☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
Я думаю, что никогда не забуду, Как в ночь наше дыхание соприкоснулось, Объятья со счастливой улыбкой. Завтра сон, подобно звезде, будет сиять. Я рассекаю вселенную, До того момента, пока вновь не найду тебя. Я не буду отпускать тебя. Все наши истории навсегда в моей памяти. Я буду возвращаться и звать тебя вновь и вновь.
Бэкхён всегда был твёрдо уверен, что случайности не случайны, и маленькие, иногда незначительные, моменты могут изменить всю жизнь. Он так же верил, что не бывает случайных встреч — все что-то приносят, что-то меняют и остаются навсегда с тобой, даже если мимолётны и завтра ты о них не вспомнишь. Он долго искал мастера тату, присматривался, заходил в салоны и говорил с хозяевами и татуировщиками, но никто не вызвал у него доверия, никому бы он не решился доверить свою кожу, пусть и укрытую безобразными шрамами. Оставалось ещё три салона — и всё. Выбирать пришлось бы из того, что не вызвало хотя бы отторжение. Бэкхён ехал непривычным маршрутом, требующим пересадок, потому что часть дороги, ведущей от кафе к дому, перекрыли и ремонтировали в срочном порядке - просевшее под землю полотно посреди города проигнорировать никак не могли. За окном проплывали яркие незнакомые вывески, и Бэкхён по привычке их рассматривал. Конечно, Бэкхён мог бы взять машину отца или брата, пока те были на работе, но после того, как он очнулся в больнице, машинам он не доверял и, если честно, побаивался их. Из всех воспоминаний той ночи был лишь визг тормозов, удар, звон битого стекла и тишина. Это потом он узнал, что машина вылетела на тротуар, и от удара его выкинуло в окно собственного кафе. Так он и получил эти ужасные шрамы, которые теперь отчаянно хотел скрыть. Автобус остановился на перекрёстке, и Бэкхён увидел вывеску «Тату». Неброскую, но интересно исполненную. В списке этого салона не было, но Бэкхён, повинуясь своей интуиции, вышел из автобуса и подошёл к двери. Напротив тату-салона красовалась забитая досками витрина какого-то кафе. Бэкхён нахмурился, силясь вспомнить, почему оно показалось знакомым, но вспомнить так и не смог. Видимо, в новостях когда-то мелькало. После аварии он частично потерял память и совершенно не помнил последний год. Ни имён, ни событий. Всё будто стёрли подчистую. К тому же он не помнил персонал своего кафе. Ни одну девушку, будто они были реально неизвестны. Он постоянно называл Санёль Гаын, а Хёри Чондэ. И ничего не мог с этим поделать. Но он справлялся, как мог, вёл дела и радовался, когда заходили на чай серьёзные клиенты. И пусть Бэкхёну снилось маленькое кафе в коричневых тонах, а не его собственное — лавандовое, и пусть иногда во снах приходили незнакомые люди, он жил и был весьма доволен жизнью, хотя чего-то по-прежнему отчаянно не хватало. Раны затянулись, кости срослись, и лишь изредка на него наваливался кошмар, душил, и он рвался из его сетей, пытаясь вспомнить что-то очень важное. Дверь отозвалась мелодичным звоном колокольчиков, и Бэкхён ступил внутрь тёплого помещения. Небольшого, но уютного. Стены были расписаны умелым художником и приковывали взгляд, и Бэкхён замер, рассматривая их. Одна была отдана под цветы, на второй красовались хищные животные, которыми украшали спины якудза, на третьей была этническая геометрия, а четвёртую занимала громадная витрина. За расписной ширмой завозились, и оттуда появился высокий парень с широкими плечами. Он сдул спадающую на глаза светлую чёлку и продемонстрировал шарики пирсинга: один — под нижней губой, второй — в аккуратной брови. — Вы чего-то хотели? — поинтересовался парень. — Да… Вы делаете тату на повреждённых участках кожи? — Ожоги? Рваные раны? — обыденно спросил парень, почёсывая относительно свежую татуировку на шее. — Раны. — Эй, Мин, — повысил