощения. Если понадобится, я буду просить прощения сто, двести или даже тысячу раз. Кевин, если ты это слышишь или читаешь, прости. Прости меня, пожалуйста. Я понимаю, что это сложно, но, черт… я люблю тебя. ЛЮБЛЮ. Только тебя, понимаешь? По-настоящему. И я очень не хочу тебя терять. Прости еще раз. Твой Юлиан». Кевин смотрел в экран в тупом оцепенении. Он не чувствовал, как по щекам покатились горячие слезы. Не слышал, как после рекламы Адриен извинился и вместо запланированной рубрики ответов на вопросы пустил в эфир музыку — даже при том, что это наверняка грозило ему выговором от начальства. Не ощущал, как тот, сняв наушники, подошел и обнял его со спины, легонько щекоча шею своими кудрявыми волосами. «Я люблю тебя». Это было больнее всего. По той простой причине, что он тоже любил, как бы ни старался изжить это чувство на протяжении двух месяцев без малого. Любил впервые в жизни настолько сильно. До безумия и бессонных ночей с крепким алкоголем. Сообщение Юлиана не попало в эфир. Адриен лично удалил его, пообещав, что за пределы студии эта история не выйдет. Свое обещание он сдержал. А Кевину предстояло решить, что делать дальше. И решение это требовало большого мужества.* * *
За окном шел дождь. Монотонно барабанил по козырьку подъезда, крупными каплями прибивал к асфальту опавшие листья, делая разноцветным его серое шершавое полотно. Бене сидел по-турецки на кровати с открытой бутылкой темного и ноутбуком. На экране игроки «Шальке» никак не могли добраться до ворот менхенгладбахской «Боруссии», лениво перекатывая мяч на своей половине поля. Матч получался унылым — как раз под стать погоде. И все-таки Бене поморщился, когда между фразами комментатора бесцеремонно вклинилась трель телефона. А когда он увидел имя звонившего, то на секунду испытал чувство дежавю. — Мне кажется, или нечто подобное уже было? — приложив телефон к уху, произнес он вместо приветствия. — Что? Матс Хуммельс на другом конце провода, похоже, был озадачен. — Помню я что-то такое, говорю. Выходной день, футбол, звонок и сломанная рука как итог всему. — Ааа, ты об этом, — судя по слегка изменившемуся тону голоса, Матс улыбнулся. — Было дело. Так ты сейчас не можешь разговаривать? — Да мои тут, похоже, совсем забыли, где находятся ворота соперника. Не думаю, что много пропущу. — Сочувствую. Бене сделал глоток из бутылки и подтянул к себе подушку. Устроил ее за спиной и поерзал, принимая удобное положение. — Ладно уж. Что ты хотел? — Сделать одно предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Наверное. — Начало хорошее. Но в исполнении дона Корлеоне это звучало чуть более убедительно, — ухмыльнулся Бене. — Надеюсь, речь не об очередном романтическом путешествии в шахту. Знаю я вас, писателей. — Какой догадливый, — «Шальке» наконец сподобился на нечто, отдаленно напоминающее атаку. А перед глазами вдруг встала улыбка Матса — отчетливее, чем он мог ожидать. — Именно романтическое путешествие. Вернее, поход. И не в шахту, а на футбол. — Футбол, говоришь… — задумчиво протянул Бене. — Футбол. Лига чемпионов, «Бавария» и «Ювентус», через две недели. Что скажешь? — А… — А у тебя, помнится, как раз скопилось некоторое количество выходных. Если что, переночевать сможешь у меня. — Страшный ты человек, — Бене аккуратно поставил наполовину пустую бутылку на клавиатуру ноутбука и закинул освободившуюся руку за голову. — Я даже боюсь спрашивать, откуда ты знаешь про выходные. Матс засмеялся. — Сам же и говорил летом, после конференции. Не помнишь, что ли? — Так это когда было. А вдруг я с тех пор успел всё прогулять? Красноречивое фырканье в трубку было ему ответом. — Ладно, ты прав, ничего я прогулять не успел. — И?.. Бене почесал затылок. Ему нравилось