ННН Пролог
"Мы вынуждены расторгнуть договор помолвки". Эти слова до сих пор эхом отдавались в ушах. Он сидел на массивном стуле в центре кабинета и старался держать спину прямо. Смотрел на собственные руки, которые аккуратно сложил на коленях, и прилагал усилия, чтобы не слушать господина Го и господина Сона. Ему с самого начала не стоило рассчитывать на что-то хорошее, потому что господин Го верно говорил о нём: "Длинный, неловкий и нескладный. Абсолютно весь нелепый. Кому он вообще будет нужен?" Кое-кому понадобился. Семье Бён. Традиционно влиятельные семьи предпочитали искать супругов наследникам среди сирот и бесприданников. Внешность мало кого при этом заботила. Только здоровье и способность супруга обеспечить наследника потомством. Чанёль был сиротой, бесприданником и отличался крепким здоровьем. Не считая маленькой детальки. При всех этих достоинствах у Чанёля была "ленивая" репродуктивная система. Но даже это не выходило за рамки, пока ему не стукнуло пятнадцать, и врачи подтвердили, что изменений нет и не будет. Сегодня господин Го и господин Сон окончательно убедились, что Чанёлю дети не светят. Ни сейчас, ни потом, ни в обозримом будущем. В этом же убедились и члены семьи Бён. Договор помолвки расторгли. Чанёль надеялся поговорить с Бэкхёном, хотя и знал, что это бессмысленно. Точно так же он знал, что Бэкхён сам никогда не расторг бы договор, но Бэкхён не мог пойти против семьи. Не с его амбициями и грандиозными планами. Бэкхён с грустью смотрел на него во время церемонии, а после его увели. Возможно, навсегда. Теперь же господин Го и господин Сон — опекуны Чанёля — решали судьбу самого Чанёля. — Думаю, мы должны отправить его в пансионат, — подвёл итог господин Го. Чанёль дёрнулся, вскинул голову и посмотрел на господина Сона с немой мольбой. Чанёль не хотел уезжать куда-то туда, где он никого не знал. Он хотел остаться в школе, к которой привык. — Не слишком ли поспешное решение? — тихо спросил господин Сон. — Мы можем попробовать заключить новый договор... — Это даже не смешно, — откинувшись на спинку кресла, процедил господин Го. — Только взгляни на него! Посмотри, ну же! Одни локти и колени, уши торчат. Два метра сухостоя. Тощий, как будто мы его тут голодом морим! И ноги кривые! Глаза разве только. Тут вот в родителей пошёл, глазами да нравом. Но глазами и нравом сыт не будешь. И перестань вести себя так, будто я предлагаю выкинуть ребёнка за дверь. Мы можем подобрать хороший пансионат, чтобы он получил достойное образование. Оставшиеся средства на счету Паков это позволяют. Но выдать замуж его с таким изъяном и при его худобе... это утопия. Омега должен быть кругленьким и ладненьким, как вымытая репка. Чанёль снова смотрел на сложенные на коленях руки. Медленно сжимал кулаки, но возразить ничего не мог. Ему постоянно напоминали о его непривлекательности, постоянно говорили, что он слишком худой и тощий, одни кости, потому он не смог бы выносить ребёнка, даже будь у него всё в порядке. Только Чанёлю было наплевать, потому что Бэкхён никогда так о нём не говорил. Потому что они оба верили, что однажды станут одной семьёй. Не сложилось. Чанёль не бредил детьми, но всегда думал, что у него непременно будет хотя бы один ребёнок. Непременно альфа. Теперь он знал, что у него детей не будет вовсе. Никогда. Значит, ни один альфа никогда не посмотрит в его сторону. Потому что Чанёль тощий, а значит, некрасивый и... — Пойми, он всего лишь пустоцвет, — вздохнул господин Го. — Такие данные, такая красота вышла бы, но он сухой, как палка. Вот именно. Некрасивый и... — Для него это слово даже и не подходит, потому что он уж точно не цветок. Пустышка он. Вот так правильнее. Некрасивый и пустышка — обречённо подытожил в мыслях Чанёль и закрыл глаза, чтобы их не так сильно щипало от обиды, что комом застряла в горле. — Пожалуйста, господин Го, не отсылайте меня, — тихо попросил Чанёль. — Позвольте мне закончить обучение. Как только я смогу работать, я верну вам всё, что вы потратили на моё содержание. — Глупый ребёнок. Обучение в пансионате подготовит тебя к самостоятельной жизни намного лучше. Ты знаешь, что я о тебе думаю, но это не значит, что я желаю тебе несчастья. Тут просто ничего не поделаешь. Ни один альфа не согласится связать себя с бесплодным и некрасивым омегой, который ещё и похвастать может исключительно пустыми карманами. Ты знатен, но беден, ты некрасив, лишён аромата омеги и, что самое важное, никогда не сможешь родить ребёнка. Если бы ты был альфой, ты согласился бы заключить брак с таким омегой? Чанёль обречённо покачал головой. — Вот именно. Мы можем дать тебе образование. И это всё, что мы можем. Остальное уже зависит только от тебя. Про запах господин Го тоже не соврал. Из-за изъяна Чанёль пах как омега, но очень слабо. И запах никогда не усилится. Точно так же, как никогда у Чанёля не случится течка. Это невозможно. Для этого мира Чанёль был бесполезен. Никому не нужен. Никому. Не. Нужен.Пять лет спустя