голос парень, чтобы его услышали за приоткрытой дверью, — новый клиент, это к тебе, он со шрамами. — Пусть проходит. Парень указал Бэкхёну на дверь в стене, что была расписана этникой, и отвернулся, возвращаясь к своему занятию — нанесению тату на лодыжку привлекательной девицы. — Здравствуйте! — проговорил Бэкхён, заглядывая в кабинет, — мне сказали… Бэкхён осёкся и отчаянно заморгал — перед ним стоял парень, который иногда приходил во снах. И мастер тату тоже застыл, влажно блестя глазами. Чувство дежавю настойчиво постучало в сознание Бэкхёна. — Присаживайтесь, — откашлявшись, предложил мастер и указал на кушетку. — Хотите что-то конкретное? — Нет, не знаю, — замялся Бэкхён, отчаянно пытаясь вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах мог пересечься с этим человеком, но ничего не получалось. Да и под какой тату хотелось бы скрыть шрамы, он тоже не знал. — Минсок, — коротко кинул мастер, представляясь. — Бэкхён. — Угу, — Минсок повернулся к Бэкхёну спиной, и Бэкхён наконец-то смог выдохнуть. Волнение накатывало толчками, но никуда не уходило. — Листай, — Минсок протянул Бэкхёну стопку альбомов. — Обычно клиенты знают, чего хотят. Бэкхён сглотнул и посмотрел на крепкие руки Минсока, увитые спиралями и геометрией этнических татуировок. Цветные рисунки подчёркивали мышцы и были нанесены с умом. Бэкхён окончательно уверился, что тату будет делать здесь. Даже несмотря на некоторую враждебность и хлёсткость в разговоре. — Я хочу скрыть шрамы — это основное желание. Может, что-то посоветуете? Минсок вскинул бровь и оценивающе посмотрел на Бэкхёна. Бэкхён едва сдержался, чтобы не передёрнуть плечами. Взгляд у Минсока был цепкий и будто плескал жидкой лавой из-под густых ресниц. — Мои услуги стоят дорого. — Я способен оплатить, — возразил Бэкхён и твёрдо, даже с некоторым вызовом, посмотрел в глаза Минсоку. — Уверен? — Минсок приподнял уголок рта в усмешке. И внутри Бэкхёна что-то ощутимо дёрнулось, будто видел он всё это. И чувство дежавю не оставляло его. — Мы перешли на «ты»? — уточнил Бэкхён, хмурясь. Резкий, дерзкий и непривычно агрессивный человек в лице Минсока был чем-то необычным в его окружении. — Тебя что-то смущает? — тут же хлестнуло новой порцией яда и лавой из-под ресниц. — Нет, — Бэкхён задумался. Он всегда слушал интуицию. И тут она размахивала красными флажками и требовала соглашаться со всем сказанным, кивать и улыбаться. — Какова цена? — Тату за поцелуй. — Что? — подавился воздухом Бэкхён и похлопал себя по груди, пытаясь отдышаться. Дерзость на глазах перерастала в наглость, но Бэкхёну до странного было любопытно, что кроется под обликом напускной колючки. — Не согласен? — фыркнул Минсок. — У нас в городе масса мастеров с приемлемой ценой, могу порекомендовать. — Нет. Я хочу вас… тебя… То есть… — Бэкхён замялся и совсем потерялся под взглядом Минсока. — Я согласен. — Показывай, что будем закрывать. Бэкхён расстегнул рубашку и повернулся к Минсоку спиной. И повёл плечами от осторожного касания. Почти невесомого. На мгновение ему показалось, что пальцы Минсока дрогнули, а дыхание сбилось. Минсок вернулся к диванчику и зашуршал страницами. Бэкхён набросил рубашку на плечи и присел рядом. — Можно набить что-нибудь из этого. Бэкхён склонился над альбомом и рассмотрел все предложенные варианты. Рисунки были красивыми, но не трогали его, не цепляли какую-то потайную струну в глубине души. Красиво, и только. Он несколько раз возвращался к некоторым рисункам, но не был уверен, что хотел бы именно такое тату видеть в зеркале. — А если бы ты сам себе набивал, каким узором закрыл бы? Минсок вновь вскинул бровь и осмотрел Бэкхёна совершенно другим взглядом. Облизнул губу, тронул кончиком языка металлическое колечко и задумался. Потянулся к столику за карандашом и