Диссоциальный с нарциссическим синдромом

      Мне нравится сидеть в парке академии. Такая тишина. Ещё зелёные деревья, тёплый весенний воздух. Я откинул голову на спинку скамейки и прислушался. Шёпот. Шёпот деревьев, цветов и травы. Их радостный шёпот и шелест заставляет меня улыбаться. Хочется поговорить с ними, но они меня не понимают. Их радостный шелест сменился тревожным, когда они услышали брань и злые выкрики из кабинета декана на четвёртом этаже. Пора новенького ввести в курс дела. Я рассмеялся и встал, наслаждаясь этими криками.       Я заглянул в комнату отдыха и начал искать глазами своего новенького.       — Извините, никто не видел этого…       Я прикусил язык. Кажется, его имя вылетело из головы. Стало немного стыдно и неловко.       — Господин Майер!       Я всмотрелся в тихо сидячих на диванчиках людей и увидел на фоне яркого окна махающую мне руку, а потом силуэт, который двигался ко мне. Я сощурился. Кажется, пора заиметь очки.       Передо мной встал блондинистый и кудрявый мальчик на голову ниже меня. Я на секунду посочувствовал его милому виду и вздохнул с облегчением, что ему не придётся участвовать в сражениях хотя бы этот год. Его изумрудные большие глазки смотрели на меня снизу в ожидании. Я, наконец, махнул рукой и вышел из комнаты отдыха.       — Господин Майер, вы президент?       Малец указал на красную ленту на моей руке.       — Да. И давай на «ты», — я остановился на одну ступеньку ниже, оказавшись на одном уровне с блондином, и протянул руку для знакомства, — Август Майер.       Он немного смутился и замешкался, от чего я улыбнулся, но скоро собрался и пожал руку в ответ:       — Вито Гоцци, рассчитываю на тебя, президент.       Я смотрел, как он широко улыбался с румянцем на бледном лице и понял, почему его приставили именно ко мне.       — Итак, Вито, — я выдержал сценическую паузу и заметил, как парень напрягся, — постарайся быть сдержаннее. Здесь не любят таких открытых.       Я с очень серьёзным видом смотрел в изумрудные невинные глазки. Но серьёзность сменилась недоумением, когда Вито рассмеялся:       — Ты очень добрый, Август, — он с радостной улыбкой и неким опьянением в сощуренных глазах посмотрел на меня и накрыл наше рукопожатие второй рукой. — Но лучше расскажи, как в этой академии обстоят дела.       По-моему, самая ужасная работа это та, которую ты ненавидишь. Я ненавижу свою должность президента в этом прогнившем месте. Из-за этих сильнейших чувств я стараюсь её изменить, но я также понимаю, что студенты старой закалки не дадут мне это сделать. Такое чувство, будто эти аморалы остались ещё в далёком десятилетнем возрасте, когда среди подростков было модно издеваться над котятами в подворотнях. Сейчас котята сменились студентами слабее их. Животные. Они знают, как я пекусь о студентах, и вечно шантажируют меня, когда я собираюсь внести изменения во вред старому уставу. И ведь засадить им нельзя, я же интеллигентный человек, президент, лицо этой дыры. Эти овощи полезны только на время Вальдекских игр, в честь нынешнего мелкого короля Манфреда Вальдеки, который эти Игры и придумал. Очень умно с его стороны поделить страну на территории, отдать академиям и заставить их биться друг с другом, расширяя земли до истечения отведённого срока. Как насекомые в одной банке.       — А что будет по окончанию срока?       Я с сожаление посмотрел на Вито. Нет, всё-таки очень жаль, что в следующем году он ещё попадает под этот бедлам.       — Победитель выставляет своего лучшего кандидата, который первое время работает под боком у короля, а потом и вовсе занимает его место.       — Какой интересный способ короновать, — Вито смотрел на качающуюся от ветра траву, а я слушал её шёпот. — Разве это не хорошо?       Я поймал на себе заинтересованный взгляд.       — Если бы, — я тяжело вздохнул и откинул голову на спинку скамейки. — Академии, выбывшие в прошлом году, сейчас находятся на стадии разорения. Проигравшие уже давно, сейчас не существуют, а их студенты распиханы по другим академиям, где к ним относятся, как к скоту.       Я закусил губу от злости, что не ушло от изучающего взгляда Вито.       — При таких обстоятельствах, почему бы тебе не стать этим самым кандидатом?       — Я не участвую в Играх.       Гоцци с истинным удивлением посмотрел на меня.       — Это унизительно, — я вздохнул. — Я только тренирую тех, кто участвует.       Парень замялся. Думает, он задел меня? Ничуть. Хотя мне, правда, это неприятно. Но с этим я живу уже много лет. У меня нет права жаловаться.       Я потянулся и быстро встал, разминая спину.       — Пойдём, я отведу тебя в общежитие.       Вито оживился и снова заулыбался, вставая с места. Я снова слышал радостный шёпот зелени, и уголки губ непроизвольно дёрнулись вверх. Скоро я разберусь с этой рутиной и вернусь.       Свист от быстрых ударов, стук деревянного оружия о тренировочные манекены, запах пота и громкая ругань между какими-то животными раздражали до слёз. Мне хотелось убежать отсюда, а лучше вскрыться, чтобы больше никогда не видеть эти тупые лица.       — Как ты бьёшь?       