— Здравствуйте, дядюшка Матиль, — громко крикнул высокий и лохматый парень в рабочем комбинезоне ещё издали, и Матиль узнал его по голосу. Чанёль деловито вытащил из подсобки метлу и принялся смахивать опавшие листья с террасы. — Ну, здравствуй-здравствуй, работяга, — тихо отозвался Матиль, продолжая разбирать почту. — Дядюшка, есть что-нибудь подходящее? — Чанёль попытался заглянуть Матилю через плечо. — Да погоди ты, торопыга... Матиль просматривал запросы работодателей и лениво размышлял о Чанёле, который ухватился бы за любое предложение. Чанёль никогда работы не боялся и соглашался на всё, даже если это не сочеталось с его профессиональными навыками. — Ты бы лучше перешёл на другой факультет. Какой из тебя инженер? — Мне нравится, — возразил Чанёль и вернулся к прерванному занятию — продолжил тщательно выметать листья. — Ты с детьми хорошо ладишь. Вон господин Чон снова просит, чтобы ты позанимался с малышом Тэгю. Обещает заплатить вдвое против обычного за каждый час. Тебе бы учителем или воспитателем работать. Чанёль помотал головой и промолчал. Матиль знал, почему. Такие слухи быстро расходятся. Своих детей у Чанёля никогда не будет, поэтому ему наверняка было больно смотреть на чужих. Может быть. Но с детьми Чанёль и впрямь ладил прекрасно. Дети его вообще любили и тянулись к нему. — Есть ещё несколько предложений. От господина Ма тоже, но это я бы тебе не советовал. — Почему? — Наивный ты, Чанёль. Думаешь, он так много денег предлагает из любви к своему сыночку? Господин Ма только так увивается за омегами. Все знают. — Я неинтересный омега, — пожал плечами Чанёль. — Дурень ты просто. Сам не понимаешь? Конечно, ему на тебя наплевать, но ты омега. Безопасный омега. Он тебя хоть по сто раз на дню может трахать, не опасаясь, что это кончится внебрачным ребёнком. На рожу твою ему тоже плевать — ему с рожи воду не пить. Его только задница твоя и интересует. Чанёль смотрел на Матиля с таким искренним недоумением в глазах, что старику даже стало стыдно. — Ну что с тобой делать... Не ходи к господину Ма больше. И не соглашайся ни на что. Не все такие, как он, но...***
В тот раз Чанёль взялся за другое предложение, но спустя несколько месяцев всё же вынужден был пойти в дом господина Ма, потому что с работой было туго — сезон такой. А господин Ма предлагал хорошие деньги за месяц работы. Требовалось помочь слугам с уборкой в старом крыле, которое было долго закрыто. Перед наплывом гостей господин Ма решил открыть крыло и немного подремонтировать. Слуги без помощи к сроку не управились бы, вот он и нанял нескольких помощников из студентов. Чанёль помогал приводить комнаты в жилой вид и время от времени нарывался на хозяина. Господин Ма неизменно проявлял доброжелательность и заботу, интересовался учёбой Чанёля. После недели в его обществе Чанёль мог лишь удивляться неприязни дядюшки Матиля к господину Ма. Однажды господин Ма заглянул в комнату, где Чанёль добросовестно драил щёткой пол. Кончиками горячих пальцев тронул подбородок и заставил Чанёля вскинуть голову. — Глазищи-то какие огромные. Брось щётку, малыш, и сходи на кухню, пусть покормят. — Но я ещё не... — Скажешь, что я распорядился. Ступай. Тебя тут подменят. Ещё лучше будет, если ты принесёшь мне чай. Только возьми две чашки. Я буду в кабинете у себя. Чанёлю пришлось выполнить распоряжение и отнести в кабинет господина Ма поднос со всем необходимым для чаепития. Он скромно сидел на стуле и чувствовал себя ужасно неловко при беседе с господином Ма. Тот снова нахваливал его глаза. Чанёль ещё несколько раз получал подобные приглашения и недоумевал всё больше. Пока ему вдруг не стукнуло в голову, что господин Ма за ним ухаживает. Это казалось невероятным, потому что Чанёль прекрасно знал, что не сможет родить господину Ма ребёнка. Да и привлекательностью Чанёль похвастать не мог: за прошедшие годы он немного округлился, только