Голубая кровь

Тёплый весенний воздух играет с пестрыми нарядами снующих всюду служанок. Дворцовый сад донельзя забит всевозможной челядью, суетливо готовящей территорию Хасбахче к прибытию венценосного семейства Бетлен. Молодой Султан задумчиво бродит по мощённым тропкам зеленого сада, с головой уйдя в собственные мысли. Сегодня ей исполняется восемнадцать. Мурад часто ловит себя на мысли о ней, хотя зачем скрывать очевидное? Он уже давно мечтал увидиться с Фарьей. Разговоры с ней — то, чего так не хватает именно сейчас — в первые годы его самостоятельного правления, против которого так яро выступала его мать, постоянно твердя о неопытности. Подумать только, иметь в лучших друзьях девушку никогда бы и не пришло в голову юному Падишаху, но как он не пытался отвертется от этой навязчивой мысли, в конце прошлого года Султан все же признал недостачу общения именно с ней как с другом, соратником и единомышленником. Она всю жизнь была его подругой, такой резвой, бойкой и неуклюжей во всех этих пышных нарядах и многоярусных тиарах, которые всегда откладывала куда подальше, выждав отъезда родителей. Бывали даже случаи, когда принцесса без зазрения совести наряжалась в кафтаны двенадцатилетнего Властелина мира, чем жутко выводила Мурада из себя.  — Сними сейчас же! — грозно кричит Мурад, догоняя «несносную выскочку», что мгновение назад оставила его без чалмы, надев ту на себя. — Сначала догони! — звонко смеётся восьмилетняя династийка, убегая вглубь цветущего сада. Султан разгоняется, вглядываясь в зелень пышных кустов, но поспешно сдаётся, чувствуя раздражение. — Глупая, глупая принцесса! — обиженно кричит Мурад, возвращаясь к остальным, но Фарью нисколько не обижают его слова, ведь она-то знает, что он просто боится проиграть. — Эй, подожди меня! Из милых сердцу воспоминаний Падишаха вырывает громкий возглас старика Хаджи, повествующего о прибытии кареты на территорию дворца. Несколько евнухов молниеносно несутся в сторону массивных ворот, а рабыни встают в ровные ряды. — Рады приветствовать вас! — улыбаясь молвит запыхавшийся Хаджи, помогая королеве Катрин и принцессе Фарье вылезти из кареты. Мурад неспешно продвигается в сторону начала пиршества и ловит на себе недовольный взгляд матери, чинно восседавшей на тахте. Бетлен следуют за провожающим и улыбаются с неким облегчением, видя большое семейство Османской династии. — Повелитель. — в унисон кланяются женщины, затем отходя к Валиде Султан. Королева и Султанша радушно приветствуют друг друга, в то время как султанские сёстры радостно обнимают уставшую от долгого и изнурительного пути Фарью. На доли секунды все собравшиеся кучкуются в маленькие группки, приветствуя друг друга, но затем все наконец усаживаются вокруг огромного, заставленного десятками блюд стола. — Гевхерхан, Атике, какие вы красавицы! — счастливо улыбаясь молвит Катрин, подзывая к себе Маргариту. Женщина понятливо кивает и отходит в сторону кареты, поспешно возвращаясь назад. — Мы будем очень признательны, если вы согласитесь принять наши скромные дары. — протягивая небольшие бархатные коробочки династийкам, разъясняет Королева. Султанши благодарно кивают и находят в коробочках известные своей красотой и строгостью венгерские броши. Украшение старшей сестры переливается перламутровыми оттенками голубого и чём-то напоминает цвет печальных глаз ее обладательницы, а брошь Бурназ Атике состоит из позолоченного обрамления, обвивающего гранённый алмаз, такой яркий и солнечный. — Спасибо, они чудесны. — отвечает за девушек Кёсем, поглядывая на счастливых дочерей. — Мы тоже приготовили некоторые подарки для Вас и прекрасной наследницы. — переводя взгляд голубых глаз на русоволосую сообщает Махпейкер. Обед проходит достаточно спокойно, но временное окончание трапезы способствует желанию некоторых ее участников переместиться