Раздражали и слабые удары кулаками, которые я принимал безо всяких усилий. Чёрт, тупые слабаки, только и умеют младших задирать. Их все боятся, а на деле, как кролики. Но кролики царапаются больнее.       — Что это за удар? — я отбил очередной кулак и начал взрываться. — Ты на Игры идёшь или нянечкой подрабатывать? Сильнее!       Я уловил гнев в карих глазах и принял серию ударов. Лучше, но недостаточно. Нельзя бить сильнее только с чувством злобы.       — У меня плохо с физической атакой.       — Хватит оправдываться. До заклинаний нос не дорос.       — Но ведь Игры через два дня!       Как заговорили. Боится проиграть? Все они тут боятся. Сколько лет тренирую эту шайку, всё норовят за магию взяться. Пока не научатся свои физические силы контролировать, то не видать им магии как своей совести.       — А мне плевать.       По всей тренировочной комнате пошёл шёпот. Они недовольны. Я вздохнул и сказал потренироваться парню с манекеном. Он кинул злой взгляд, но меня это особо не задевает.       Я отошёл к стене и облокотился, скрестив руки на груди. Я понимал свою роль здесь сейчас. И знал, что эти люди тоже понимают, что я полезен им. Я вижу сдвиги, хотя и неприятно их учить так же, как им неприятно со мной работать. И из-за этого я не могу спустить с них глаз и наставляю, указываю на ошибки. Атмосфера накалялась. Я усмехнулся и дал команду работать в паре. Веселитесь, а я посмотрю. Но садистские мысли сразу заменились тревогой, когда я услышал голос Вито. Он еле открыл тяжелую дверь и звал меня. На секунду я испугался, но это лишь мой страх за первокурсников. Причём не беспочвенный. Я спешно оторвался от стены и направился к Вито.       — Что ты тут делаешь?       Я встал так, чтобы Гоцци не особо попадался на глаза тренирующимся. Сейчас они слишком разгоряченные.       — Я хотел потренироваться.       Я хлопнул ладонью по лбу. Пустая моя голова!       — Всё в порядке. В нашей академии Игры не распространяются на первый курс, — я взъерошил его кудрявые блондинистые волосы и улыбнулся. — Можешь идти.       — Что, президент Майер, уже новенького закадрили?       Все взорвались смехом. Я почувствовал много пошлых взглядов и вздохнул. Каких только я не видел за свою учёбу тут.       — Что, кто-то разрешил вам прекращать? Болдер?       Я кивнул на ухмыляющегося растрёпанного брюнета, который медленно подходил ко мне. Незаметно кончиками пальцев я слабо толкнул Вито к двери.       — Просто Вы перестали за нами следить.       Болдер поднял мою голову к себе за подбородок, а я наблюдал в его янтарных глазах желание. Вот что случается, когда академия состоит из половозрелых двадцатилетних парней без присмотра и шанса выпендриться перед слабым полом.       — Мы хотим чувствовать Ваш взгляд на себе.       Я усмехнулся.       — Я предпочитаю видеть дело и результат, — я положил пальцы на запястье его руки, которая держала меня за подбородок, и сжал, — а языком почесать вы всегда успеете.       Я увидел, как у Болдера дёрнулся глаз от боли, но ухмылка не слезает с его лица. Какой смешной. Я сжал ещё сильнее, и мой подбородок, наконец-то, почувствовал свободу. Я заглянул Болдеру за спину:       — Что глаза пузырим? Продолжаем работать!       Снова шум тренировки. Я вздохнул и повернулся к Вито. Он был немного напряжен и растерян. Я улыбнулся, чтобы расслабить его.       — Прости за это.       Он покачал головой и снова засеял солнышком:       — Всё нормально. Я теперь понимаю, о чём ты говорил.       — Вот и хорошо, — я кивнул скорее самому себе. — А теперь бегом отсюда.       Я начал выталкивать парня за дверь, но он вдруг упёрся.       — Подождите! — Вито повернул ко мне лицо, а я остановился. — У меня вообще есть возможность тренироваться, кроме официальных занятий в академии?       — А ты хочешь?       Я вскинул брови, и он решительно кивнул на это. В голове начали проноситься моё расписание, занятое и свободное время.       — Я скажу тебе завтра при встрече про индивидуальные занятия.       Гоцци засиял ещё сильнее и начал активно кивать. Очень энергичный. Думаю, с ним будет сложно. Хотя он понимающий. Но будет сложно.       Я, наконец, выгнал его из тренировочной комнаты и вернулся к свои баранам. Некоторые обернулись на громкий грохот двери, а я махнул им рукой и вернулся на место у стены. Я наблюдал за ними, но мыслями был не здесь. Вспоминал, как на улицах города появилось много незнакомых лиц. Неужели в этом году будет больше первокурсников? Я окинул взглядом огромную комнату. Кто-то выкладывался изо всех сил и обливался потом, а иные просто разговаривали, расслабившись. Я прикрикнул на них. Они рассмеялись и вложили в свою тренировку чуть больше сил. Я вздохнул. Не знаю, как относиться к большему количеству новых людей в академиях. Послышался гулкий звук курантов, которые отбили шесть вечера.       — Закругляемся!       Прошёлся гул. Все будто напоследок начали выжимать из себя силы до последней капли. Иногда я думаю, что на их здравый смысл можно надеяться. В голову неожиданно залетела потерявшаяся мысль, что надо к семи вечера забежать в нашу женскую часть. У них как всегда какие-то пустяковые проблемы.