Ноябрьская тишина постучалась в дверь...

      Ноябрьская тишина постучалась в дверь, больно резанув барабанные перепонки. Заточённые в крошечных клетках сверчки смолкли, и я проснулся. Было темно и холодно. Угли в жаровне ещё алели, но уже подёрнулись пушистой шубкой пепла. Должно быть, я проспал совсем недолго, и тишина меня разбудила.       Час Крысы. Понятно, что в такое время ко мне мог прийти только один-единственный человек. Он. Но до чего же тягостно ждать. Ведь прошла, кажется, целая вечность, прежде чем я услышал, как снаружи заскрипел снег и раздался тихий стук деревянных сандалий, которые кто-то снял, прежде чем войти в дом. А потом шорох, скрип, протяжное анданте расшатавшейся половицы, шероховатая нота отодвигаемой двери, рябь от шагов по заиндевелому полу, глухой стук, чуть смягчённый футоном, прикосновение и шёпот, сбивчивый, страстный, жадный.       От него пахло чем-то прохладным и ярким: белым перцем, морозом, ноябрём. Я потянулся к его лицу, дотронулся до щёк, взъерошил волосы - они ещё хранили холод долгого путешествия в ночи, где колючие звёзды и толпа теней под каждым деревом. Я бы так не смог. Без спутников. С одним мечом. Сквозь мрак.       С мечом? Кто мне ответит, зачем помимо короткого он взял сегодня с собой ещё и длинный меч? И одет по-дорожному, не так, как обычно. А снаружи вещевой мешок и шляпа. Я уверен.       Он так сильно потянул меня за волосы, когда целовал, что я вскрикнул. Он прикрыл мне рот рукой, и я до крови прокусил мякоть его ладони. Много позже, оставшись один, в неясном свете зари, я увидел на циновке маленькое кровавое пятнышко. Единственное свидетельство его пребывания здесь. Тогда я встал на колени и попробовал пятно языком. У него был вкус чернильного орешка и железа. Но это после, а пока…       – Уходишь?       – Да.       – Значит?       ...Значит, месть, долг, бусидо. Месть за невинно убиенного господина. И если б не перебитые упавшей балкой во время землетрясения пару лет назад ноги, я бы ушёл сейчас с ним как ученик, как друг. А так мне остаётся лишь ждать. Как женщине. Ждать, когда в крошечных клетках замолчат пленные сверчки, и ноябрьская тишина постучится в дверь, больно резанув барабанные перепонки.