***
После недоссоры, душа и завтрака, парни расположились на диване. Арсений сел на краю, а Антон положил голову на его колени и согнул свои, чтобы все же влезть на этот диван. Шаст ожидая какой-то интригующий рассказ, смотрел на Попова, который не мог начать. — Да говори уже! — не выдержал Антон. — Я не знаю, как это объяснить, — замявшись, произнес Арс. — Ну, уж как-нибудь объясни! Арсений тяжело выдохнул и начал медленно говорить: — Что-то изменилось. Стало легче. Это сложно. Понимаешь, есть заклинания, нетерпящие Темной силы, есть, нетерпящие Светлой. А сейчас… они… смешались. Нет разницы: Светлая магия или Темная. Они стали равными, что ли. — В смысле? — Антон нахмурился. — Они не противятся друг другу, — Арс сам удивился этой фразе, но по-другому объяснить он не мог. — Может это и есть перемирие? — спросил Антон, смотря в глаза Арсению. — Может… — протянул Арс, так же смотря в глаза своего парня и улыбаясь, — Но точно, теперь все будет по-другому. И сейчас я не про магию. Антон аккуратно поднялся на локтях, приблизился к лицу Арсения и Попов затянул его в нежный поцелуй. Да, теперь все будет по-другому.***
Новый мир, где магия не делится на Темную и Светлую, объединил людей, которые столько лет пытались убить друг друга. И Ангелы и Демоны теперь могли быть с теми, кого любят, а не с теми, кого они не убьют случайно. Все стало легче, проще. Через месяц, после перемирия, на День Рождения Антона, Арс сделал своему парню подарок, из-за которого Ангел чуть не запищал от счастья, а его сестра Ксюша от страха, потому что это была маленькая летучая мышь. Маленькое послушное и милое существо, если не обращать внимание на страх. Через два месяца, перед единым государственным экзаменом, Сережа наконец-то перестал боятся за Диму, который как раз боялся, но не Матвиенко, а эти гребаные экзамены, нашел способ расслабить парня. Стоны, кажется, слышал не только дом суккуба, но и весь город. Зато оба были счастливы. Алиса, хоть и была Темной, светилась ярче солнца рядом с Ильей. Она, конечно, его постоянно подкалывала по поводу того, что она сильнее его, и постоянно говорила, что не любит «Этого слабака», от самого Макара слышала «Да кто же тебе поверит?» и светилась еще ярче, хотя куда больше-то? Этим двум не нужны были эти всякие милые словечки, они прекрасно знали, что любят друг друга, а доказывать это кому-то еще — не обязательно. Катя и Стас… Ну, это отдельная история. Любовь, ненависть, они уже прошли это. Пока все радовались простоте этой новой жизни, эти двое пытались не усложнять свою. У них накопилось много обиды друг на друга. Они будут любящей парой. Будут, но когда? В первый месяц лета, дождавшись совершеннолетия своей девушки, Даня все-таки исполнил ее желание. Как же он удивился, когда Лера в постели стала вести себя в разы раскрепощенней его самого. Хотя, ему все понравилось и поводов о чем-то беспокоиться у него не было. Миша никак не мог понять, почему его сестра так загадочно смотрит на Антона. Он же не знает, что его девушка знает чуть-чуть больше людей. А еще Миша же не знает, что благодаря Ксюше этот мир изменился. Она все же проучаствовала в создании этого перемирия. И все были счастливы. И все было прекрасно. Были и те, кто хотел вернуть все на свои места, но Арсений однажды уже сказал, что тот, кто заберет у него Антона будет жестоко наказан. А фантазия у него что надо. Мир меняется и это надо признать. Вот и все.***
Новый мир. Павел Алексеевич Добровольский это прекрасно понимал. Он ждал этого дольше всех. Человек, который создал все, что мы сейчас видим. Человек, благодаря которому люди могут ходить, прыгать, спать, ходить, дышать. Воля понимает, что хоть и наступило долгожданное перемирие, война не закончена. Мы уже видели случаи, в которых не были виноваты Темные и Светлые. Люди сами себя разрушают. Им не нужна помощь в этом нехитром деле. Все в этом мире зависит от мелочей. Маленькая ошибка в тесте и оценка уже ниже, маленький камушек на дороге, а на колене уже шрам на всю жизнь. Маленькая обида и конец многолетней дружбе. Маленькая кружка кофе и уже новая жизнь. — А новый ли мир? -сам у себя спросил Паша, — А конец ли?