Death of a party

"Очередной концерт. Боже, как же меня все это достало...", — Албарн сидел в гримерке, такой тесной для него, что он, сидя у одной стены, ногами мог упираться в другую, пил неспеша свое, уже теплое, и оттого еще более омерзительное, пиво. «Какого черта я снова завел подружку? Я с ней даже целуюсь-то с отвращением, что говорить о постели.. Бля…», — очередной глоток и – их выход… — До-ми-фа-ре… — бурчал Грэм себе под нос, повторяя вслед за произносимыми нотами их интерпритацию на гитаре – так ему всегда лучше запоминались его партии, да и вспоминались тоже. «Интересно, сколько мне нужно выпить, чтобы, наконец, принять то, что я, как безмозглая фанатка, втрескался в… — гитарист запнулся даже в мыслях. – В Дэйма…» — Коксыч, пошлепали! – Алекс, как всегда, вовремя. Грэм допил свой джин-тоник (в который им же самим было добавлено еще и пиво. убойная смесь) и, прихватив гитару, слегка пошатываясь, «выплыл» из гримерной. — Death of a party.. – проигрыш. «Вот он, совсем рядом… Черт, Кокс, ты даже не представляешь себе, с каким извращенцем ты сейчас на одной сцене, в одной группе… и, жаль, что не в постели», — мысли, такие горькие, в голове Албарна, постепенно растворялись – алкоголь все-таки действовал. Тело не слушается – и Дэйм уже просто расхаживает по сцене, как, в принципе, и всегда. — Death of a pаrty – проигрыш. «Надо хорошо отыграть. Просто хорошо отыграть.»,— мысль, которой Грэм старается отвлечься. Но, что за черт? Ничего не выходит. Проигрыш отработан до такого автоматизма, что Коксону не нужно думать, что делать – пальцы бегают сами, не утруждая голову осмыслением. От этого мысли гитариста все чаще возвращаются к тому, чье тело он так жадно изучает глазами – Дэймону Албарну. «Чертов я ублюдок! Изврат, дегенерат, ненормальный! Какого черта он мне так нужен?! Какого я просыпаюсь ночью от того, что сны с его участием достигают своего апогея?! Какого черта режет это дурацкое сердце, когда он целует свою очередную девушку из толпы фанаток?! фак…» Чмок. «Какого лешего я творю?!» «Твою мать! Что он делает!?» Оба потрясены – один своей наглостью в гремучей смеси с алкоголем, другой – откровенностью… Толпа свистит и улюлюкает. Дэймон продолжает петь, перекрикивая толпу, Грэм же поворачивается спиной к залу, чтобы скрыть лихорадочно бегающий взгляд, покрытый испариной лоб, румянец и безумную улыбку… — Эй, Кокс, какого черта ты творишь?! – Албарн, прижатый к стенке своей же гримерной, выглядел несколько испуганным. — Я чего творю?! Это ты что делаешь, идиот! Придурок, ВАНТУЗ! — Эй-эй, полегче! – Албарн поднял руки в примирительном жесте. – Я пацифист и, если ты будешь меня бить, то я ничем тебе не смогу ответить. А за убийство… — Да знаю я. Заткнись хоть на секунду. – Коксон рывком снял очки и, пользуясь замешательством солиста, буквально впился в его губы. «Еще одно мгновение. И он оттолкнет. И все. Он начнет ржать. Я уйду. Совсем».— вертелась в голове гитариста мысль. Но, она испарилась, когда тот почувствовал, что его друг.. «Отвечает?!» Дэймон обнял гитариста за талию, прижимаясь к нему, гладил его по спине, целовал его губы… «Как давно я мечтал об этом…» — Ты.. Какого ты.. – Албарн попытался было отпихнуть от себя Грэма. — Ой, вот только не говори, что тебе не понравилось, Вантуз. – не упустил момента съехидничать Коксон, водружая очки обратно. — Ну.. это.. Как то это неправильно. — Правильно или неправильно – судить только нам. И вообще, заткнись, раздражаешь. Дэймон ощутил, что Грэм только пытается стать прежним – циничным эксцентриком. Но, судя по тому, какой на его щеках разлился румянец и как он часто дышал – это не очень то ему удавалось. — Грэм.. — Чего, Вантуз? — Грэм.. Я.. Я.. Коксон снова понял все без слов. Очередной поцелуй стал началом чего-то нового в жизни парней, скрытого не только от глаз фанатов, но и от согруппников. Хотя, Грэм поговаривал, что пару раз застукал Дэйва с Алексом примерно за таким же занятием. Но, это уже другая история.