считал, что этого мало, раз косточки прощупывались без труда. Чанёль сомневался, но постепенно эти сомнения таяли. Господин Ма оставался неизменно добрым к Чанёлю и часто говорил, какие у Чанёля необыкновенные глаза. Сам господин Ма некогда состоял в браке, но разошёлся с омегой, родившим ему сына. По закону ребёнок-альфа оставался с отцом-альфой, ребёнка-омегу отдавали отцу-омеге. У господина Ма родился сын-альфа, поэтому он остался с господином Ма. Чанёль полагал, что господин Ма снова решил обзавестись супругом. Возможно, он больше не хотел детей, а Чанёль нравился его сыну. Поэтому... Ну, это казалось наиболее логичным. Чанёль сначала растерялся, когда господин Ма перешёл к откровенным комплиментам: старался почаще брать его за руку, шёпотом говорил, какой Чанёль замечательный и трудолюбивый. Постепенно Чанёль привык и к этому — с замиранием сердца ждал, что господин Ма сделает ему предложение. Это казалось невероятным, но таким желанным. Сказка, в которую Чанёлю хотелось верить. Ведь все всегда говорили, что каждый в этом мире заслуживает счастья. Да и если подумать, то вокруг Чанёля хватало не самых красивых омег, заполучивших себе мужей. Чем он хуже? В конце концов, господин Ма отличался высоким ростом и мощным сложением, вряд ли рост Чанёля мог его смутить. Ну и рядом с господином Ма Чанёль выглядел тонким и изящным. Чанёль при этом не считал господина Ма таким уж красивым и привлекательным альфой, но симпатичным — считал вполне. Да и какая разница, насколько господин Ма красив? Чанёль не мог перебирать поклонников просто потому, что их у него не было. Только один господин Ма. Во время очередного чаепития в кабинете господина Ма Чанёля поцеловали. И это оказалось приятным. Намного приятнее, чем писали в книжках. Чанёлю хотелось рыдать в голос от одного несчастного поцелуя. От его первого поцелуя. Никто его раньше не целовал, даже Бэкхён. Даже в шутку или во время игры. Никто и никогда. Потому что Чанёль никому никогда не был нужен. Господин Ма потом целовал его ещё. Целовал и шептал, что у Чанёля самые прекрасные в мире глаза. Но Чанёль так и не смог вспомнить, как оказался на столе. Лежал на гладкой поверхности с господином Ма между ног и стонал в голос от резких и быстрых толчков, возносивших его на высоты такого блаженства, о существовании которого он даже не подозревал. На следующий день господин Ма взял его в конюшне, перегнув через жерди ограды. Зажимал ладонью рот, быстро двигался, царапая кожу на ягодицах заклёпками расстёгнутых брюк, целовал и покусывал шею, и шептал, какой Чанёль восхитительный, узкий и горячий. Через два дня Чанёль остался на всю ночь в спальне господина Ма. Господин Ма заставлял его захлёбываться стонами, выгибаться всем телом и умирать от счастья, чувствуя крепкую хватку альфы на запястьях, терпкий запах и сочащуюся из заднего прохода по каплям тёплую сперму. В тот миг, когда Чанёль поверил, что счастье возможно — конкретно для него, он застал господина Ма в кабинете с молодым омегой из слуг. Застал предельно ясно, когда никакие разъяснения не требовались. Молоденький омега лежал на столе точно так же, как в своё время Чанёль, и сладко стонал, пока господин Ма засаживал ему по самые яйца. Попытки поговорить с господином Ма ни к чему не привели. Чанёля просто уволили до срока, заплатили причитающееся и указали на дверь. Никакой любовью тут и не пахло. Чанёль ехал домой, в общежитие университета, прижимал к себе сумку с вещами и беззвучно плакал, не обращая внимания на взгляды людей вокруг. Думал о словах дядюшки Матиля и корил себя за недоверие. Потому что дядюшка Матиль точно знал, о чём говорил. Чанёля использовали и выбросили. Потому что Чанёль в этом мире никому не нужен. Омега без чёткого запаха, омега, у которого никогда не будет течки. Омега, у которого никогда не родится ребёнок. Никто. Чанёль был просто никем. Но теперь он знал, как иногда могут обойтись с "никем". Хороший урок. Чанёль сожалел только об одном: теперь он понимал, какое удовольствие может принести секс. Лучше бы господин Ма его жестоко изнасиловал — так было бы намного лучше. А ещё Чанёль понял, что дополнительный пункт в рабочем контракте никогда не помешает одинокому омеге без связей. Смахнув ладонью слёзы со щёк, Чанёль твёрдо решил держаться от альф подальше. Всегда. Он вообще об одном жалел: ему в жизни не хватило бы денег, чтобы добраться до ближайшего монастыря и остаться там насовсем.