Tell him

      Эдди сидит на кухне, подрагивая от сквозняка и думая о безнадежной влюбленности в своего лучшего друга. Задаваясь вполне логичным вопросом: почему? Ричи — угловатость, не затыкаемый рот и стойкий запах красного винстона вперемешку с мятной жвачкой, а также бесконечные разговоры о Джерри Ли Льюисе и абсолютно тупые шутки про мамок. Перечислять недостатки можно было бы вечность, но отношение Каспбрака к Ричи не поменялось бы. Потому что достоинств всегда будет больше. А еще эти губы, растянутые в широченной улыбке и длиннющие пальцы, которые хочется целовать, целовать, целовать…       Чувства все сильнее бьют через край, заставляя голову кружиться каждый раз, замечая пристальный взгляд Ричи, а сердце разрываться от невозможной нежности к лучшему другу. Это пугает, ведь Эдди слишком сильно боится реакции окружающих, а особенно его реакции, и мальчик уже давно решил для себя, что никогда и ни под каким предлогом не расскажет Тозиеру о своих чувствах, которые мама, брызжа слюной, обязательно назвала бы «неправильными» и повела к излюбленным врачам, чтобы сделать какую-нибудь сраную лоботомию, практиковавшуюся, и, часто использовавшуюся в старые добрые времена при лечении гомосексуализма. Хотя кажется, что его состояние, мешки под глазами и внешний вид в общем рассказывают все за него. — Эдди, — тихий и вкрадчивый голос Уилла заставляет мальчика отвлечься от мрачных мыслей, но не оторвать взгляд от окна. — Уилл, — также тихо, надломленно: Эдди просто не успевает переключиться на положительный лад. — Как ты? — Нормально. — резко, будто ставя жирную точку в только начавшемся разговоре, но Уилл все равно успевает прочитать эмоции на лице друга. Он всегда умел это делать, всегда был слишком проницательным и всепонимающим. И это никогда не нравилось Эдди. А кому понравится, что его читают, как раскрытую книгу? Но мальчику приходилось мириться с этим, потому что никому он так не доверял, как Байерсу. Оба видели себя в друг-друге и уже не могли ничего поделать со своей дружеской привязанностью. Да и не хотели, если уж на то пошло.       И друг давным-давно увидел, как Эдвард смотрит на Ричи. — Признайся ему в своих чувствах, Эдди, — и Уилл так мягко это сказал, так проникновенно и немного напористо, что Каспбрак подумал, что сделал бы так, как ему и сказали, но помешал ему лишь здравый смысл. Удивительно, что он остался у мальчишки после осознания влюбленности в Ричи Тозиера. — Нет! — Эдди наконец отрывает взгляд от окна, позволяя другу увидеть целую палитру невысказанных чувств, плещущихся в глазах. Отчаяние определенно преобладает, — Я не могу, он меня возненавидит, неужели ты не понимаешь? Не успевает Уилл отвести взгляд и прошептать опровержение, как прямо за спиной Эдди образовывается Ричи, довольный, как кот объевшийся сливок. — Кто возненавидит тебя, Эдди-Спагетти? Ты же такой миленький, — и Каспбрак правда старательно пытается скрыть румянец, прикрывая лицо рукой, но это, конечно же, не укрывается от Ричарда и он становится еще более довольным, незаметно подмигивая Уиллу, который лишь забавляется, наблюдая за этими двоими. — Никто, — приглушенно, — и перестань меня уже так называть! — Как скажешь, принцесса, — Ричи дарит поцелуй макушке мальчика, и Эдди тут же тянется за ингалятором, потому что какого черта происходит? — Ладно, ребята, мне нужно домой, мама заждалась, — выпаливает Уилл, как-то слишком подозрительно растягивая губы в едкой ухмылке, что совсем на него не похоже, и нарочито медленно идет к выходу, чтобы обернуться, твердо посмотреть в глаза Эдди и одними губами сказать: Сделай это.       После ухода мальчика, на кухне ненадолго повисает звенящая тишина, прерываемая лишь тихим свистящим дыханием Каспбрака, которому, кажется, припекает макушку после поцелуя друга. Он так сильно увлечен рассматриванием царапинки на столе, что не замечает с каким усердием Ричи пытается заглянуть в осунувшееся, но все еще прекрасное лицо с беспорядочной россыпью веснушек, которые раньше складывались в лучезарную улыбку, как у Беверли. Раньше. А потом случилось что-то.       Внезапно Ричи начинает говорить. Медленно, с расстановками и очень тихо, хотя в этом нет необходимости: в доме больше никого нет. — Эдди, я все знаю. И это звучит, как гром среди ясного неба, мальчик вскидывает болезненное лицо, а в глазах, помимо всего, плещется самый настоящий ужас. Ричи продолжает. — Можешь считать меня кем угодно: ты знаешь, я всегда был слишком самонадеян, — смешок, — Так что если я не так тебя понял, то мы просто забудем это недоразумение. — Ужас в глазах напротив сменяется недопониманием, а затем чистейшей воды шоком, когда чужие потрескавшиеся губы прижимаются к эддиным. Проходит, наверное, вечность, прежде чем мальчик зарывается дрожащими руками в мягкие кудряшки Ричи и приоткрывает рот, чтобы Тозиер поцеловал глубже. Они делают это неумело, совсем по-детски и так влюбленно, что обоим буквально сносит крышу от нежности и удовольствия. Мальчишки отрываются друг от друга с легким чмоком, а затем счастливо смеются, и очаровательно покрасневший Эдди прикасается к губам двумя пальцами, не веря в происходящее и во влюбленные глаза напротив. — Ричи, я… — Люблю тебя, — уверенно произносит Тозиер и прижимает к себе Эдди, — Люблю больше, чем твою мамку. И сейчас Каспбраку действительно плевать на эту дебильную шутку, и он готов простить все глупому очкарику, потому что Ричи его снова целует, требовательно, но аккуратно, будто ждал этого всю жизнь и, завладев, уже никогда не отпустит.