—You're like a party.

Мы не виделись очень давно. Но я всегда помнил, что значит для меня Тозиер. Люди торопятся попасть в логово самого известного в городе тусовщика, чтобы заразиться весельем на всю жизнь и никогда не лечиться. А я мнусь у двери, не решаясь пройти внутрь, и меня постоянно сбивают плечом. Так продолжается до тех пор, пока сам Ричард не встречает меня у входа и не забирает в свою паутину из танцев, выпивки и секса. — Как там твоя мамка, дохлик? Соскучилась по мне? Он широко улыбнулся. Со свойственным только ему обаянием Дориана Грея или кого-нибудь из семейки Борджиа. И, кажется, что он совсем не изменился. Только стал выше. И перестал носить очки. Ричи — дух вечеринки. Он пахнет каждым днём рождения, который мы встретили вместе. Он выглядит, как Новый год, который мы ещё ни разу не праздновали за одним столом. Он шумный, яркий и блистательный, как карнавалы в Бразилии. Он — смешной беспорядок в моей скучной, серой повседневности. И вслед ему можно смотреть только с печалью в глазах, с нетерпением ожидая новой встречи. Я эгоистично думал, что он - Праздник, созданный для меня одного. Ричи проводил меня до кухни, спросил про самочувствие и ингалятор, но не смог дождаться ответа. Его внимание буквально растащили на множество частей девушки и парни, гости всех возрастов. Нет. Так его звала сама Вечеринка. Я остался на кухне. Здесь было прокуренно, душно и на удивление пусто. Я никогда не умел веселиться по-взрослому, только впитывал в себя чужое веселье. И такие места, как это, подходили мне больше всего. С кружкой чая, оперевшись на дверной косяк — я стал наблюдать. В свете голубых и красных неоновых ламп, под громкую ритмичную музыку он танцует с Ними — популярными и красивыми, полными противоположностями Нас — лузеров. Если Ричи вдруг исчезнет, то вместе с ним пропадёт всё веселье, а танцующие люди станут угрюмыми, скучающими от безделья зевалами. Моё исчезновение, как и присутствие, не заметит никто. Я начинаю понимать, насколько мы разные. И что существуют вечеринки, на которые я не приглашён. Но даже если здесь не место для меня — мне хочется остаться, только чтобы смотреть на него. Я вглядывался в его лицо, наблюдая за тем, как он кружится в пьяной радости, как забывает имена только что поцелованных девчонок. Я ревновал к его прикосновениям и злился, на то, что он забыл или старался забыть нашу историю, стирая ее новыми безумиями и любовными приключениями. Я думал, что наблюдая за этим вот так, тихо, со стороны — я вижу ту сторону его жизни, которую пропустил из-за переезда. Но, когда гостиная стала пустеть, когда люди разбрелись по комнатам или вовсе ушли домой, я нашёл на его лице — совершенно новое чувство. Усталость. Никого уже не осталось. Он сел за стол. Снял линзы. Надел очки. Я хотел тихо пробраться к нему, но задел столик с пустыми бутылками из-под выпивки и тихо не получилось. Совсем. — Эдди. Ты здесь? — никогда я ещё не слышал его таким. — Я думал, ты давно ушёл. Лёгкий вздох. Я подсаживаюсь к нему на диван, чувствуя себя неловко за снесённые мной бутылки. Мне нечего было сказать ему в ответ, и я промолчал. Ричи хотел тишины. Так мне казалось. — Я так скучал, Эдс. Так скучал. Я заметил, что его глаза слезятся. Он практически незаметно сдерживает постыдное и неуместное, как ему казалось, хныканье, а рукой сжимает кудри на своей голове. — Я тоже. Очень скучал по тебе. — Мне что-то в глаза попало. — Я знаю. Я обнял его. Аккуратно и нежно. — Ты устал? — Очень устал, Эдс. Очень. Мы разговаривали шёпотом. Боялись, что все происходящее рассыпется и превратится в песок, и мы снова будем одиноки, снова будем по разную сторону баррикад. Мои пальцы запутались в его кудрявых волосах. Он как всегда пах каждым днём рождения, который мы встречали вместе. Я коснулся губами края его уха. Поцелуями спустился ниже, по шее, разрисованной чужими засосами. Он выглядел, как Новый год, который мы ещё ни разу не праздновали за одним столом. Он подался вперёд, навстречу к теплу, по которому так соскучился. И я вздрогнул, почувствовав его влажный поцелуй на своих губах. Он — дух вечеринки.