Львица для льва

- Я не пойду снова замуж! Слышите, лорд–отец?! Не пойду! – крики вдовствующей королевы эхом разносились по коридорам Красного замка – нерадивые слуги позабыли плотно затворить двери. К утру вся Королевская Гавань будет знать об истерике Серсеи Ланнистер. Лорд Тайвин отставил чашу с вином, глядя на дочь золотисто–зелеными льдинками глаз. - Ты настолько верна памяти Роберта? – холодно осведомился он. - Из–за твоих капризов грязные сплетни Станниса будут набирать силу, а новый муж… - Никогда! – Серсея схватила со стола блюдо с фруктами и швырнула его на пол. Красные дорнийские апельсины, весело подпрыгивая, покатились по мирийскому ковру. Изумрудные глаза королевы сверкают гневом, золотистые кудри растрепались и выбились из – под серебряной сетки с рубинами. Прекрасная в своей ярости, дочь напоминала Тайвину его покойную жену. Его милую Джоанну… ее глаза так же пылали диким огнем, когда его львице перечили, но Джоанна никогда не позволяла себе подобных выходок. Ссоры лорда и леди Кастерли–Рок никогда не выходили за пределы их покоев. В кого же Серсея уродилась столь взбалмошной? - Может, ты кем–то увлечена? – вкрадчиво произнес десница. От щек королевы мгновенно отхлынула кровь, и она нервно закусила нижнюю губу. Воинственный блеск ее очей несколько померк. - Поэтому так противишься моей воле? - Нет! – дочь лихорадочно затрясла головой, прижимая руку к груди, к таинственно мерцающим кроваво–красным рубинам ожерелья. Но она лжет. Несмотря на невинный взгляд, боль и горечь в голосе, Тайвин знает. Он же ее отец. Он давно все понял. Десница наполнил свою чашу терпкой хайгарденской наливкой, позволяя себе легкую полуулыбку. - Сегодня ты оправдала девиз нашего дома, - сухо заметил он, - «Услышь наш рев», верно, Серсея?       В ответ королева непокорно тряхнула локонами, срывая с головы невесомые нити сетки, и, будто девчонка, пнула апельсин, имевший глупость улечься у ее ног. Фрукт медленно покатился по ковру и замер на середине комнаты. От ее былого пыла не осталось и следа, но лорд Тайвин знает, что огонь лишь слегка опал, а не потух вовсе. Достаточно слова или же косого презрительного взгляда, чтобы пламя разгорелось с новой силой. - Я хочу, чтобы ты была счастлива, - голос лорда–десницы звучит отстраненно, но не его дочери ли знать, что в это мгновение он абсолютно серьезен и искренен, - новый муж и новые дети помогут тебе забыть Роберта Баратеона.       Если бы Эйерис не был настолько глуп, чтобы предпочесть Серсее Элию Дорнийскую, не пролилось бы столько крови, и дом Таргариенов не пал бы в прах времен. Дочь была бы королевой, настоящей королевой, не униженной бесконечными изменами и бастардами, а Джейме, быть может, женился на сестре короля Дейнерис или же на Лизе Талли… не было бы этой войны и восстания Баратеона. Но случилось так, как случилось. И внук Тайвина, Джоффри, отныне правит Семью королевствами. - Если бы вы хотели мне счастья, отец, вы бы не принуждали меня к браку, - Серсея силится быть королевой, не уронить венца государыни даже перед ним, но ее чудесные глаза взирают умоляюще, на ресницах переливаются капельки слез. Дочь искусна во вранье. Ее плач и смех на проверку могут быть так же пусты и фальшивы, как и слова. Но Серсея его дитя. Его маленькая золотая девочка. Тайвин обещал ей дракона, а заместо него подарил венценосного оленя. - Это твой долг, Серсея. - Мой долг – править Вестеросом! Я королева–регентша! - Я не желаю спорить, - внезапно Тайвин почувствовал, что ужасно устал. От этого разговора, от истерик дочери, пусть и любимой, так напоминающей ему Джоанну. Если бы Тирион не отнял ее жизнь… - ступай к себе. И приведи волосы в порядок. Раз ты хочешь быть королевой, то и выгляди как королева.       