блокнотом — и Бэкхён замер, рассматривая на несколько секунд оголившиеся кубики пресса и косые мышцы живота. Минсок изменился в мгновение. До этого был дерзким и ехидным, но стоило карандашу коснуться листа, нахмуренное лицо разгладилось, уступая место природной мягкости. Даже жёсткая складка у рта исчезла, сменяясь мягкой полуулыбкой. Бэкхён, как зачарованный, следил за изменением эмоций на лице Минсока. Татуировщик сначала показался Бэкхёну холодным и дерзким, но сейчас он таким не был. Он был теплее, даже горячее в прямом и переносном смыслах. Минсок несколько минут смотрел в окно, кусая губу. Зубы стучали по металлическому колечку, и сердце Бэкхена подозрительно трепетало каждый раз, когда язык будто нарочно медленно проходился по полной нижней губе, задевая пирсинг. Минсок нарисовал спину и шею, потом лёгкими штрихами наметил шрамы Бэкхёна, точно запомнив их расположение. А потом поверх одного из шрамов начертил веточку с тонкими листочками, потом ещё несколько новых, но немного изменив положение, и показал Бэкхёну. — Мне нравится вот этот, — рассмотрев рисунки, признался Бэкхён, ткнув пальцем в выбранный. — Ты будешь моим мастером? — Обычно маленькие тату набивает Сехун, — задумчиво пробормотал Минсок. И Бэкхёну на мгновение показалось, что он намеренно треплет ему нервы. — Но тут шрамы, и придётся попотеть. Да, я буду твоим мастером. — Можно сегодня? Или запись, или скоро закрываетесь? — Бэкхён видел время работы салона, он пришёл почти к закрытию. Но Минсок его удивил. — Можно и сейчас, — потрогав колечко пирсинга языком, проговорил Минсок. — У меня вечер свободен. Если сам не спешишь никуда. — Не тороплюсь. Я абсолютно свободен, — на этих словах Минсок опять вскинул бровь, и Бэкхён поспешил добавить: — У меня выходной. — Тогда проходи за ширму, раздевайся и ложись на кушетку. Бэкхён прошёл за расписанную драконами ширму и, стащив с себя рубашку, повесил её на спинку стула. Осмотрелся: рядом с кушеткой находился стол с машинкой и красками, кресло и два стула. Бэкхён зажмурился на миг и выдохнул. Он хотел убрать шрамы, скрыть их ото всех. И он готов был терпеть боль, но странная дрожь во всём теле не давала расслабиться. — Эээ… — Простынь новая, не волнуйся. Ложись. Бэкхён пожевал губы и улёгся на кушетку. Он не знал, как сказать и стоит ли, что дело вовсе не в простыне, а в гулко колотящемся сердце. Минсок прошмыгнул за ширму и пробежался тёплыми руками по спине и шее Бэкхёна. — Что хочешь скрыть первым? — Самый длинный рубец. Вот тут, — Бэкхён показал на длинный шрам на шее. Минсок провёл пальцем по шраму и задумался. — Боли боишься? — поинтересовался Минсок, тщательно обрабатывая руки антисептиком. — А что, сделаешь наркоз? — Да где-то завалялась бутылка креплёного красного наркоза, — едко хмыкнул Минсок, возвращая себе маску дерзкого и ехидного мужчины. — Хочешь? — Нет, спасибо! Бэкхён стушевался под взглядом выразительных глаз - плескалось в них что-то такое-эдакое, чему не было названия, или не мог дать описание Бэкхён. Сердце ёкало, но это скорее от волнения. Не каждый день он делает шаг поперёк мнению матери, тем более тату, и Бэкхён уже готовился к дикому ору. Давно собирался съехать. Ведь жил же нормально в своей квартире, но мать после больницы никак не могла расстаться с ним и окружила опекой, от которой Бэкхёну хотелось выть. Он и так собирался перебираться обратно в свою маленькую, но уютную квартирку, в которой было пусть и тесно, зато тихо. Иначе он однозначно сойдёт с ума от всего происходящего. Он хотел перебраться к себе сразу же, но согласился с доводами матери да и обижать её не хотел. Но сейчас ему было дико. И к тому же он уверен, что кафе у него выглядело иначе, без лавандового цвета стен и мелких узоров на столах. Это больше походило на выбор матери, чем