смотреть футбол дома. Тепло, уютно, никто не орет на ухо. Однако перспектива увидеть вживую легендарного Буффона была заманчивой. Даже при том, что, судя по многочисленным интервью последнего, такой шанс мог выпасть еще не раз. Да и компания Матса наверняка была не самой худшей. Пусть тот и болел за «Баварию». — В общем-то, я не против. Но если ты будешь чересчур громко вопить, я сбегу в фан-сектор «Ювентуса». — Не думаю, что там будет намного тише, — хмыкнул Матс. — Однако, как правило, я веду себя прилично. Для тебя могу особо постараться. На слове «тебя» он сделал акцент. Маленький, почти неразличимый. И все же Бене его услышал — и отчего-то усомнился, стоит ли трактовать его как очередную шутку. Дождь за окном усилился, а «Шальке» после единственной попытки атаки сдулся и вничью доигрывал концовку матча — такую же унылую, каким было его начало. Только вот настроение, в противовес погоде, поднялось на пару отметок вверх. Но о причине этого Бене не хотел задумываться. По крайней мере, пока.* * *
Молчание давило. Подступало со всех сторон, разрасталось и постепенно заполняло собой всю комнату. Молчание выстраивало между ними стену — невидимую и непробиваемую. Юлиан решился нанести удар по ней первым. Впрочем, слово «решился» подходило к ситуации меньше всего. Если он хотел что-то исправить, у него не было выбора. — Прости меня. Кевин вздохнул. За все время, что они встречались, Юлиан не слышал от него таких тяжелых вздохов. В горле встал липкий комок. — Прости, пожалуйста. — Юле. В глазах защипало. Юлиан моргнул несколько раз, чувствуя, как у ресниц начинают скапливаться слезы. Но Кевин смотрел прямо на него, и он не мог позволить себе отвести взгляд. — Я простил тебя. Честно. Иначе ты не сидел бы сейчас здесь. Юлиан шумно втянул носом воздух. — Но я не уверен, что смогу это забыть. Я очень хотел бы, правда, но… Он неопределенно махнул рукой. — Я готов сделать что угодно, чтобы ты забыл об этом, — перед глазами встала влажная пелена, и черты Кевина потеряли резкость. — Что угодно, слышишь? — Главное, не увлекайся. Есть риск, что я это не переживу. Подколка была такой родной и привычной, что Юлиан не выдержал. Спрятав лицо в ладони, он разрыдался. Внутри все горело — от стыда, от злости на себя и от страха. Страха, что эта подколка может оказаться прощальной. Что они больше никогда не будут сидеть в обнимку на диване, накрыв колени пледом с эмблемой «Пари Сен-Жермен» и смотреть какой-нибудь дурацкий фильм — настолько дурацкий, что можно совершенно спокойно наплевать на происходящее на экране и целоваться. Что он с минуты на минуту из-за собственной глупой слабости может навсегда потерять человека, которого любит. Диван негромко заскрипел, и теплые руки коснулись его плеч. — Ты дурак, Юле, — голос Кевина дрогнул. — Мой дурак. Мой и только мой. В ответ он смог лишь всхлипнуть. — И я люблю тебя, несмотря ни на что. Юлиан поднял покрасневшие глаза. Кевин осторожно взял его лицо в ладони и провел большими пальцами по мокрым от слез щекам. Медленно и успокаивающе. И от этой нежности Юлиан едва не задохнулся. — Ты… Я… — Хватит, — Кевин приложил палец к его губам. — Я постараюсь забыть, а ты не дашь повода мне об этом вспомнить. И больше мы к этому не возвращаемся. Договорились? Волна облегчения прокатилась по всему телу Юлиана. — Да. Он понимал: и тысячи слов было бы мало, чтобы передать все то, что творилось у него на душе последние месяцы и что он чувствовал сейчас, когда Кевин переместил руки ему на спину и тесно прижал к себе. Тысячи слов было бы мало — но были два, которые могли сказать все и сразу. Всё, что Кевину необходимо было знать. — Люблю тебя. Ответ Кевина отпечатался на его виске мягким поцелуем. — Я тебе верю, Юле. Я тоже.