Серсея поджала губы. Пожар ее ярости бушевал вновь, но она все же смогла усмирить свою злость. Подняв серебряную паутинку сетки, она подбросила ее на ладони. В этом платье из багряного атласа она особенно напоминала лорду–деснице ее мать. А Джейме… может, Семеро решили посмеяться над Ланнистером, подарив ему близнецов, живое отражение самого Тайвина и леди Джоанны?.. - У меня нет гребня. Велите прийти служанке, - надменно бросила Серсея, поглаживая сверкающую каплю рубина. Она вздрогнула, когда руки десницы легли ей на плечи. - Сядь, - коротко приказал лорд Тайвин, и королева повиновалась. Такое послушание вызвало кривую ухмылку на лице лорда Кастерли–Рок. Как непривычно видеть Серсею такой робкой и тихой. Нежно погладив кудри дочери, Ланнистер провел по ним гребнем, распутывая золотистые завитки. Раз за разом, заставляя волосы Серсеи струиться водопадом по спине, Тайвин расчесывал локоны, наслаждаясь их невесомой шелковистой мягкостью. Волосы Джоанны были так же прекрасны. Словно прирученные солнечные лучики, укрощенное золото… Тайвин любил зарываться в них лицом, вдыхая легкий аромат сирени. Королева же предпочитает тяжелый сладкий аромат орхидеи. Лорд–десница прижался губами к макушке дочери, утомленно прикрыв глаза. - Чтобы не случилось, помни, что я люблю тебя, - выдохнул он в ее волосы, - ты королева. Ею и останешься… пока я жив…       Тайвин не успел понять, как Серсея вдруг оказалась совсем близко. Не успел заметить, как его руки заскользили по телу королевы, повторяя его изгибы, и платье грудой переливающегося атласа падает на пол. Он жадно, исступленно обнимает дочь, покрывая ее лицо и шею поцелуями. Она что–то шепчет, слабо отбивается, изумрудно–зеленые глаза затуманены, и разумом она не здесь. Не в объятиях Тайвина Ланнистера. Десница рычит совсем уж по–львиному, срывая с себя одежду. Нагое тело Серсеи кажется золотым в отблесках свечей, она хрипло стонет, протягивает к нему руки… и жестокий хладнокровный лорд Ланнистер тонет в ее объятиях, стонах, поцелуях… в сознании испуганной птицей бьется мысль, что это грешно, богомерзко, что она его дочь, но тень Джоанны, слабый силуэт, пляшущий в полумраке комнат, улыбается нежно и ласково. Когда же он истерлась та грань, та незримая граница, отделявшая его от дочери, прекрасной, недосягаемой, так похожей на Джоанну? В день свадьбы Серсеи с Баратеоном? Или же гораздо раньше? Тайвин не смел произносить ее имя, купаясь в тягучей сладости ее ласк, а сердце гулко стучало, словно язык норвосских колоколов. Темнота, скрадывающая четкость линий, уверяла его, что с ним Джоанна, но десница знал. Знал, приподнимает бедра ему навстречу Серсея, что трепещет от прикосновения жарких губ Серсея, что стоны срываются с губ дочери, не жены. И знал, что она представляет на его месте Джейме… ногти львицы впиваются в его плечи, дыхание отца и дочери сливается, переплетаясь стонами и жаром страсти, и золотая вспышка блаженства на долю мгновения оглушила Тайвина Ланнистера. Секунды, крохотные песчинки времени, что крепче вина и желанней лета… десница скатился с разомлевшей от щемящей сладости Серсеи, и дочь тут же прильнула к его груди, прижимаясь щекой, прислушиваясь к биению сердца золотого льва Ланнистера. Тайвин запечатлел поцелуй на лбу королевы, который показался ему более интимным, более близким, чем их слияние минуту назад. И, уже засыпая, дочь беспокойно ворочалась и ерзала. - Я не пойду замуж, отец… - простонала Серсея в зыбком забытьи, - не пойду… львица для льва… только для льва…

***

      Когда Серсея была маленькой, она иногда по утрам забиралась в постель родителей. Сейчас уже взрослая женщина, королева, спит, разметав кудри по подушке, спит в комнате своего лорда–отца. На устах порхает легкая улыбка. Что видит она во сне? Брата, наконец, вернувшегося? Мать или золотой венец? Тайвин ласково коснулся обнаженного плеча дочери. Будь на его месте Эйерис, уже вечером бы звонили колокола в септе Бейелора, возвещая о браке Безумного короля. Но Ланнистер – не Таргариен. И слава Семерым. Серсея, как и полагается послушной дочери, снова выйдет замуж и покинет Королевскую Гавань. Но отец обещал ей. Сулил, что она будет королевой. И она будет ею! Лорд–десница улыбнулся широко и ясно впервые за столько лет. Золотых дел мастера уже третий день во всю трудятся над новой тиарой для королевы–львицы. Только… для кого же льва предназначена эта львица? Для старого?.. или же для лишившегося одной лапы?