Оставленное за чертой

      Тишина дрогнула от тихого звона колокольчика: юноша достаточно редкой наружности зашел в кафе и вдохнул аромат готовой утренней выпечки. В такое время здесь обычно ни души, поэтому лучшее место — столик у витрины, откуда открывался вид на залитую первыми лучами улицу — пустовало. Он всегда занимал его. Каблук лакированных туфель глухо и размеренно тукал по дереву. Парень оставил тяжелое пальто на вешалке и, взяв из кармана газету, сел на плетёное кресло, откинулся, раскрыл ее и опустил глаза, рассматривая броские заголовки. Взгляд медленно скользил по строчкам — теперь он никогда не торопился. — Вам как обычно? — отвлечься от чтения заставила уже давно знакомая официантка, в белом фартучке, с туго завязанным хвостом. Она держала в руках блокнот и ручку и приветливо улыбалась. — Да, — коротко ответил, поморщившись, слегка оттянув галстук.       Наверное, никогда не привыкнет к этому. Теперь голос не изменится. Он ведь должен звучать внушительно, солидно, но чаще подскакивает до высокого тона, противно поскрипывая. Тц, ни намека на мужественность.       Официантка, удаляясь, уже больше по традиции бросила косой взгляд на таинственного утреннего посетителя. Ежедневно он появлялся здесь в ее смену и всё повторялось по кругу: занял то же место, заказал чашку кофе и ушел ровно по истечению получаса. Единственное, чем отличался один раз от другого — девушка начинала подмечать несоответствие его одеяния и внешнего вида. Молодой человек всегда был в дорогом пальто, в костюме, выдержанном, похожем на аристократический; волосы причесаны, а туфли начищены до блеска. Но лицо… Каким бы расслабленным, выражающим невозмутимость оно ни было, барышня ясно видела в незнакомце испуганного мальчика. Постепенно она приглядывалась к его голубым глазам, выделяющимся на фоне бледной кожи и белокурых прядей. Глаза были пусты, однако иногда мерцали пробивающейся наружу детской добротой и наивностью. Будто две противоборствующие силы. Будто две личности засело внутри…       Блюдце звякнуло о стеклянный стол: принесли эспрессо. Рука машинально потянулась за чашкой, больше он не отрывался от чтения. Вкус горечи разлился во рту, и на губах заиграла легкая ухмылка.       «Череда загадочных смертей. Одновременно по всему миру по неустановленным причинам скончались тысячи людей. „Из глаз и ушей вдруг брызнула кровь, и тут же они упали замертво“, — утверждают очевидцы. Единственной зацепкой после тщательных обследований оказались чипы, найденные в головах жертв. У всех одинаковые. К сожалению, вся информация на них была стёрта, что загнало расследование в тупик. Следователи никак не могут прокомментировать данный инцидент, но предполагают, что мертвецы принадлежали глобальной преступной группировке» — Ты смог, Себ, — из уст, прикрытых ладонью, раздался смешок. — Наконец-то «Мёбиус», некогда отнявший у меня жизнь, сам ушел на покой. — «Себастьян?» — внезапно мозг от громкого эха точно пронзило иглой, заставляя скривиться и схватиться за голову. — «Друг еще жив?» — Не сомневаюсь в этом.       Окруженный тьмой, посреди клочка света сидел Лесли, покачиваясь, трусливо поджав колени. Без остановки он бормотал что-то, иногда кивал сам себе и грыз ноготь на правой руке. Так продолжалось, пока Уизерс не заметил появившуюся из тени знакомую фигуру: человека в белом капюшоне. Парнишка вскинул голову и от ужаса оцепенел, снизу вверх глядя на хладнокровного и непоколебимого Рувика, нависшего над ним. — Освободи, — робко прозвучало спустя какое-то время. — Клетка, клетка, клетка. Страх. — Как грубо с твоей стороны, — он усмехнулся, медленным шагом огибая Лесли. Парень резко обернулся и не обнаружил никого позади себя — телевизионной помехой Рувик возник прямо перед ним. Вздрогнул, жалобно застонав. — Я дарую тебе возможности изредка владеть телом, несмотря на то, что хорошим это обычно не заканчивается. Твое сознание не дает путных команд, и периодически я нахожу себя избитым в подворотне. — Дом, — кратко оборвал Лесли, сверкая слезящимися глазами. — Лесли искал… дом. Он хочет вернуться домой, к семье. — Терпение, мой друг, — откинув полы халата, Рубен направился обратно в темноту. — Скоро мы оба вернемся домой.       Ум прояснился после того, как потряс головой. Ее точно выдернули из бочки с водой. Снова пустое кафе, пустая чашка. Оставив газету и мелочь за собой, юноша накинул пальто и вышел наружу. Так же брякнул колокольчик. Смотря на пропадающий в слепящем свете силуэт, официантка надеялась, что не в последний раз провожает его взглядом.       На улице потихоньку появлялся народ. Парень смешался с серой массой и плыл по течению. Все вокруг двигалось заторможено, будто даже с остаточным следом. Сознание не принимало этот бренный мир, где ничего не остается, кроме как существовать. Уже осточертело наблюдать подобное каждый день, бесцельно слоняться по округе в надежде на чудо. Хмыкнув, он поправил воротник пальто и вильнул меж идущей навстречу толпы. Мгновение цвета. Мимо прошел мужчина, держа за руку маленькую девочку. Тогда Рувик приподнял уголки губ, встретив наконец лицо, которое едва не забыл за прошедшие после первой встречи годы.