Решённый вопрос

Шторы на окнах шевелились от сквозняка. Плотные, белые, они закрывали окно сплошным потоком от пола до потолка и тихо шуршали по ковру. Ровный утренний свет заливал спальню. Сквозь приоткрытое окно просачивались звуки города, который, как и Нью-Йорк, никогда не спал. Кто-то громко хохотал, плескаясь в бассейне у соседей. Весело и задорно лаял соседский пёс, где-то над домами стрекотал вертолёт. Обычные звуки обычной жизни, богатой, беззаботной, обеспеченной всем, что только можно пожелать. Колин просыпался медленно, чувствуя в крови отзвуки какого-то дурмана, будто вчера он как следует накачался, а то и нанюхался, заполировав пару дорожек парой бутылок шампанского. В голове был приятный туман, но там ничего не шумело, не сверлило и не отдавалось эхом, как под куполом пустого собора. В голове у него были белые ватные облака, набитые тёплыми страусиными перьями, которые щекотались между ушей и слегка свербили в носу. Кто-то сонно вздохнул рядом, плотный и тёплый, и Колин вспомнил. Эзра. Эзра. Он втянул воздух носом, не открывая глаз, подтянулся ближе, ткнулся носом между плечом и шеей, поцеловал, куда пришлось - под шею, под щекотные волосы на затылке, которые толком ещё так и не отросли после съёмок. Эз-ра. Вчерашнее шампанское, которого не было (он точно помнил, что не пил ничего кроме минералки), зашумело в голове, как выкрученный на полную мощность горячий душ. Эзра. Эзра был горячий и спящий, он что-то невнятно пробормотал, не разлепляя рта, заворчал, прижимаясь лопатками к груди Колина. Кажется, назвал имя, но так неразборчиво, что это могло бы быть и "Колин", и "Моника", и даже "Каллен" или "Келли". Плевать. Колину было совершенно всё равно, чьё это было имя. Он скользнул рукой по горячему боку, задрал край футболки и положил ладонь на живот. Эзра. Эзра, так близко, такой сумасшедший, такой одуряющий своими острыми лопатками, своим запахом сонного тела, запахом свежей футболки, которую Колин выдал ему вчера, сладковато-тонким запахом волос. - Колин... - это прозвучало уже отчётливее, со слабым стоном. Колин не заметил, когда перешёл к поцелуям в шею, и от каждого сам внутренне вздрагивал, будто по Эзре пустили электрический ток, и злые уколы шарашили его прямо в губы. Свободной рукой он бездумно ощупывал и оглаживал, что попадалось - живот и плоскую грудь, сильные мускулистые бёдра, горячий пах сквозь широкие и тонкие пижамные штаны, ничуть не скрывающие утреннюю эрекцию. Член был горячим даже через ткань, Колин ухватил его, прижимаясь крепче, с силой прогладил, чувствуя, как тот отзывается и твердеет в ладони. Эзра со вздохом потёрся ягодицами о его собственный стояк, оттопыривший свободные боксеры, довольно замычал, ощутив, как тот упёрся ему в копчик. Перекатился на спину, раздвинул ноги, и Колин сунул ладонь туда, под растянутую резинку штанов, где было жарче всего. Перебрал пальцами расслабленную мошонку, на что Эзра ответил вульгарным стоном. - Снимай штаны, - хрипло велел Колин. Эзра томно хихикнул, свёл бедра, крепко зажав между ними руку. - Слушаюсь, сэр, - отозвался он и не пошевелился. Открыл чёрные, как угли, глаза, уставился на Колина с озорным ожиданием. Выдержки ему хватило секунды на три - потом ноги раскрылись, и он толкнулся в ладонь, вверх, закусив губу. - Колин... - умоляюще позвал он. Колин скользнул рукой ниже, сжал в горсти упругую ягодицу. Промежность под чуткими пальцами казалась почти обжигающей. Эзра кошачьим движением повернулся на бок, лицом к нему, закинул высоко на бедро ногу, открываясь для ласки. Но Колин не был настроен на томное утро с длинной прелюдией, переходящей в неторопливый и долгий секс. Эзра, жаркий наркотик, был у него в руках, и он чувствовал знакомую пьяную дрожь нетерпения, от которой в солнечном сплетении что-то тряслось и подпрыгивало, как разболтавшийся гироскоп. Он ткнул двумя пальцами в сухой вход, заставив Эзру почти испуганно ахнуть и выгнуться, уклоняясь. - Снимай. Тон пожёстче подействовал: Эзра зажёгся румянцем, задышал чаще. Послушно скинул с Колина ногу, лёг на спину, стянул штаны. Завозился под одеялом, пытаясь их сбросить, но Колин, уже горячий и голый, навалился на него, задрал ему до шеи футболку, облизал соски. Эзра упёрся обеими руками в изголовье, подставляясь под поцелуи. Шутить он бросил, теперь только вздыхал и выгибался вслед за губами. Эзра. В голове сквозь весь шум звучало только это имя, звенящее, как связка индийских браслетов. Эзра, звонкое и рычащее, принадлежащее этому великолепному телу. Колин сжимал его ладонями за