Ноющий пьяный дебил.

      Штаны полетели к чертям собачим, а ты, нависнув надо мной, хитро улыбался, кидая неоднозначные взгляды на свой рюкзак... — Ваня-я-я,— срываясь на крик на последней букве, я уткнулся носом в подушку.       Руки затекли минут двадцать назад. Ещё бы! Я даже пальцами не могу пошевелить. Ты всегда любил эксперементировать в постели, а мне было всё равно, лишь бы ты был рад. Мне было всё равно, когда ты запрещал мне говорить, стонать и вообще произносить какие-либо звуки; когда ты привязывал меня к кровати и капал воском на обнажённое тело; когда ты обходился лишь минетом, в то время как я ходил недотраханным уже несколько недель. Даже терплю сейчас, получая кайф от того, что ты счастлив. Я люблю тебя, Вань. Всегда любил. — Мир, терпи!— впиваясь ногтями мне в живот, прохрипел ты, когда я, не сдержавшись, кончил.       Подтянув к себе за чёрные наручники, ты укусил меня за шею, как самый настоящий вампир, кажется, даже кожу прокусил. Я прогнулся в твоих руках, почувствовах горячую сперму у себя внутри…

***

      Я всегда любил тебя, Вань. Всегда. И люблю сейчас. Даже после всего, что было. Я готов быть рядом, даже когда помимо меня у тебя будут сотни парней и девушек. — Давай навсегда?— чертя несуразные узоры у тебя на коже, улыбнулся. — Давай навсегда.— кивнул ты, давая понять, что так и будет.       Только вот сколько длится твоё "навсегда", а? Неделю? Две? Месяц? А быть может всего лишь год?       Ровно триста шестьдесят пять ночей мы проводили в одной постели. Ровно триста шестьдесят пять дней я нужен был тебе, как кислород людям, как наркоману доза, как курильщику сигарета после стресса… Но теперь ты бросил свой наркотик. Бросил прохожим под ноги, закрыв глаза на все обещания. Бросил и ушёл в закат. Эпично, не спорю. — Мирон, хватит!— ударил ты по стене, да так, что с потолка посыпалась штукатурка.— Мы обсуждали это сотню раз. Я сказал, что так будет лучше.       Никогда не любил ссориться в общественных местах, особенно в твоём подъезде. Но, увы и ах, ты даже на общих тусовках не появлялся, ссылаясь то на одно, то на другое. У меня не оставалось выбора. Мы должны были поговорить. — Я люблю тебя! — Прости.— туша об стену окурок, измученно улыбнулся ты.— Разлюбишь когда-нибудь. Пока, Мирон, не надо больше приходить, звонить и тому подобное. Мы больше не будем вместе. Сугубо дружеские отношения.       Три. Три ёбанных года прошло с того разговора, а я помню всё в мельчайших деталях. Алкоголь, ставший мне лучшим другом, заставлял вспоминать всё. На балконе, на кухне, в душе, у стены, на подоконнике… Даже в твоём ёбанном подъезде!       Зажмурившись, попытался отогнать мысли обо всём, что нас связывало. Я забыл бы те улицы, по которым мы возвращались домой, когда уже давно стемнело. Мы не боялись идти за руку и иногда целоваться. Мы не боялись любить. У нас не было денег даже на проезд на последнем автобусе, когда метро уже закрыто, но разве нам это мешало? Нам что-то вообще мешало раньше? Мы были молоды, пьяны и влюблены. А помнишь, где мы впервые поцеловались? Нет? А я помню. На Алексеевской.       А ты помнишь, как мы всю ночь разговаривали? Тоже нет? Забавно…       Ты не увидишь больше моих серых любимых кед в прихожей, пустых пивных бутылок у монитора, где я сидел днями, пока ты фотографировал людей, зарабатывая денег. Ты не услышишь больше о том, что я ждал, скучал…       Знаешь, я с детства ненавижу эти блядские книги, блядские сериалы, где люди любят друг друга, и хэппи эндом заканчивается финал. Люди думают, что любят друг друга. Люди ошибаются. Люди не вместе. Люди впадают в депрессию.       Я знаю, ты не счастлив с новой. После расставания ты ни с кем не встречался больше пары месяцев. Они не разделяют твоих пристрастий, Вань?       А я помню, как мы целовались зимой на балконе. Помню вкус твоих замёрзших губ вперемешку с дымом. Помню даже твою привычку сжимать ягодицы. — Мирон, прости меня, но и дружить-то у нас не особо и получится,— пытаясь подкуриться, сказал ты и измученно улыбнулся.       Я помню, как ты обещал, клялся, что мы умрём в один день. Ты с улыбкой строил планы на будущие, обнимая меня и прижимая ближе к себе.       Обещания любить вечно забрав с собой, оставил лишь боль, холод, одиночество. Спасибо, Вань. Я люблю тебя, Вань. Ты нужен мне, Вань. Я не хочу жить, Вань... Теперь я алкоголик с трёхлетним стажем, и мне похуй на тебя. Похуй на то, что ты был единственным, кого я любил. Похуй на то, что всё ещё рыдаю каждую ночь, пиная стенку во сне ногами.       Эти сопли я на кулак перемотаю, правда. Я смирюсь с тем, что мы оба разные, нам не суждено быть вместе, мы приносим друг другу лишь боль. Правда, Вань. Ты будешь мной гордиться, обещаю.       С каждым днём я всё больше ненавижу твои крашенные волосы. Ненавижу так, что до сих пор помню то, что они пахли хвоей. Ненавижу твои губы. Ненавижу настолько, что опять хочу почувствовать их мимолётные касания своей кожей. Ненавижу твои татуировки. Ненавижу настолько, что хочу вновь обводить их силуэты, пока ты спишь.       А ты тоже меня ненавидишь, Вань? Тоже ненавидишь, любя? А ты тоже превратился в ноющего пьяного дебила? Тоже не нужен больше никому? Тоже скучаешь по улыбке, глазам, привычкам, любимым фильмам, особым песням?       А тогда мы были другими. Мы любили. Мы верили. Мы думали, что всё это навсегда…       А с горя я даже начиркал несколько строчек, только даль прочитать некому. Жаль, ты и не вспоминаешь про меня. Жаль, мы уже давно старики внутри. Жаль, уже давно развели мосты. Жаль, что ничего мне не жаль…

— Я люблю тебя, Мирон. Спустя три года я это понял. Прости меня, дурака…

(00:02)