Барри неуверенно мялся у двери в чужой лофт уже дольше двух минут. Нет, он был не уверен не в своём желании оказаться внутри помещения, а в том, что ему будут там рады. Хоть Лен и любит его, и не раз говорил, что будет счастлив видеть его в любое время суток, но кто знает, как он отреагирует на то, что Аллен решил устроить ему сюрприз?
Фиговый сюрприз, на самом деле – припереться без приглашения ранним субботним утром.
Но, разве он мог поступить иначе в свой столь редкий выходной и от образа неловкого криминалиста, и от маски Флэша? Не мог – и не поступил. Вместо этого брюнет посмотрел на своём телефоне, что уже ровно семь утра и размерными ударами постучался во входную дверь. В конце-то концов, Снарт сам виноват, что не объявлялся уже три недели.
Не прошло и минуты, как щёлкнул входной замок, но когда Барри вошёл в квартиру, то перед его взором пристал лишь удаляющийся бритый затылок. Закономерное гробовое молчание подсказало супергерою, что происходит что-то необычное. Странное и слегка пугающее. Как не раз любил «шутить» Циско: «Если Капитан Холод неожиданно станет нем как рыба и перестанет кидаться своими каламбурами, то я начну со всей серьёзностью готовиться к апокалипсису».
— Лен, я не вовремя? – Аллен попытался узнать причину такого холодного приёма, пока разувался.
Но в ответ он не услышал ни единого звука. С вполне серьёзными намерениями во всём разобраться, Барри прошагал в сторону дивана, где и устроился хозяин лофта, после чего встал как вкопанный. Потеряв дар речи, Флэш только и мог, что немного глуповато хлопать глазами, ни на секунду не смея отводить их от лица своего парня. У него просто не было на это сил.
Потому что Лен примерно около недели не брился. Потому что впервые на памяти Барри у Холода была щетина.
Брюнет еле удержался от того, чтобы не матернуться вслух, выдавая свой шок. Но на столе перед его парнем лежали три чертежа каких-то зданий, толстая, частично исписанная тетрадь, несколько ручек и маленький блокнот, а это значит, что Капитан Холод не бездельничает, а тщательно обдумывает план нового ограбления. Что очень многое объясняет на самом деле.
Лиза однажды упомянула, щурясь от вкуса насыщенного чёрного кофе, что Лен – тот ещё трудоголик, который даже поесть и умыться иногда забывает, если занят продумыванием каждой детали, каждого шага новой авантюры. Потому что одно дело, когда рискуешь только самим собой, но совсем другое, когда появляется угроза отправления в тюрьму сестры или лучшего друга. Минимальная угроза с их-то опытом, но все же.
Аллен может его понять: забота о семье – это то, что и ему присуще, но не дело же полностью вылетать из реальности, забывая заботиться о самом себе. Он решил, что сейчас же заставит своего негодяя поесть и хорошенько выспаться. А щетина подождёт. От неё можно избавиться и немного позже. Или много.
Ох, Господи, ну до чего же она ему шла.
Растительность на лице не сделала его сложно узнаваемым или совсем другим человеком, а лишь добавила ему шарма, которого, к слову, если спросить у Барри, и так было предостаточно. Пожалуй, она ещё добавляла немного возраста, из-за проскальзывающей то тут, то там седины, но совсем не значительно. На год-другой. И смотрелась солидно.
А ещё немного забавляла, потому что Лен сейчас очень напоминал художника во время творческого кризиса.
Аллен присел на диван, прижимаясь к тёплому боку своего парня, но не слишком тесно, чтобы не отвлекать. Он некоторое время пытался разобраться в близлежащем чертеже, по всей видимости, хорошо охраняемого здания, но его взгляд, то и дело возвращался к лицу Снарта. И это немного смущало. А ещё смущало сильное желание узнать какова его щетина на ощупь, наверняка жутко колючая, но просто так трогать чьё-либо лицо, пусть даже и любимого человека, было бы странновато.
Поэтому Флэш, который был уже не в силах сдерживать свои желания, поцеловал вора в подбородок. Довольно-таки медленно, чтобы успеть прочувствовать всю колючесть, после чего отстранился и вновь замер.
Леонард прекратил писать заметки в своём блокноте и, наконец, соизволил обратить внимание на брюнета. Он приподнял правую бровь и хриплым голосом полюбопытствовал:
— А чего не в губы? Недостаточно соскучился?