бока, вылизывал ему грудь, трахал языком между пальцев, когда Эзра неосторожно скользил рукой по его губам. Эзра выглядел ошеломлённым таким напором. Напуганным?.. Может, немного. Податливым?.. О, да. Эзра был податливым, он прижимал голову Колина к своему животу, тыкался голым членом в шею, под подбородок, оставляя на нём влажные следы, и стонал громко, на выдохе. Колин плотоядно прикусывал ему кожу на животе, оставляя красные пятна. Эзру хотелось то ли облизать с головы до пят, начиная вот прямо от пальцев ног со следами тёмно-фиолетового лака, через щиколотки и колючие лодыжки, мимо колен, от прикосновения к которым Эзра закатывал глаза и задыхался, вдоль гладких бёдер, прямо через колечки волос в паху, наискосок через исцелованый плоский живот, через грудь, обводя широким языком твёрдые мышцы, по шее, по дикому пульсу вен, по краю уха. Эзра стонал "Колин... Колин...", не открывая глаз. Опустил горячие ладони ему на спину, повёл вниз, добрался до ягодиц, вцепился в них, подтягивая Колина ближе к себе, пытаясь потереться членом о его живот. Колин, не глядя, нашарил под подушкой пластиковую бутылочку, большим пальцем отщёлкнул колпачок... Рано. Презерватив. Хорошо, что вспомнил до того, как выдавил в горсть смазку. Не то чтобы он не доверял себе... или Эзре. Просто безопасный секс никогда не был предметом для дискуссии. - Дай, - Эзра, на удивление способный на внятную речь, выхватил у него из пальцев пакетик чёрной фольги. Ловкость его рук сейчас была как нельзя кстати: доставая упаковку из тумбочки, Колин так дёрнул ящик, что с грохотом вырвал его целиком. Эзра с прищуром и улыбочкой потянулся руками вниз, обхватил член сразу обеими. Прищур тут же исчез, глаза округлились, будто он нашарил там у Колина дубинку Геракла, а не обыкновенный член. Эзра перехватил его сразу двумя руками, приласкал, легонько потягивая на себя. Колину показалось, что член у него крепится не там, где положено, а приставлен к какому-то хитрому отростку позвоночного столба, и от самого корня аж до шеи по спине побежали мурашки. Была бы там шерсть - вздыбилась бы сейчас. Колин бы оценил такие эксперименты - обязательно оценил бы, мать его, если бы у него сейчас не стояло так, что членом можно было бы гвозди заколачивать. - Эзра, - он рыкнул, сжав зубы. Пообещал зачем-то: - Убью. Эзра оказался понятливым. Тонкий латекс с едва уловимым фруктовым запахом растянулся по члену - не сам, конечно же, Эзра наощупь приложил, раскатал, ещё и напоследок игриво щёлкнул колечком у самого лобка - Колин зашипел. Гадёныш! Ждать не стал - вытряхнул на ладонь смазку, торопливо размазал по члену поверх латекса, а что оставалось на пальцах, растёр Эзре между ягодицами. Тот с готовностью раздвинул ноги пошире, попытался поймать задницей пальцы. Ногами Эзры можно было бы обнять всю Вселенную, такой они были длины. Световой год от бедра до мизинца. Пока пристроишь себе на плечо, пока доцелуешь от одного до другого, забудешь, зачем начинал, и приходится возвращаться, вспоминать, идти по своим следам, оставлять отметины от зубов, чтобы, если вдруг ещё раз - не заблудиться... Эзра извивался, как еретик под инквизитором, сминал спиной простыню, драл ногтями подушку над головой. Колин трахал его резко, размашисто, без сантиментов. Эзра не стонал - он подвывал, вскидывал бёдра, пытался укусить. Колин задрал ему зад повыше, звонко вмазывался в его ягодицы в быстром тяжёлом ритме. У Эзры на постели остались только лопатки и голова, всё остальное было в воздухе, изогнутое так, как люди не изгибаются, всё остальное обнимало Колина ногами, коленями, бёдрами, горящим угольным взглядом и узкой задницей. Колин, почти не различая в стонах Эзры, больно ему или хорошо, всем телом ударялся в него, будто хотел не членом проникнуть внутрь, а обухом топора загнать туда клин и порвать Эзру пополам нахрен. Эзра, кажется, встретил бы эту перспективу с экстазом. В его приглушённом закушенной подушкой бормотании, кроме имени Колина, проскальзывало невнятное "возьмименя, трахнименя, ещёбожедаколин, отымейменя", и иногда Колину чудилось "убейменя", хотя в последнем он был не уверен. Надолго его не хватило, он и не старался. Почувствовав, как через все позвонки сверху вниз ползёт тягучее предвкушение, схватил Эзру за руку, шлёпнул себе на взмокшую поясницу. Эзра тут же скользнул ниже, впился ногтями в ягодицу, как кот. Колин дёрнулся вперёд от боли, в тесную горячую задницу, которая даже толком расслабиться не успела, и тут-то его и накрыло. Крупная дрожь пробрала его по спине, он как будто ослеп, хотя