Я никогда тебя не прощу...

      Зима. Морозно. Давно уже не видела Москва такого обилия снега на своих улицах и проспектах. Все больше слякоть да грязь каждый год. Дожди, ветры, противная каша под ногами, от которой потом приходится отмывать брюки, когда брызги от машин летят во все стороны. Слегка покачиваются от небольшого ветра укрытые снежной шубой деревья; не спеша кружатся в своем вальсе падающие снежинки; лениво плывут по небу небольшие стайки облаков, сквозь которые пробиваются лучи зимнего солнца. Невольно вспоминаются строки из стихотворения Александра Сергеевича Пушкина «Зимнее утро»:

Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись!

       По парку навстречу отцу бежит маленький комочек снега в пуховом комбинезончике, шапке с помпошкой, покрасневшими щечками и очаровательной улыбкой на пол-лица. Следом за своим юным шустриком идет молодая женщина с сумкой через плечо и детской пластмассовой лопаткой в руке. Увидев мужа, она широко улыбнулась, поправив светлые пряди волос, что спадали на плечи из-под шапки, и ускорила шаг. — Папа! Муха! — оказавшийся девочкой комочек снега ловко запрыгивает к отцу на руки и обхватывает ручками его шею. Собака, до этого момента чинно шедшая рядом с хозяином, оживилась при виде юной хозяйки и её матери. — Кто это у меня весь в снегу, а? — с наигранной строгостью спрашивает мужчина, щелкая дочку по носу. — Ленка, — второй рукой крепко обнимает затем подошедшую женщину, нежно поцеловав её, — привет, ну как вы тут эти несколько дней? — Ты опять не позвонил, что возвращаешься? — наигранно строго отвечает Жарова. — А мы хорошо! Папу очень ждали, да, Ритуль? — слегка прижавшись к мужу, как снег на голову вернувшемуся из командировки раньше срока, говорит Лена. — Ага! Пап, а можно еще немного с Мухтаром поиграть? — девочка вопросительно смотрит то на мужчину, то на собаку. — Только совсем чуть-чуть, ты и так уже вся красная, еще заболеть не хватало! — Макс целует дочь в щечку, и юная особа спрыгивает с рук отца и бежит в ближайший сугроб вместе с Мухтаром, дабы сначала как следует наваляться в снегу, а потом забросать четвероногого друга снежками.        Смотря на эту дружную идиллию неразлучной компании, родители улыбаются, Максим крепче прижимает жену к себе, вновь шепча слова благодарности. Через пару минут Лена отстраняется от мужа и, прихватив того, идет к дочери со словами: «Составим дочке компанию?». А еще через пару минут двое взрослых людей бросали друг в друга снежки, заливаясь смехом, а их дочь то поддерживала игру, либо сидя на шее у папы, то бегала наперегонки с Мухтаром до ближайшего сугроба.       Лена отряхивала куртку от снега, когда в сумке завибрировал телефон, оповещая о вновь пришедшей смске. Доставая мобильник, девушка не сразу заметила, что вместе с первым из сумки выпала фотография, плавно опустившись на снег. — Мам, у тебя упало! — подбежавшая Рита подняла фотографию и протянула маме. Поняв, что не знает изображенного на ней человека, девочка заинтересованно спросила, — А кто этот дядя, я его не знаю?        Спрятав телефон, Лена берет из рук дочери снимок и какое-то время смотрит на мужчину, там изображенного. Высокий светловолосый парень улыбался ей со снимка, его глаза даже на фотографии горели тем огнем, который Лена, наверно, никогда уже не забудет. Да и хочет ли забывать? Понимая, что не в силах сдерживать бушующие внутри эмоции, женщина до боли закусывает нижнюю губу, садясь на лавочку. Хорошо, Максим увлекся игрой с Мухтаром, и она может пару минут побыть наедине сама с собой. Оказалось, что время не способно залечить такие раны. — А это, дочь…- почти что срывающимся голосом проговорила Елена, — очень хороший человек, его зовут…звали, — запнулась молодая женщина, — Артём это. Позже я тебе расскажу эту историю, — Лена поцеловала девочку в макушку, крепко прижав к себе, — беги лучше к папе. — Хорошо, — кивнула Маргарита и, чмокнув маму в щечку, побежала к Максиму и Мухтару. — Пап, я с вами хочу!       Память перенесла Лену на пять лет назад.        Это был летний день. Двадцативосьмилетняя следователь Брусникина пришла домой раньше обычного. Домашние хлопоты, ужин за просмотром любимого фильма, отец у друга на даче. Ленка весь вечер не выпускала из рук мобильный телефон, ожидая звонка от любимого человека, но аппарат предательски молчал. Традиция коротких вечерних перезвонов появилась в их отношениях совсем недавно, однако уже имела определенный временной промежуток. Это был некий символ того, что очередной день благополучно завершился, что они оба все так же есть друг у друга. Елена и Артём не могли объяснить внятно, что означают эти ежевечерние звонки, зачем они им, если и так весь день вместе на работе проводят? Только и без них уже не могли. А в этот вечер звонка все еще не поступало. Сердце начинал грызть противный червь волнения. Ленка гнала от себя эти мыли, ну мало ли, что могло произойти, может в пробке стоит, может с Толиком в баре засиделся, а она тут панику сеет! Только сердце отказывалось слушать доводы разума, и она все чаще бросала короткие взгляды то на часы, то на мобильник.        