С мертвеца души не спросишь

Смертным суждено обманывать себя. Они говорят: «Тьма манит». Слепо и уверенно шагают прямиком в объятия бездны. Обманываются. Обжигаются. И по итогу рассыпаются прахом у ног демона. Тьма - не фонарь. Люди - не бабочки. Но оправдать падение проще, чем не сорваться, удержаться у края, заставить себя отвести взгляд от губительных зрачков мрака. А впрочем... разве же это - не прекраснейшее, что есть в людях? Порок заложен в само существо человека - стоит лишь найти нужные слова или оказаться в нужном месте в нужное время. А там - лишь подставляй ладони, да собирай жатву душ, доверчиво падающих прямиком в руки демона. Демона, что алчет гибели всему живому, дышащему и владеющему тем единственным сокровищем, которого сам он лишен извечно: душой. Душой, способной любить и сострадать, понимать и проявлять милосердие, ощущать мир вокруг без помощи органов чувств. Смертные жалки, да. Но как иронично: подобно псам, что перехватывают крохи от хозяйской трапезы, всемогущие и всесильные демоны не могут насытиться ничтожным отголоском ощущений человека, поглощаемых с его душой. И остается лишь яркая, обжигающая ненависть. Ненависть, что сокрыта за сотнями масок и личин, улыбок и слов, язвительностью и образом примерного слуги. Ярость прибойной волны, что удерживается лишь хлипкой плотиной самоконтроля и.. контракта. Контракта, что... - Ты выполнил свою часть сделки, Себастьян. А я готов выполнить свою. Стягивает повязку, последний раз являя взору демона горящий в зрачке пентакль, колеблется долю секунды, чего не заметил бы ни один человек, но не тот, кто сейчас замер перед ним в подобии смирения и ожидания последних слов. - Забери мою душу, демон. Это приказ! Приказ. Приказ? Очертания пентаграммы гаснут во взгляде мальчика и стираются с ладони демона, растворяются в небытие, унося с собой силу созданного некогда контракта. Контракта, что привязал демона к человеческому миру на долгие годы, что протекали в отсутствии подпитки душами смертных, в привязке к единственному человеку. Человеку, что счел возможным накинуть на демона поводок и усадить у ног своих наподобие верного пса. Плотину сносит тяжелым напором безумной ярости и жажды крови. Жажды боли и страданий, горечи, непонимания, злости - всего того, что так великолепно может ощутить человек, того, что демон может лишь мельком попробовать на вкус. - Уже не время для приказов, мой Лорд. Он говорит спокойно, позволяя себе едва заметный оскал в подобии улыбки, хищной и лицемерной. Злость перевешивает все прочее. Даже в последний миг свой, Сиэль Фантомхайв остается собой, возможно, не отдавая себе отчета в словах. Не оставляя пути назад никому из них. Сжигает последний мост собственной призрачной надежды. Сжигает своим приказом, что напоследок указывает демону его место. Приказом, что вступает в силу прежде, чем погаснут печати контракта. Обличие дворецкого осыпается с демона, подобно иллюзии, стирая человеческие черты, оставляя узнаваемой, кажется, лишь ухмылку Себастьяна. В облике демона мало привлекательного, особенно для человека, чей смертный час пробил. В нем не остается и намека на вкрадчивую осторожность слуги, мягкость или легкую смешливость. Лишь клокочущая ярость пеленой перед глазами. Ярость, что остается последним островком надежды, ведь... Себастьян даже не сразу понимает, что ярость его уже обрела форму и контроль над его действиями. Это даже не удар - волна, что сметает мальчика, с силой бросая о стену помещения. Отчетливый треск костей. Алая полоса крови что бежит вниз с уголка губ графа. Как никчемна человеческая оболочка. Жалкая. Слабая. Готовая расколоться, сломаться, раскрошиться от единственного удара. Этого достаточно. Достаточно для медленной и мучительной смерти от внутреннего кровоизлияния или поступления жидкости в легкие, или же от болевого шока - человек - создание хрупкое. Медленно сползает, почти стекает по стене вниз, не сводя замутненного болью взгляда с демона. Взгляда, в котором Себастьян отчетливо различает грани обиды и непонимания. Но боли все равно больше. Ничтожна человеческая жизнь, ничтожна и... Кашляет, давится кровью, пытаясь что-то сказать и вдруг усмехается так, словно прекрасно все понимает, словно и не ждал ничего другого. Словно... - Чего же ты медлишь.. демон? Сплевывает последнее слово вместе с кровью, пытаясь распрямить плечи и сесть ровнее, безынтересно отводя взгляд в сторону. Почти справляется с этим, но Себастьян уже опускается напротив мальчика, ловя пальцами чужой подбородок, заставляя смотреть в глаза. Упрямства не занимать обоим, возможно, в том есть и положительные стороны. Когти демона, как заточенная сталь лучшего из клинков, пронзают грудную клетку с той же легкостью, что нож входит в масло. Достигают сердца, ни секунды не колеблясь, смыкаясь вокруг трепещущего комка. Сквозь стиснутые зубы графа прорывается неразборчивый стон боли, но взгляд остается прежним. Взгляд человека, что пытается смотреть на демона свысока. - Прощайте, мой Лорд. Резко сжав руку, сдавливая сердце в смертельном объятии, Себастьян ловит в чужом взгляде что-то похожее на неожиданное озарение и.. протест, но тот угасает слишком быстро, чтобы разобрать и привычно разбить на грани. Демон отряхивает кровь с руки, поднимаясь, не удостаивая взглядом безжизненную сломанную куклу. Ярость постепенно утихает, сворачивает свои тугие кольца, возвращает ясность взгляду. Взгляду, в котором дотлевает отголосок чужой боли и едва заметная насмешка. Человеческий век короток, иногда даже слишком. Участь смертных - умирать. Люди жалки. Их телесные оболочки ничтожны. Но у людей есть то, что недоступно демонам: бессмертная душа, способная любить, сострадать и... перерождаться. Впрочем, все это не более чем красивые слова для демона. Демон не может нарушить условия контракта. Но может убить. С мертвеца души не спросишь.