Я не люблю иронии твоей. Оставь её отжившим и не жившим, А нам с тобой, так горячо любившим, Ещё остаток чувства сохранившим, - Нам рано предаваться ей!
Пока ещё застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты, Пока ещё кипят во мне мятежно Ревнивые тревоги и мечты – Не торопи развязки неизбежной!
И без того она недалека: Кипим сильней, последней жаждой полны, Но в сердце тайный холод и тоска… Так осенью бурливее река, Но холодней бушующие волны… Николай Некрасов
Медузия задумчиво поймала пролетающий как раз рядом с её рукой жёлтый лист. Было достаточно холодно и сыро, чтобы можно было убедить себя в том, что сегодня – не лучший день для прогулок. Но желания Сарданапала – как и сам Сарданапал – редко подчинялись доступной учительнице логике. А доцент привыкла доверять академику и его интуиции. - Прекрасный денёк сегодня, правда, Меди? – спросил академик, как-то уж совсем по-детски улыбаясь и разглядывая этот мир словно в первый раз. - Ну, если вы считаете лужи размером с озера приятным дополнением к пейзажу – то да, вполне себе ничего день… Если сидеть в Тибидохсе и глядеть из окон, как два сумасшедших преподавателя идут в направлении моря, конечно же. - Меди, не будь столь сурова к окружающему тебя миру, - Черноморов укоризненно взглянул на спутницу и поправил съехавшие на кончик носа очки. – У природы, как пелось в одной лопухоидной песенке, нет плохой погоды. - Сомневаюсь, что автору сего произведения доводилось когда-нибудь бывать на Буяне во время дождливой осени и переплывать лужи, используя охапку опавших листьев в качестве плота. - Вот именно, Меди! А ведь это – такое прекрасное, полное самых различных ощущений и эмоций, занятие! Он никогда не пытался так сделать, но это не мешал ему считать погоду прекрасной в любом состоянии. - Знаете, академик, я думаю, что после такого времяпровождения он бы точно переменил своё мнение! - Не ворчи, Медузия! – добродушно заявляет Сарданапал, и его усы становятся зелёно-жёлто-красной расцветки. – Лучше посмотри, какие облака красивые во-он там! - Вы бы лучше под ноги смотрели, берег-то крутой и каменистый, если вы не заметили, - заявила учительница, осторожно спускаясь с каменистого склона на песчаный пляж. - Эх, Меди, Меди… Нам ни к чему смотреть вниз, пойми же ты. Всегда будут какие-то камни под ногами, всегда будут внезапные ямы и древесные корни… И всегда будет прекрасное небо, изящный полёт стаи птиц и огоньки вдалеке – то ли свет от лампы, то ли стая мотыльков вновь перепила нектара с цветов ночного звездопада. - Небо, птички и огоньки – оно, конечно, хорошо. Но, совсем не глядя вниз, вы рискуете когда-нибудь серьёзно пораниться. Волны были совсем близко, всего в паре метров от магов, морская пеня капельками воды оседала на плащах волшебников, и они прекратили спор, наслаждаясь спокойствием и невозмутимостью сегодняшнего моря. - Нам, пожалуй, уже пора. - Что-то случилось, академик? - Нет, я просто замёрз. - Я же говорила: надень свитер! - Он колючий! – совсем по-детски заявил Сарданапал. В такие моменты Медузии просто не верилось, что перед ней стоит величайший маг из всех живущих, директор школы и просто очень даже долго живущий на этой земле маг. - Ты издеваешься, да? - Почему же? Он и правда колюч. - И гоняет стаи туч. - Что? - Да нет, ничего. Не в такого мальчишку когда-то влюбилась Горгонова. Но любить человека – не значит ли принимать его полностью, в любом состоянии? Как с погодой, ага. К радости Медузии, Сарданапал решил возвращаться обратно в Тибидохс не лопухоидным способом, а при помощи телепортации, так что уже через пару мгновений маги, чуть ослепленные снопом искр, стояли в тёплом кабинете академика. Сфинкс, греющийся у пылающего жаром камина, внезапно по-собачьи заскулил и, прижимаясь к полу, отполз подальше от магов, прячась от холодных капель воды, стекающих с мантий волшебников. - Чем согреваться будем, Меди? – деловито и одновременно застенчиво шмыгнув носом, спросил Черноморов, подходя к шкафу. - Чаем, академик. - А может… - Чай – лучший вариант в данном случае, полагаю, - холодно заявила Медузия. Ей уже порядком надоели выходки Сарданапала – вечно он что-то путает, химичит у себя в лабораториях так, что результат ощущает весь Тибидохс, разбивает окна-стёкла, путает заклинания… как ещё кольца своего ни разу не потерял