глаз не закрывал - он яростно трахал Эзру, не вынимая, держа за бёдра, выбивая дух и из него, и из себя, мучительно жалея только о том, что безопасный секс - это так правильно. Ему иррационально хотелось кончать прямо в Эзру. Ему в рот, ему в задницу, ему в руки, на лицо, на грудь, на живот, на спину. Обкончать Эзру так, чтобы на нём не осталось ни одного не помеченного спермой места. Присвоить его себе, написать на нём "Это мой Эзра", жениться на нём, приковать к кровати, оставить засосы на самых видных местах, надеть на него ошейник с биркой и своим адресом... Эзра стиснул его под рёбра коленями так, что Колин всерьёз задохнулся. Эзра ритмично сжимал в кулаке свой член, из кулака ему на грудь выстреливало белое, терпко пахнущее. Эзру слышали, наверное, не только соседи, но даже пилот вертолёта, который всё жужжал где-то над домом. Колин, чуть не упав лицом в эту тёплую лужицу у него на груди, всё-таки удержался, приподнялся на ослабевших руках и широким языком вылизал сперму Эзры. Тот уронил тяжёлые руки ему на шею, перебрал пальцами волосы на затылке. Колин поднял потяжелевшую голову, встретился с ним взглядом - взгляд у Эзры был ошалевший, испуганный, но всё ещё очень голодный. - Шестнадцать минут, - сказал Эзра, отвлекаясь от телефона. Он сидел на столешнице кухонного островка в одних трусах и майке, и покачивал скрещенными ногами, перебирая в воздухе пальцами со следами тёмного лака. Почему-то Колин был абсолютно не удивлён тем, что Эзра таким балуется. Его очень легко было представить сидящим на краю ванны с пузырьком тёмного или ядовито-синего, поблескивающего металликом лака, сосредоточенно мазюкающим кисточкой по пальцам ног. - Что - шестнадцать минут? - спросил Колин, не поворачиваясь. Он строгал красный перец для энчилады, стуча ножом по доске, и чувствовал себя так, словно занимался этим уже последние лет десять. Хотя, на самом деле, последний раз он готовил завтрак на двоих, кажется, лет шесть назад... Не считая завтраков для детей, конечно. Но дети - это ведь не считается. - От твоего дома до приюта - шестнадцать минут, - уточнил Эзра, откладывая телефон на стойку позади себя. - Прокати меня по бульвару Сансет, - попросил он, улыбаясь одновременно игриво и заискивающе. Колин достал из холодильника банку кукурузы, кинул Эзре в руки: - Открой. Подцепив язычок крышки, Эзра вскрыл её с тихим чпоканьем и тут же сунулся внутрь пальцами. - Какой ещё приют? - спросил Колин, нарезая ветчину такой же тонкой соломкой, как до этого - морковь и перец. - Колин, ну ты что, - Эзра развернул к себе ноутбук, так и оставшийся здесь со вчера, подцепил крышку и продемонстрировал Колину чёрно-белого щенка. - Мы же решили забрать себе мистера Грейвза! Вчера! Прямо тут! Почему-то в голове у Колина сейчас были мысли не о щенке, а о том, что Эзра сидел на его кухне, наглый и почти голый, и если он вытянет ногу, то коснётся кончиком босых пальцев растянутых, светлых от стирки домашних джинсов... - Его зовут Нельсон, - поправил он, не оборачиваясь. - Хорошо, Нельсон, пусть будет Нельсон, но мы же заберём его сегодня, правда?.. Шестнадцать минут, а по дороге купим ему всё необходимое - перинку, подушку, миску... - Намордник. В первую очередь мы купим тебе намордник, - сказал Колин, заворачивая начинку в тонкие лепёшки и укладывая их в форму. Эзра всё-таки вытянул ногу, коснулся его кончиками пальцев, и Колина будто какой-то силой потянуло спиной вперёд. Лицом к Эзре он повернулся уже только тогда, когда оказался у него между ног, а Эзра обнял его ногами за пояс. Эзра. Смотрел своими космическими глазами, чёрными, как похмелье. Колин смотрел в ответ, жадно, будто ощупывал взглядом. Не выдержал, вляпался. Снова. Едва-едва засохло, уже почти отвык, почти разлюбил, почти перестал думать - и вот он сидит тут, удар в голову, улыбается грешным ртом, и вот теперь уже никакой силы воли не хватит, чтобы его оттолкнуть. - Любишь игрушки в постели?.. - загадочным тоном спросил Эзра, поглаживая его пятками по спине. - Тогда нам ещё в другой магазин. Главное - ничего не перепутать и хорошо прятать. Если Нельсон найдёт анальную пробку... Колин согнулся, как подкошенный, уткнулся Эзре в колени. Вообразив себе очаровательного щенка с умильной мордой и неподходящей игрушкой в зубах, он заржал, мгновенно забыв про все сомнения. - Я одеваться, - Эзра ногой отодвинул его от себя, спрыгнул со столешницы. До лестницы он дефилировал, покачивая бёдрами и, кажется, даже что-то напевая. Кажется, он считал, что вопрос с Нельсоном уже решён. Кажется, он был прав.