Вкус забытой жизни

      Кларисса кидала многозначительные взгляды на Перси, то хмыкая, то улыбаясь. И меня напрягал тот факт, что казалось она знала что-то, чего не знаю я. Отбросив все мысли, я попыталась расслабиться и, прикрыв глаза, откинулась на кресло. Я чувствовала на себе взгляд, чувствовала, но не понимала, чей он, такой теплый, но в тоже время жесткий и уверенный. Больше всего я боялась открыть глаза и найти его обладателя.       Я глубоко вздохнула, а Кларисса хмыкнула.       Нащупав руку подруги, я сжала ее, ища поддержки, и Кларисса дала мне её, сжав в ответ мою ладонь. Я открыла глаза, кладя подбородок на плечо Ла Ру и заглядывая в ее телефон. Она лениво листала ленту инстаграма, иногда задерживаясь на профиле одного парня лет двадцати-двадцати трех, нажимала на сердечко, и ее палец замирал в нескольких миллиметров от экрана, чтобы пролистать ленту дальше, обязательно убрав «мне нравится».       Не став ничего говорить, так как все было и так понятно, я чуть сильнее сжала ее ладонь. Машина остановилась, и мы с Клариссой быстро выскочили из нее, нацепив на лица улыбки и направивишись к крыльцу большого загородного коттеджа, где в принципе чаще всего и проходили подобные вечера.       Зайдя в зал, я внимательно рассматривала обстановку, видя то, что каждая семья сидит отдельно, общаясь с другой семьей, увидев свободный столик, я уже хотела направиться туда, как обратила внимание на то, что папа с Мистером Джексоном идут к столику, где уже кто-то сидит. Последовав за ними, я приземлилась на мягкий диванчик, стараясь держать спину ровно.       — Здравствуйте, Аннабет Чейз, дочь мистера Чейза. — представилась я темноволосому парню, протягивая руку. Тот в ответ поцеловал ее и украдкой посмотрел на Ла Ру. Рассмотрев кареглазого, я поняла, что это как раз тот парень, фотки которого Кларисса сначала лайкала, а потом возвращала все на место. Будто ничего и не было.       Взглянув на Ла Ру, я обратила внимание на то, как она напряжена. Нет, вы не подумайте, внешне она была абсолютно спокойна, но ее мельтешащие глаза в линзах выдавали её. Выдавали и бесят, которые стремились наружу. Когда парень обронил салфетку, Кларисса открыла рот для того, чтобы съязвить (а я уверена, она хотела сделать именно это), но тут же закрыла его, молча ковыряя вилкой салат в тарелке.       Как только в широких дверях показалась семья Ла Ру, Кларисса затаила дыхание, а я не понимала, что происходит.       — Мистер Чейз, Аннабет, золотце, какая же ты стала красавица! — воскликнула миссис Ла Ру, обнимая меня и смотря на Перси. — Мистер, Джексон. — она кивнула Перси, и тот быстро поцеловал ее нежную, аккуратную руку с бархатной кожей. Не знаю, почему, но я еле сдержала себя, чтобы не поморщиться. — Крис, я рада, что ты пришел, а твой отец…? — начала было женщина, оставляя незаконченный вопрос в воздухе. Парень извинился и что-то проговорил миссис Ла Ру, на что та счастливо улыбнулась.       Все это время отец Клариссы, молчавший и стоящий позади своей жены, кидал гневные недовольные взгляды на дочь «А-ля куда ты вырядилась? И кого я вообще воспитал?». Кларисса, лишь победно улыбалась, специально ставя локти на стол, тем самым сжимая грудь и выпячивая её ещё больше. Хоть там и был гипюр, но все это смотрелось так вызывающе. Стоит ли говорить, что родители Клариссы были настолько заняты собой, что попусту не занимались воспитанием своей младшей дочери?       Они не уделяли ей внимание, ничего не запрещая, а она вытворяла при этом, черт знает что. За свои шестнадцать Ла Ру уже побывала несколько раз в полицейском участке, влипла в передряги, и все для того, чтобы привлечь к себе внимание. Их внимание. Такое нужное, но не полученное ей.       — Мистер Ла Ру. — протянул руку Крис, и мужчина крепко пожал ее.       — Крис, как думаешь, вы с Клариссой будете жить в поместье твоего отца за городом, или может купите или снимите квартиру? — деловито поинтересовался он, вальяжно промокнув свои губы и коротенькие усики шелковым полотенцем.       Не подав вида, что я не в курсе того, о чем говорит мистер Ла Ру, я продолжила молча доедать свой десерт.       — Пап, мы с Клариссой пойдем пройдемся, а то ноги затекли. — прошептала я, вставая и на автомате поправляя платье. Кларисса послушно поднялась за мной, виновато улыбнувшись, и молча последовала за мной на балкон.       — Объяснишься? — только и спросила я спокойным, равнодушным голосом, будто мне и дело до этого нет. Но Кларисса знала, конечно, знала, что это не так. Становясь ледяными, мы боимся показать то, что нам не все равно.       — Брак по расчету. — хмыкнула она. — А знаешь, что самое ужасное? — спросила надломленным голосом девушка, и я повернулась к ней. Заглядывая в её глаза, которые наполнялись слезами. — То, что я влюбилась в него. А ему ведь наплевать на меня. Наплевать, у него своя жизнь. Пока ты была в клинике, я жила с ним. В квартирке, небольшой такой. Недалеко от школы. Прихожу домой после учебы, готовлю обед и ужин. Оставляю все на плите. Иду делать уроки. Он приходит к десяти, никогда не обращая внимания на то, что старалась для него. Просто идет в свою комнату, сказав сухое приветствие и поинтересовавшись, как же у меня прошел день. Обмениваемся парами дежурных слов. Все. Все наше общение. Как соседи. — Кларисса смотрела в темное ночное небо, которое было на удивление чистым сегодня. Принимая из моих рук салфетку, она аккуратно стерла слезы. Я сама и не осознала, когда успела прихватить эту чертову салфетку со стола, все это время сжимая её в руке.       — Кларисса, да дурак он! Он просто еще не понял, на ком женится, и то, что ты теперь будешь и его ответственностью. А тебя игнорировать невозможно. Либо все твои причуды выполнять с тобой, либо сидеть дома и ждать, когда же позвонят из участка со словами: «Знаете, ваша жена, Кларисса Родригес, в полицейском участке за то, что стащила у полицейского, одежду!» — весело проговорила я, рассмеявшись, вспомнив, как в прошлом году мы влезли, в то, во что нам не надо было лезть. — Он еще не знает своего счастья! — воскликнула я, продолжая обнимать девушку.       — Аннабет, — окликнули меня, и я повернула голову на голос Перси. Неосознанно, но все же засмотрелась на него. — я хотел пригласить тебя на танец. А тебя, Кларисса, ждет кое-кто другой, но не менее привлекательный засранец! — подмигнул Перси, заставляя меня рассмеяться, а Ла Ру покраснеть.       Я сама не поняла, как тоже покраснела от прикосновений горячих рук Джексона, который крепко держал меня, притягивая к себе. Будто боясь отпустить. Нет, мне показалось. Приятная мелодия лилась из колонок, а я полностью расслабилась в его руках и вслушивалась в музыку, подпевая, ведь знала песню наизусть. Иногда я поглядывала на перепуганную Клариссу, которая танцевала с шатеном. Он что-то шептал ей на ухо, и по началу Ла Ру пугалась, потом краснела, а потом смеялась и прятала свой румянец в плече парня.       — Опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Обычно, это заканчивается женитьбой. — наклонившись, прошептал Перси, опаляя дыханием мне ухо.       Ну что же ты делаешь со мной? Вот стоишь мило улыбаясь, неосознанно, а может даже специально заставляя мое сердце верить в то, чего не может быть. Зачем ты стоишь заглядываешь мне в глаза? Стоишь, а я вижу, как в них пляшут бесята, притягивают меня к себе. Затягивают в изумрудный омут.       Почему у тебя такая очаровательная улыбка? Пухлые, чуть обветрившиеся, сухие губы. Стоишь, будто ничего не понимаешь, поглаживая мою талию, заставляя меня таять и плавится от этих прикосновений. Хоть жар, что исходит от твоих ладоней, и вовсе заставляет меня думать, что я стою раздетая.       Откуда у тебя этот одеколон? Вот откуда? Дурманящий запах ели, сигарет, геля для душа и кофе с корицей. Откуда? И почему именно этот запах так хочется вдыхать словно, это наркотик, без которого организм не может жить?       Мелодия заканчивается, и я понимаю, что эти три минуты были нечто большим. Кивнув головой, он отстраняется, забирая с собой тепло и этот запах, который все еще затмевает мой разум. Неосознанно, будто на автомате или рефлекторно гордо иду за Перси, сажусь на свое место и внимательно разглядываю звезды в окне. Все еще чувствуя его прикосновения. Он словно оставил невидимые отпечатки. И те места, где он их оставил, горели, пылали, не обжигающим пламенем, а теплом человеческой души.       Кларисса слабо пихает в меня локтем, когда ее отец что-то спрашивает у меня, а я понимаю, что задумалась. Нырнула в этот зеленый омут, к которому сложно подобрать нужный эпитет и сравнение, чтобы описать, цвет и глубину этих проникновенных глаз. Ни одно из сравнений не будет точным, потому что нет слов, которые могли бы описать то, что чувствуешь смотря в них, нет тех слов, которые могли бы описать те эмоции, что окутывают тебя с головой под их взором. Нет тех слов, которые бы полностью раскрыли этот омут. И само прилагательное «зеленые» — слишком скупое, для них.       — Папа спросил, планируешь ли ты выйти в школу после каникул. — подсказала Кларисса, понимая, что я была совсем далеко отсюда.       — Да, планирую. Знаете, устала сидеть в своей комнате. Единственное спасение в клинике была учеба. — честно ответила я, чувствуя на себе взор Перси, который внимательно наблюдал за мной и ловил каждое мое слово.       После, того, как вечер закончился, папа решил вспомнить с мистером Ла Ру молодость, поэтому отправил нас с Клариссой, которая сегодня останется у меня, но Перси был против. Выйдя из автомобиля, Кларисса упорхнула с такой скоростью, что я и отреагировать не успела.       — До завтра, Аннабет. — прошептал Перси, обвивая мою талию горячими руками и смотря на меня таким теплым взглядом. Он наклонился, поцеловав меня в лоб. И стоило ему начать отстраняться, как я подумала: «Нет, Джексон, подари мне ещё один поцелуй в щеку, и я поняла, что он задержался там чуть дольше. Чуть дольше, чем надо было? Нет, чуть дольше, чем обычный дружеский, прощальный поцелуй. А я была права. Его, на первый взгляд, сухие губы были невероятно мягкими и нежными. Он очаровательно улыбнулся, разворачиваясь и садясь в машину с довольным лицом, а я, замерев, провожала машину взглядом, чувствуя, что-то место, где он коснулся губами пульсирует. Или все же у меня галлюцинации?       Что же ты творишь, милый засранец с зелеными глазами и нежными губами? Что же ты делаешь со мной, заставляя противоречить самой себе, заставляя отвергать, то, во что так хочется поверить?