только! - Значит, мы будем чай, - миролюбиво заключил глава Тибидохса, доставая кружки и чайник. – А какой мы, кстати, чай будем? - Обычный, на сегодня достаточно и твоих выве… - Медузия едва остановилась, чтобы не закончить фразу, начав тем самым очередную разборку; академик был слишком увлечён своим занятием, чтобы следить за своей спутницей. – То есть сегодня чёрный чай будет как нельзя кстати. Волшебница выпустила изумрудную искру, которая мягко обняла чайничек язычками фиолетового пламени, и вода вскипела за пару секунд, не больше; этого времени академику вполне хватило, чтобы поставить на журнальный столик пару вазочек и чашки. - Ты, как обычно, без сахара, я помню, - говорил Сарданапал, - зато с конфеткой, верно? - Я стала такой предсказуемой за эти годы?.. – полувопросительно произнесла доцент, приподняв бровь и чуть склонив голову на бок. - Конечно же нет, Меди, просто некоторые твои привычки даже я не могу не вспомнить. - И какие же мои привычки ты помнишь? - Скажем, этот чай, - лёгкий кивок на чашку в тонких и всё ещё чуть бледных от холода руках Горгоновой, - ты любила и тысячу лет назад; сегодня с утра ты наверняка, как и многие годы назад, проснулась на левой половине постели, хотя засыпала, конечно же, на правой; вчера вечером ты, следуя давней традиции, долго и придирчиво выбирала, что же надеть, и сложила вещи на стуле точно в порядке их одевания, а косметику на столе – справа налево, в один ряд, только духи у тебя наверняка, как и сотни лет до этого момента назад, стоят где-нибудь на возвышенности у зеркала; твои духи всегда имеют в составе крапиву… - Не продолжай. Я уже поняла, что надоела тебе своим постоянством. - Нет, Меди, почему ты так подумала? Я… кхм… принял тебя такой, какая ты есть, уже давно, и ты мне вовсе не надоела. - Тогда что ты хотел этим сказать? - Что?.. Например, то, что неплохо было бы иногда совершать поступки, отличные от привычных. Скажем, не сжигать меня сейчас взглядом, готовясь уйти, хлопнув дверью и наступив сфинксу на хвост, а… ну не знаю. Хотя бы вылить эту злополучную чашку на меня, что ли… Хотя нет, это был плохой вариант, согласен! Медузия закрыла лицо руками. «Договорился, старый дурак? – думал про себя академик. – Она сейчас либо вызовет демона и снесет пол-Тибидохса к чертям, либо тебя снесёт и в море закинет. Зато небанально, а ты ведь этого и хотел, правда?» Маг уже мысленно выбирал сильнейший из щитов, когда вдруг понял, что Медузия… смеётся. - Сарданапал, ты меня, конечно, извини, но у тебя такое лицо было… Как будто ты предложил не чашку на себя вылить, а в кипящую лаву окунуть. - Ну, Меди, с твоей горячестью ты могла и чай в лаву превратить! - Интересно, каким заклинанием для такого превращения нужно воспользоваться?.. Ну, чисто так, теоретически, конечно же, - всё ещё посмеиваясь, задала вопрос волшебница. - Я думаю, что такое действие совершить сможет только интуитивная магия или очень сильный интуит при очень большом желании, - немедленно заинтересовался академик вопросом, мигом забыв о, собственно, поводе вопроса. - Ну почему же? Воспользовавшись формулой Алексея Рассеянного (примеч. История этого мага такова: по рассеянности Алексей, превращая воду в плавленый свинец, перепутал компонент рыбьей чешуи с чешуёй недельного дракончика, и эффект от его ошибки был более чем печальным: великого мага попросту рассеяло по галактике, предварительно превратив его в плавленый свинец), можно попробовать изменить пару составляющих… - И повторить его судьбу в других декорациях! Ну уж нет!.. - Всё когда-нибудь, да повторяется… Чашки давно остыли, большинство окон в Тибидохсе уже погасло, но маги продолжали говорить, переходя изредка на споры. Единственное, о чём маги никогда не говорили, - это их прошлое и их настоящее. Конечно же, давняя любовь, вспыхнувшая так ярко и быстро, не могла просуществовать долго, она вспыхнула, загорелась... и в пару месяцев сгорела дотла. Но то не была истинная любовь, о чём маги успели догадаться до, казалось бы, уже необратимого разрыва. И, возможно, именно сейчас волшебники создали новый пазл в головоломке своих чувств. О таких чувствах боишься даже заикнуться, боишься потерять то, что строилось годами… Но у этих отношений есть существенный плюс: они навсегда, с болью и кровью, вытачиваются в сердце, они никогда не проходят!