Снова в Питер

Хованский уже в который раз взглянул на часы. Самолёт уже должен был прибыть. Юра взял букет роз в правую руку и улыбнулся, настолько приветливо, насколько смог. Его новый друг упомянул, что его любимый цвет — красный. Вот Хованский и расщедрился на девять роз винного цвета. Этот букет пришлось переделывать несколько раз — тот все время казался привередливому Юре недостаточно красивым. Хотя, правильно было бы сказать — недостойным гостя из Москвы, который должен был объявиться с минуты на минуту. Так что Хованский выглядывал в толпе парня в пальто, с котором познакомился в чате. Но Юрию казалось, что их отношения — нечто большее, чем просто дружба. Разве желают «просто друзья» друг другу спокойной ночи, спрашивают, как доехал и приглашают переночевать к себе, когда твой лучший друг приезжает в Питер. А все началось со звонка Ильи Мэдисона. Тот позвонил пьяному, да и не трезвеющему, Хованскому, прикрикнул на него, что тот так не только печень, а и всё деньги пропьёт. А ещё посоветовал Юре найти себе «нормальную телку и чтобы любила», как выразился сам король Рутуба. Вот Хованский спьяну и зарегестрировался в чате, чтобы подцепить себе такую. И даже сходил на пару свиданий и только одно из них закончилось тем, что девушка ему перезвонила. Юра не выставлял свои фотки, чтобы во первых, не нарваться на меркантильных шкур, жаждущих хайпа, а во вторых — на хейтеров, как Дима Ларин, допустим, которые бы стали кукарекать, что ему никто не даёт. Потому Хованский выбрал анонимный чат. Посидев на нем не более недели, он забросил эту затею, пока буквально через месяц ему не пришло сообщение от парня из Москвы, который просто искал общения. Их взгляды во многом совпадали. Вот только Юра не считал всех девушек шкурами и шлюхами. Ведь тот парень, которого по иронии судьбы звали Дима, признался, что его недавно бросила девушка, с которой он встречался больше года. Причиной была большая разница в возрасте. Хованский поддержал его в тот момент сказав, что тот точно найдёт себе хорошую девушку. Но Дима-из-Москвы, как его про себя называл Юра, сказал, что он не только по девушкам, чему Хованский был искренне удивлён, но общение не прекратил — этот собеседник стал ему очень дорогим. Вот поэтому, когда тот заявил, что собирается приехать в Питер, Юра любезно пригласил его остаться у себя переночевать. Конечно, Хованский держал в тайне, что он видеоблогер. Для москвича он был простым барменом в одном из ночных клубов северной столицы. Так что Юра сказал, что будет ждать его у входа и сразу узнает парня. Но такой встречи не ожидал никто из них. Стеклянные двери открылись и вместе с потоком спешащих куда-то людей, вышел и сам Дима Уткин, пафосно зовущий себя «Ларин». Юра решил его проигнорировать — не хватало ещё перед потенциальным парнем начать ссориться с этой картавой истеричкой. Но краем глаза Юра продолжает наблюдать за нервным Лариным, который, должно быть, тоже кого-то ждёт и все время проверяет телефон. Но тут их взгляды пересекаются и Хованский не придумывает ничего умней, чем сначала очень интеллектуально показать тому средний палец, а после уставился в небо, будто ничего не случилось. Хованский, почувствовав на себе прожигающий насквозь взгляд Димы, не решился бежать. Но только из-за того, что ждал своего друга из Москвы. Но за время их общения, тот парень стал для Юры кем-то большим, чем просто друг. Хованский старается не отводить взгляд от голубя, который уселся на поребрик, но слышит чавкание туфель в питерской осенней грязи, а в отражении до блеска вымытых стёкол центрального входа в аэропорт, видит, что к нему спешно подходит Ларин. — И что это было, Хованский? — недовольство и желчь прямо сочатся из этой фразы. Дима сердится. Готовится набрать тому паскудному Юрию, который должен был его встретить ещё пятнадцать минут назад. Вот сволочь. Ещё один краткий оценивающий взгляд на Хованского, и Ларин приходит к выводу, что все Юрии — сволочи, а ещё, что Хованский сбросил пару лишних килограммов. — Это был жест доброй воли. Знаешь, фашисты зигуют, а я таким образом здороваюсь с моими дорогими, любимыми друзьями, — Хованский смеётся, перековывая букет в ту руку, что дальше от Ларина. Вдруг это травоядное животное захочет подкрепиться? Юра хмурится на секунду, глядя Ларину в глаза — А ты что тут делаешь, а? Ты же, вроде, переехал из Питера? Не то, чтобы я следил… Юра, конечно же, лгал. Отъезд Ларина стал очередной причиной нажраться коньяком до такого состояния, что Хованский всю ночь смотрел «My Little Pony» в арендованном им же кинотеатре и выбегая каждые десять минут блевать в туалет. Потерять такого оппонента, даже, можно сказать суперзлодея от мира Рутуба, было немного обидно. Но Юра называл это своим торжеством. Ларин снова взглянул на телефон. Ну что за мразь этот его приятель из Питера. Хотя, парня нельзя было винить. Дима и сам в свои студенческие годы подрабатывал