во дворец. Поклонившись, Гевхерхан благодарит всех за тёплый ужин и поспешно удаляется с Селимом, успевшим немного замерзнуть от вечерней прохлады. За сестрой исчезает и раздосадованная приказом матери Атике. — С вашего позволения, Валиде, я хотел бы пригласить Фарью на разговор. — нарушает повисшее в воздухе молчание Султан, вставая с трона. Фарья, успевшая к тому моменту изрядно заскучать от надоевших, однообразных разговоров пытается скрыть вызванную предложением друга радостную улыбку и кланяется оставшимся наедине женщинам. Бетлен чувствует на себе взгляды правительниц и чинно ступает в сторону Султана, растерянно собирая юбки пышного платья в кулачки, кланяется ему и продолжает свой манерный театр, которому ее так серьезно обучала мать. Мурад скрывает дразнящую ухмылку и уводит девушку в сторону Мраморного павильона, слыша ее хихиканье. — Господи, наконец-то! — устало ворчит Фарья, поглядывая за спину. Убедившись в том, что султанская беседка скрылась из виду, она поспешно убирает золотистые пряди за уши, открывая донельзя напудренное лицо ветру. Голова болит от тяжелой короны, а не привыкшее к столь строгому и жутко неудобному одеянию неприятно сжимается под натиском корсетов. — Как же хорошо, не правда ли, Мурад …Повелитель? — в очередной раз осекается девушка, смущенно отводя глаза в сторону.  — Поздравляю тебя, Фарья. — улыбаясь молвит Падишах, незаметно для неё доставая бархатный мешочек из кармана кафтана. Девушка тяжело вздыхает, отходя вперёд и останавливается у аккуратно стриженного куста белых роз. — Самый ужасный день Рождения… — грустно вздыхает опечаленная натиском собственных мыслей принцесса, но мгновенно прочищает горло и разворачивается к несколько растерянному Мураду. — Прости, я немного расстроенна в свете последних событий… Он и не держал зла, все понимал. Когда-то и сам Султан был подвержен этому чувству, словно одно из его крыльев сломалось, перестало балансировать его полет. Фарью тоже постигло это чувство. Габор Бетлен скончался в конце этой зимы и посеял жуткую смуту своей неожиданной кончиной. Взявшийся изнеоткуда предатель Иштван потянул руки к Трансильванскому трону и позарился на руку и сердце Королевы. Лучшим вариантом было бы остаться в Венгрии и продолжить неравную борьбу с Папой и Иштваном, но Королева настояла на поездке в сторону Османии, отговорив дочь от навязчивых идей по устранению нежелательных претендентов. — Я понимаю, но… — султанскую речь перебивает резкий возглас, заставивший того прийти в смятение. — Не понимаешь! Ты не можешь этого понять, ведь твоей жизни ничего не угрожает! — наконец отвечает принцесса, вновь отворачиваясь от Падишаха. Мурад чуть ли не скрипит зубами от неожиданно нахлынувшей волны гнева, но пересиливает этот глупый порыв, до побеления костяшек пальцев сжимая руки в кулаки. — Фарья! — рычит, но тут же осекается, видя покрывшиеся соленой пеленой пару карих глаз. — Я понимаю твою боль и смятение, пожирающие твои мысли и разум, но не забывай кто стоит перед тобой. Надеюсь мы сможем поговорить когда твой гнев утихнет. — серьезно проговаривает правитель, всовывая подарочный мешочек в нежную маленькую ручку. Шаги за спиной становятся все тише и тише, но Фарья решает обернуться только тогда, когда они полностью утихают. Девушка с остервенением утирает слезы рукавом шелкового платья, корсет которого сильно сжимает все внутренности. Подняв мокрые от слез глаза к небу, Бетлен проклинает себя за собственную слабость и вдыхает в легкие побольше воздуха, что помогает максимально быстро привести себя в порядок. Развернувшись в сторону дворцового входа девушка вспоминает о султанском подарке, вертящимся в руках. Подвеска. С серебряной тоненькой цепочки свисает рубеллитовая османская роза, обрамление которой украшено щедрой россыпью алмазов и рубинов. — Спасибо…