А в десять вечера раздался одиночной звонок в дверь. На пороге Ленка увидела Толю. Его лицо было серым, одежда в кусочках пепла, волосы непривычно взъерошены. Он молча прошел в квартиру. Провел рукой по лицу, вытирая грязь и пыль. Тяжело опустился на ближайший табурет. И Ленка все поняла без слов. Они были не нужны. И сердце не обманывало её. Только бы жив. Она ведь так собиралась сказать ему, что…впрочем, это сейчас не главное. — Жив? — одними губами спросила девушка, слегка облокотившись на стену. Тяжелый взгляд друга всадил нож в её сердце. Качание головой окончательно разбило надежду на сотни осколков. — Что…что произошло? Как…? — Мы из бара возвращались, когда у нас на глазах машина вылетела на встречку. Перекувырнулась. Зеваки стоят глазеют. Мы дернулись помогать. Мужчину-водителя я вытащил, его несильно зажало. Там еще ребенок был. — голос оперативника начал дрожать, а руки непроизвольно сжимались в кулаки, чтобы хоть как-то выпустить пар. — Его пластиной зажало. Нехило так. Оттащив мужика, я кинулся обратно. Там уже кто-то еще спешил помочь, отошли видать. Но…на полпути нас отбросило взрывной волной. Я не успел.       Лена осела на пол. Прижала колени к груди и опустила на них голову. Содрогнувшись от нескольких всхлипов, она подняла остекляненный взгляд на друга, который не смог его выдержать — чувствовал свою вину. Ведь он не успел, не помог. Погиб его лучший друг. Но ещё погиб ребенок. — Иди в ванну, — тихо произнесла Брусникина, — я на кухне подожду. — Я домой пойду. Спасибо. Только ты… — Обещаю, — почти прошептала Брусникина, все ещё сидя на полу и обхватывая голову руками. Опер остановился возле девушки, помог подняться. Она вдруг резко прижалась к нему, будто котёнок. Через несколько минут за оперативником захлопнулась дверь.        Ленка была безумно благодарна ему за то, что оставил её одну. Ей это было сейчас необходимо. Пройдя на ватных ногах в комнату, девушка взяла в руки его фотографию. По щекам безмолвной рекой катились слезы. Боль заполняла её с каждой секундой, и не было возможности дышать. Дыра, пробитая в груди, уже никогда не зарастет. Она не простит ему. Перед глазами Брусникиной проносились воспоминания. Зачем они ей теперь? Больнее только все это помнить. И каждая секунда все сильнее отпечатывала в сознании молодой женщины мысль: его больше нет. Нет. А ведь он обещал ей, всего неделю назад, крепко её обнимая, обещал, что всегда будет рядом. А сейчас его нет.       Взгляд Елены упал на журнальный столик. На медицинское заключение. Девушка находилась на втором месяце беременности. А Тёма так и не успел узнать, что подарил Лене частичку себя. Положив руку на плоский животик, она на мгновение улыбнулась, но в следующую секунду рухнула на диван, прижимая к груди справку о беременности и его фото. Она никогда не простит ему этой боли. Этого одиночества.        На место Тёмы пришел Максим. И если поначалу Лена не допускала даже мысли назвать его кем-то большим, чем просто хороший друг, который появился в нужный момент, то с рождением дочки многое изменилось. Когда Ритке минул годик, Лена осознала: он уже давно относился к ней, не как к подруге. Да и в её сердце что-то было для этого мужчины. Что-то большее, чем дружба. Но меньшее, чем любовь. Только ради дочери, для того, чтобы у малышки был папа, Лена согласилась выйти за него. Она испытывала к нему теплую и очень нежную привязанность, ей было в радость делить с ним жизнь и растить дочь, но в глубине души было стыдно за то, что она никогда не сможет по-настоящему полюбить его. Ведь мы в жизни любим только раз. И она уже любила. Знала, что такое действительно любить. Только одного мужчину она всю жизнь будет любить и в то же время ненавидеть. Потому что не сможет простить ему той боли. Потому что смерть любимым не прощают. — Мамочка, папа в магазин пошел с Мухтаром, велел нам домой идти и ставить чайник! — из воспоминаний Жарову вывел звонкий голосок дочки. Ребёнка Артёма. — Мамулечка, почему ты плачешь? — Все хорошо, солнышко, — улыбнулась женщина и обняла дочурку, быстрым движением убрав с лица слезы, — ну раз папа велел, пошли ставить чайник! Беги за лопаткой, где ты её оставила, я догоню! — Ага, она там! — Рита качнула головой в сторону сугроба и унеслась за игрушкой. Лена вновь посмотрела на фотографию. Пока дочка не видит. — Я никогда тебя не прощу, слышишь? — встав со скамейки, она убирает фото в сумочку, но резко добавляет, вновь взглянув в его глаза. — Только любить не перестану…        Смерть любимым не прощают…