барменом и тоже отсыпался до полудня. — Хули пялишься? — Ларин толкнул Юру локтем в ребро, когда тот начал с интересом заглядывать в экран телефона, из-за чего тот озлобленно айкнул, — Ты тут парня не видел одного? Высокий довольно и… Ладно, не обращай внимания. Хованский со сморщенным от недовольства лицом, потирал ушибленное место — Абьюзер хуев, — прошипел Юра, отойдя от Димы на небольшой шаг. Вдруг тому что-то в голову опять стрельнет и он начнёт кусаться или что-то ещё хуже… — Не видел я твоего педика. Думаю, он бы сразу узнал твою старую рожу, — Хованский повёл плечом, — Да, сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как ты на Версусе облажался. Ларин прыснул со смеху. — Хованский, Хованский. Ты так ничего и не понял? Мне не нужна была победа. Думал, что так получу пиар, а получил травлю… — Дима вздохнул, вспоминая события позапрошлой зимы. Кибербулинг. Теперь он знает, как это называлось. — Обожаю, когда ты говоришь слово «травля», — Юра в последнем слове попытался изобразить картавость. Получилось не хуже Ларина, а сам Хованский достал фляжку с надписью «Батя в здании» и своими ипостасями на ней. Сделав небольшой глоток, Юра снова засунул ее во внутренний карман большой и тёплой куртки. — Проигравшие, обычно, не пьют после победителей, — с ухмылкой сказал уже более раскрепощенный комик, — Так позвони своему пидорку. Хочу увидеть голубочков, — он визгливо засмеялся и Дима закатил глаза. Ларин все ещё надеялся, что Хованский встретит ту шкуру, которой припер розы раньше, чем объявится петербуржец. А Юра — наоборот хотел, чтобы Ларин со своими радужным другом, а Хованский мог вычислить так называемых «педиков» только лишь по взгляду — рыбак рыбака, как говорится — и потому он надеялся, что увидит ебаря Ларина, потому решил ждать до последнего. К тому же, было бы не так скучно ждать своего москвича, который обещал написать, как прилетит. Дима снова недовольно взглянул на Хованского. Может, бармен боится подойти к нему, видя, что рядом сидит какой-то мужчин с цветами? Ладно, это можно исправить. — Хованский, если ты съебешься через три секунды, то я тебе дам… Дам пятнадцать штук. Прямо сейчас, — протараторил Дима, не отрывая взгляд от Юриных кроссовок, — И букет отдашь, — практически приказал Ларин, снова вглядываясь в глаза цвета дождливого неба. Хованский на это лишь прижал букет поближе к своей груди — Тебя вежливо послать? — Хованский нахмурился, пождав губы — одним словом, реакция тотального недовольства, — Мой букет. И продавать я тебе его не буду. Уходить и подавно. У меня тут важная встреча, — начал возбухать Хованский — алкоголь из фляжки уже действовал на всю катушку. Дима лишь фыркнул и, закинув багряный шарф через плечо для большего пафоса, отошёл к самому входу в терминал аэропорта, где как раз курили пара человек, тоже ждавших своих спутников. Он пару раз обновил чат, а после сам написал петербуржцу, что стоит около двадцати минут и ждёт его и добавил краткую рецензию о том, как же ему холодно стоять в пальто. Собеседник ответил незамедлительно «Я тебя жду, дурачьё. Вот уже пальцы отморозил. Возле главного входа. » — гласило сообщение. Ларин отошёл от места для курения, став на более видное место и ближе к Хованскому, разумеется, который что-то строчил в телефоне. Снова сообщение: «Ты где, черт возьми? Я как идиот с букетом тут красуюсь. Подходи, не стесняйся.» Дима окинул взглядом окружающих его людей — только Хованский стоял с букетом. — Юр, — окликнул его Ларин, — Это, видимо, ты меня ждёшь… Для подтверждения своих слов, Дима показал свой аккаунт и переписку. Хованский секунду или две стоял в ступоре. Пранк? Розыгрыш? Что вообще происходит? Он подкатывал к Ларину? К ебучему Димочке Уткину, который делил первое место главного пидора Ютуба с Усачевым? Который, с треском собственных старческих костей, хоть Диме было всего-то тридцать, провалился на Версусе? Секунда, вторая… Хованский замахивается букетом и резко хлестает Ларина им по лицу. — Худшая твоя шутка, — шипит он, толкая Ларина. Тот еле удерживается на ногах, но все-таки подкашивается и оказывается на земле. Юра нависает над ним, смотрит прямо в блестящие изумрудные глаза. Дима сидит на мокром асфальте и щурится. Щеки невероятно сильно болят от умопомрачительно сильного удара по лицу цветами. И не какими-нибудь, а розами. Но вместо кулака, способного разбить его лицо, он чувствует нежное касание к своим губам. Ларин моргает и приоткрывает рот, широко раскрыв глаза. То, что он видит повергает в шок — Юра Хованский а.к.а. Пёс Уебанский целует его так невинно, как будто это школьный выпускной, а Ларин — недотрога-отличница. Поцелуй длится секунду — не более, но щеки Димы горят уже не от удара, а от стыда и какого-то внутреннего желания, которое невозможно подавить — Спасибо за букет, — шепчет он, обнимая Хованского и пытаясь подняться вместе с ним, — Я… все ещё могу у тебя переночевать?