Согреешь меня?

«Когда-то моя апатия уйдет. Я не уверен, но почему-то искренне надеюсь. Надеюсь, что когда-то солнце будет греть своими теплыми лучами, а не обжигать мою белую холодную кожу. Что малиновый закат над городом не будет вызывать эти глупые слёзы, а заставит только поверить… в любовь, что ли. Да, наверное, именно в любовь. Сколько раз я пытался насладиться ей, но получалось только вновь утонуть, задыхаясь воздухом от нехватки чего-то в груди. Чего-то важного и родного. Я ненавидел это чувство, но вновь страдал от него. Человеческий мазохизм, что поделать… Согласись, ведь люди странные. Стремятся к высокому, забывая о собственных желаниях, боятся обид, но обижают сами. Да не просто пустыми словами по типу „ты дурачок“. Говорят они так, будто бы я и правда им что-то сделал. Пытаются прочесть мою душу, будто бы я книга за 25 рублей, купленная на станции метро. Никто не боится довести до слёз другого, но боятся слез сами. Поэтому и есть депрессия, поэтому и умирают бабочки в животе. Задыхаются дымом сигарет, тонут в выпитом алкоголе. И разве это не кажется странным?.. Но ты не был таким. Ты был каким-то теплым, домашним. Не зная обо мне ничего, сумел полюбить. Не пытаясь как-то привлечь внимание, просто однажды поздоровался в офисе и позвал на кофе. И как-то неожиданно ворвался в мой мир… А в моем мирке мне было вечно грустно. В моем мирке мне холодно и одиноко. Но я его люблю. Люблю так же, как голубые цветы, что уже скоро завянут на подоконнике белом. Как холодный пол на своем балконе. Как курить и знать. Знать, что скоро умру. Задохнусь в своих слезах или выхаркаю всю кровь из организма. Хотя, впрочем, это не так уж и важно. Всем уже давно все равно. Родители забыли, у них друзья, коллеги, братья, сестры. А я всего-то ошибка. Всю жизнь было так. И с каких пор это так больно, если привычно? Хочется только завернуться в огромный шарф и забыться. Поселиться в теплой чашке мандаринового чая. Раствориться где-то на крыше одной из тысяч многоэтажек. Чтоб никто не вспомнил. Это так легко, но все-таки страшно. Вдруг за смертью еще одна долгая жизнь. А ведь вечно умирать не получится. Да и слишком уж больно, знаешь ли. Хотя, разве тебе знать? А курить вот так на балконе довольно неплохой исход. Умирать то ли рака легких, то ли от туберкулеза, забытым родными, тоже устраивает. Я жил так и был верен своим принципам, пока не встретил тебя. В мире моих темно-синих картин, ты был ярким полем маков. Был ярко-красной розой в темном замке моей души. Был единственным берегом около омута, в котором я тону уже который год. Сладкие губы, от которых невозможно оторваться, теплые руки и объятия, которые согревали холодные руки и не менее холодную душу. Ты был единственным, кто меня согревал… В те короткие секунды, когда твоя большая рука зарывалась в мои черные волосы, я чувствовал тепло. То душевное, знаешь, вроде как бабочки вновь парят где-то внутри грудной клетки. А еще эта твоя скрипка. Прекрасные мелодии, иногда они доводили меня до слез. Не каких-то горьких, а просто слез. Они ручьями текли незаметно, но так скребли душу. А я уж думал, она умерла. А нет, жива, чертовка. И мне казалось, что так будет вечно. Что целый мир, все созвездия, все это наше, все это навсегда. Долгие поцелуи, которые оставляли во рту терпкий вкус августа, ментола и красного вина, в перерывах между тихими перекурами во тьме ночной. Мы восхищались тем, что нас ждет, придумывали глупое будущее, которого быть не может, да и не должно, в принципе. За нашей юностью наблюдала только луна, смаковала ее величием, улыбалась чуть горько, зная наше с тобой будущее. Мы жили только ночью, когда наше сознание освещали только звезды, а тайные желания наконец-то сбывались, а днем, закрыв на замок душу, отправлялись на скучную работу, ожидая той самой ночи. Ведь ночь — это то самое время, когда живет сказка, когда никто не осуждает, когда сердце открыто всем и только кому-то одному. Под покровом ночи люди и правда какие-то более честные, более искренние, да и вообще, ночью люди больше похожи на тех идеальных людей, о которых пишут в сопливых книгах эти глупые романтики-не-реалисты. Ночь — это целая вечность. Но длится эта вечность не так уж и долго. Вскоре она кончилась и у нас. Любовь, как ты сказал, исчезла, а вслед за ней исчез и ты. Я слишком долго был один когда-то, и мне было слишком страшно переживать это чувство вновь. В первые дни я просто скучал. Смотрел на луну, вернее на то, что от нее осталось. По-прежнему проводил ночи на балконе, хотя летящий в лицо снег немного не устраивал. А потом вдруг понял. Я ведь все-таки тебя потерял. Кончилась все-таки эта весна в моем сердце. Исчез мандариновый чай из буфета. И ты исчез… Бабочки вновь умерли. Утонули. Развеялись дымом. В груди вновь все болело. Жгучая боль не давала покоя ни на ту миллисекунду, в которой я жил раньше. Синяки под глазами, казалось, поселились там уже надолго. Глупо, но я верил, что проживу еще чуть-чуть без этих страданий. Увы, увы. С каждым днем боль терзала все сильнее, будто отыгрывалась за то, что я о ней забыл. Ее не успокаивал ни чай, ни кофе, ни литры алкоголя. Но наконец-то, впервые за всю гребаную жизнь, надо мной кто-то смиловался. Судьба подарила мне смерть. И я скоро умру… Навеки твой…» Слова обрывались, а мысли еще чувствовались в сыром воздухе ранее родной комнаты. Двери на балкон были открыты, тюль, словно глупая женщина, кокетничала с ветром, мягко танцуя под его порывами. Комната была заполнена снегом, который залетел погреться и вскоре таял. Мертвая улыбка на веки осталась на лице вечно грустного и вечно молодого черноволосого парня. А над ним рыдал любимый и вечно любящий. Он посчитал их союз чем-то глупым и разорвал его, терзая свое сердце болью, надеясь, что ничего не случится. Этот голубоглазый глупец верил, что ему будет достаточно того, что он будет любоваться своим любимым через стекло в офисе. Но все сложилось совсем по-другому. Теперь наконец-то пришло осознание ошибки. Сердце в груди бешено билось. Ничего уже не вернуть… Родители стояли в стороне, поседевшие этой страшной ночью, когда мир поменялся, перевернулся с ног на голову. Шептались коллеги где-то в углу. Все вдруг осознали, что этому парню было слишком больно так жить. То, что они не могли понять столько лет, вдруг стало очевидной мыслью в один миг.

И почему люди понимают свои ошибки только тогда, когда их уже не исправить?