на его. Бэкхён повёл плечами от прохладного прикосновения к коже смоченной антисептиком салфетки. Минсок тщательно протёр место будущей татуировки и дал подсохнуть коже, прежде чем коснулся её пальцем, проверяя толщину и предполагаемую глубину шрама. — А?.. Бэкхён повернулся к Минсоку, но тревожащий его вопрос задать не успел, Минсок ответил на него сам: — Я не наношу рисунок на кожу, если ты об этом хотел спросить, я сразу делаю тату, поэтому можем приступать. Приготовься, сейчас будет больно. Бэкхён вздохнул и настроился, инструмент прикоснулся к коже, и Бэкхён сдержанно выдохнул сквозь зубы. Больно, но не смертельно, сращивать кости намного болезненнее. Конечно, похоже на сотню маленьких острых зубок, что рвали кожу на шее, но болевые ощущения после аварии были куда сильнее, и иногда отзывались фантомной болью даже несмотря на то, что прошло почти семь месяцев. Бэкхён лежал, слегка повернув голову, и искоса поглядывал на татуировщика. Минсок казался ему смутно знакомым, будто он знал его прежде. Может, дело было в тех снах, когда ему снился некто, похожий на Минсока, а, может, в природном магнетизме Минсока, ведь Бэкхён почувствовал расположение к нему с первых минут. Даже несмотря на странный взгляд Минсока, его дерзкие и ехидные замечания, и даже вопреки непонятному томлению в собственной груди, его не покидало странное ощущение, будто он вернулся домой. А дома Бэкхён себя нигде не чувствовал, и это вызывало поток мыслей. Бэкхён много бы отдал, чтобы посмотреть на весь спектр эмоций на лице Минсока, ему почему-то хотелось видеть мастера за работой. Но он наблюдал лишь сильные руки, увитые этническими татуировками, крепкую шею и край нижней губы. Чуть подрагивающей, будто что-то шепчущей. Неприятные ощущения жжения, но не боль, не давали расслабиться, а зубы сами собою сомкнулись и заиграли желваки. Сегодня под рисунком скроется несколько шрамов, которые не болели, скорее ныли на погоду. И касаясь их, Бэкхён думал, что забыл о чём-то важном. В тот день, когда он пришёл в себя и потом долго утешал рыдающую мать, он будто потерял что-то ценное вместе с кусочками воспоминаний. Будто было чудо — и нет его. Бэкхён задерживал дыхание, представляя, как медленно миллиметр за миллиметром фантазия превращается в реальность, как игла скользит по коже и, возможно, катится капля пота по сосредоточенному лицу Минсока, как неспешно уродливые шрамы скрывает красивый яркий рисунок. Сердце колотилось бешено, будто кто-то гнался за ним, будто кто-то осуждал его поступок, будто… — На сегодня всё. Бэкхён сощурился и заморгал. Он не заметил, как пролетело время, разглядывая лишь то, что открывалось его взору и домысливая, развивая и удивляясь. Ему казалось, что руку с этим плоским тонким серебряным кольцом на большом пальце он точно видел. Как и проколы в ушах и в губе. Губа будоражила особенно, отдаваясь металлическим привкусом во рту. Но Бэкхён так и не смог ничего выудить из памяти, были только сны - и всё. Минсок нанёс охлаждающую мазь на тату, покрыл специальной плёнкой, зафиксировал и рассказал, как ухаживать. Бэкхён слушал внимательно, но никак не мог отвести взгляда от колечка в нижней губе. Неширокого серебристого, с тонкой вязью. Понимая, что выглядит странно, Бэкхён перевёл взгляд и спросил: — А плата? — Когда заживёт. Ухаживать за тату было несложно — а вот вынести скандал от матери куда сложнее. Она орала так, будто он привселюдно разделся на площади, громогласно повторяя имена родителей и кляня президента. Он и так собирался съезжать, а тут можно сказать подфартило, хотя он и не ожидал такой сильной реакции. Дома всё дышало прошлым, и Бэкхён потратил не один день, приводя квартиру в порядок. На автоответчике светилось семьсот сообщений, но остались только последние десять. Бэкхён озадаченно