Барри закатил глаза, сообразив, что преступник не рассердился из-за того, что его отвлекли, и откинулся на спинку мягкого дивана. Он не знал, как ответить на заданный вопрос, поэтому просто играл в гляделки с Капитаном Холодом несколько минут. Никто из них так и не понял, кто же всё-таки первым потянулся к столь желанным губам другого, но в данный момент это было последним, что волновало соскучившихся друг по другу мужчин. Ощущать тепло родного человека, его дыхание, его руки на шее, плечах, талии – словно глоток свежего воздуха после двухминутного кислородного голодания.
Флэш сознательно избегал прикосновений к щекам любимого мужчины.
***
Тихое сопение на удивление не доносилось со стороны спальной комнаты, куда после долгих убеждений отправился гениальный вор, чтобы дать отдохнуть своей гениальности. Аллен вытер худые руки, которые успел запачкать во время готовки большой стопки блинчиков, и прошёл в спальню своего парня, желая убедиться, что тот не мухлюет и не занимается планированием преступной деятельности. Просто из своего негодяйского характера и вредности – с него станется.
Лен спал. Очень крепко спал, и своим невозможно спокойным лицом напоминал беззаботного ребёнка, но... Ох уж эта щетина... Всё впечатление портила. Или не портила?
Барри подкрался к спящему мужчине, приблизился рукой к его лицу, но всё никак не решался дотронуться. Он отошёл чуть поодаль и тяжко вздохнул, не сводя влюблённого взгляда со спящего вора. Снарт рано или поздно обеспечит ему постоянную прописку в психиатрической больнице. Сомнения по этому поводу просто даже не заикались о своём существовании, а сразу проходили мимо.
Подняв свои карие глаза к потолку, супергерой постоял так секунд тридцать, а после, задержав дыхание, он вернулся к чужой кровати и сделал, наконец, то, о чём уже несколько часов мечтал. Касание получилось каким-то смелым и уверенным, но вместе с тем довольно-таки лёгким. Почти невесомым. И сразу стала ощутима разница между осязанием губами и руками. Короткие волоски теперь казались Аллену не такими колючими, как ранее. Он провёл большим пальцем вверх по лицу, а после указательным обратно вниз, и не смог удержать робкую и, пожалуй, влюблённую улыбку.
Он испытывал настолько сильные чувства к Леонарду, что каждый раз поражался им. Потому что желание заобнимать сорокалетнего, спящего и небритого преступника – не есть норма.
Пока городской спаситель еле слышно посмеивался из-за того, что, вопреки всему, его всё устраивает, он совсем упустил из виду, что у некоторых воров очень даже чуткий сон.
Особенно у одного офигевающего голубоглазого вора.
***
Снарт не считал себя глупым. Все, кто был хоть немного знаком с ним, тоже так не считали. Иначе рисковали оказаться без единой копейки в кармане: вор славился отнюдь не своим всепрощением. Вот только о хорошей смекалке Лена в этот раз позабыл не кто-нибудь, а человек, чей щенячий взгляд мог разжалобить ещё до своего появления, и чья улыбка автоматически делала мрачный день солнечным, даже если за окном вовсю правил ливень.
Преступник обругал бы себя матом за такие чересчур слащавые мысли, но у него на плече спал этот самый
парень с солнечной улыбкой, своим сопящим носом утыкаясь ему аккурат в нижнюю часть щеки. И, по всей очевидности, отлипать он в ближайшие часа два не собирался.
Снарт осторожно и медленно достал свой телефон, серьёзно обдумывая идею забить в интернет-поисковике запрос: «Что делать, когда конкретно залипли на твоей щетине». Однако мобильный был отброшен уже через секунду после того, как Леонард твёрдо решил для себя, что бриться пока не будет. И это совсем не из-за того, что ему нравится отношение Барри к его столь редкому «творческому» образу.
Просто, несмотря на то, что мужчина за свою жизнь был на темной стороне закона в три раза дольше, чем на светлой, он всё ещё помнил значение слова «справедливость». И из этого выходит, что Аллен имеет полное право залипнуть на какой-нибудь черте внешности любимого парня и не быть лишенным её таким безжалостным способом.
Он ведь не лишал Снарта своей восхитительный задницы, обтянутой в сверхпрочный полимер, в самом-то деле.