потёр затылок и прослушал то, что сохранилось. Конечно же, они были от матери, чей недовольный голос звенел от возбуждения и негодования. Он думал, что сумеет вспомнить хоть что-то, вновь оказавшись дома, но так и не смог вспомнить никого и ничего сверх того, что удалось ещё в больнице. Телефон его разбился от удара, и мать его выкинула, сказав, что даже карта памяти была уничтожена, и Бэкхён не имел связи с прошлым. Даже аккаунты в соцсетях взломали, пока он лежал в отключке. Но даже собственная квартира не приносила успокоения. И Бэкхёну казалось, что с ним что-то не так, будто что-то сломалось в тот момент, когда он очнулся в больнице. Будто он потерял не просто кусочки памяти. Чего-то отчаянно не хватало, словно он всё время после аварии мыкался по гостям, ночлежкам и отелям, и никак не мог отыскать дорогу домой. Бэкхён приехал к Минсоку, лишь только сошло покраснение. Он собирался отдать долг и сделать новое тату. Но уехал в тот день ни с чем. Точнее, с ёкающим сердцем и болью в груди, словно он сделал что-то постыдное и неправильное. А он всего лишь положил деньги на стол, выяснив среднюю стоимость тату в другом салоне. Бэкхён даже дышал через раз, чтобы не пропустить момент прикосновения иглы к коже, но до этого не дошло. Он так и не задал тогда вопрос, почему Минсок отказался брать с него плату. А когда Минсок увидел деньги, то выгнал его взашей.Улыбки и слезы, шрамы и их исцеление Вопросы и ответы, это так похоже на тебя. Моя малая вселенная, мой небольшой мирок, все рушится. Я уверен, все разрушится.
Минсок отбросил инструменты, которые готовил для тату, и развернулся к Бэкхёну. Встряхнул, как котёнка, и выставил из кабинета в комнату, где работал Сехун. Обрычал его. Бэкхён даже не ожидал, что обычно приятный мягкий голос превратиться в низкий звериный рык. — Уходи, — Минсок зашипел, сверкая глазами, как заправский кот. — Я назвал цену, ты её принял. Тату за поцелуй. — Минсок… — Если ты ещё раз предложишь деньги, я набью тебе морду, и ты больше никогда на порог моего салона не ступишь, потому что останешься без ног. Ты понял?! — Минсок… — Бэкхён, уйди. По-хорошему. Я… уйди… Бэкхён психанул и хлопнул дверью. Громко, думал, что и стекло треснет. Даже колокольчики оборвались и повисли на одной единственной витой нити. Поймал такси и поехал в кафе. Но спустя время понял, что всё валится из рук. Он думал только о том, что произошло. Здесь что-то крылось, и Бэкхён собирался разгадать загадку. Он ушёл, понурив голову. Он понимал, что обидел Минсока, но не мог понять чем. Он старался разгадать причину странной оплаты за татуировки и столь резкой смены настроения. Не находя места, к вечеру Бэкхён вернулся к салону. Но не осмелился войти, всё крутил и вертел ситуацию, но пока ничего не выходило придумать. Он не мог разгадать Минсока.Мне жаль, что я вновь тебя обидел, Я тот, кто обременяет тебя. Нет ничего лучше обещаний. Мне жаль, что я не оправдал твоих надежд.
Бэкхён просидел на ступеньках салона до самой ночи. Пока Минсок не вышел на порог, чтобы закрыть дверь. Собирался уехать на байке — ведь в руках держал шлем и весь был затянут в кожу с металлическими заклёпками по рукавам косухи. Бэкхён поджал губы и поднялся. — Минсок… — Бэкхён… зачем? — тяжело выдохнул Минсок, кусая губу; зубы стучали по колечку, и каждый раз отдавались болью внутри Бэкхёна. — Я не хотел тебя обидеть. Прости. Я был неправ. Ты назвал цену, я её принял. Ты прав, ты. Но я хочу ещё тату. Сколько? — Цена прежняя. — Я приду завтра, — твёрдо сказал Бэкхён, пытаясь поймать взгляд Минсока. Как будто это было жизненно необходимо и единственно верно в его жизни — знать, что чувствует Минсок. — Твоё право. И Бэкхён пришёл. Спокойно вылежал под ударами иглы по коже, рассматривая расписанную стену на этот раз. Ему не хватало зрительных ощущений, и он прикрыл глаза, вспоминая, как набивалось тату в прошлый раз. Он ощущал только горячие руки, что изредка пробегались по коже и прокалывающую кожу иголочку. Минсок закончил с работой, обработал тату, и Бэкхён накинул рубашку, собираясь домой. Минсок как раз выбрасывал в урну салфетки, которыми подтирал потёкшую краску. Бэкхён поднялся с кушетки, но внезапно осознал, что не заплатил за тату. — Минсок, оплата, — напомнил о себе Бэкхён. — Ммм, покажи спину ещё раз, я посмотрю, как легло. Медленно расстегнул пуговицы рубашки, оголяя спину, заморгал часто-часто и закусил губу. Ничего серьёзного — мастер осмотрит тату и всё. Делов-то. В комнате было чуть прохладно, и Бэкхён зябко передёрнул плечами, разгоняя кровь под остывшей кожей. Минсок не шевелился, судя по звукам, и Бэкхён уже собирался оглянуться, когда тёплые кончики пальцев скользнули по первому рисунку. Погладили, повторяя контур. От простого прикосновения его сердце пустилось вскачь, и он быстро-быстро заморгал, пытаясь успокоиться. Почему-то всё происходящее было интимнее всего, что Бэкхён помнил. Пусть его воспоминания и были обрывочны и неполны, но такой трепет в теле и душе его напугал. Слишком это казалось волнительным, хотя Бэкхён помнил, как он переживал, когда у него случился первый раз. Но сейчас все воспоминания меркли, превращая его суставы в желе от простого прикосновения. Бэкхён замер — на кожу лёгкой поволокой легло тёплое дыхание. Минсок склонился над ним, разглядывая свою работу. Всё так же гладил рисунок кончиками пальцев, вызывая табуны мурашек. Минсок молчал, лишь дыхание чуть утяжелилось, словно он сдерживал рвущиеся наружу чувства. Бэкхён нахмурился, пытаясь разгадать причину. Может, краска неровно легла? Или края тату воспалились? Но все мысли вылетели из головы, Бэкхён напрягся и перестал дышать — мягкие губы с тонким металлическим колечком в нижней коснулись татуировки. Перед глазами поплыли цветные пятна, и сердце грозилось пробить рёбра. Даже голова закружилась, словно Бэкхён опять стоял на мосту, готовясь к прыжку. Руки Минсока огладили плечи, а губы повторили рисунок на коже. Бэкхён глубоко вздохнул, дрожащими губами хватая воздух от переполняющих его эмоций. Ресницы взлетали часто-часто, словно смаргивали неожиданно выступившую на глазах влагу. Но внезапно всё прекратилось, и Бэкхён закусил губу. Ему не хотелось, чтобы этот момент заканчивался, несмотря на то, что и поцелуй, и его собственная реакция были неожиданными. Но он сам не раз размышлял, какой Минсок на вкус, отдаёт ли металлом поцелуй с ним, тёплые или прохладные у него губы, упругие или мягкие. Запускает ли он пальцы в волосы или кладёт руки на плечи, обнимает ли, или же прижимает к себе. Он строил догадки, но не ожидал того, что произошло сегодня. Бэкхён посидел ещё несколько секунд, подавляя желание приложить ладони к пылающим щекам, и обернулся. Минсок стоял к нему спиной, перебирая инструменты. Он не смотрел на него и лишь мышцы под чёрной футболкой выдавали напряжение. — Минсок? — М? — не поворачиваясь, ответил Минсок. — Я… ты… я пойду… Дрожащими руками Бэкхён застегнул пуговицы и рывком поднялся. Происходящее выходило за рамки всего. Но самое ужасное заключалось в том, что Бэкхёну нравилось, и он хотел ещё. Уже выходя, он обернулся и сказал: — Я хочу сделать ещё одну… — Твоя кожа, твой выбор. Бэкхён поджал губы - Минсок так и не смотрел на него, - а Бэкхёну так хотелось увидеть, что творится на его лице, какие эмоции отражаются, увеличились ли зрачки. Но Минсок опустил голову, и шелковистые волосы занавесили лицо, скрывая тёмной волной все чувства. — Я… когда? — В любое удобное для тебя время, — хрипловатым голосом ответил Минсок. — А если ты будешь занят? — возразил Бэкхён, надеясь поймать взгляд, но Минсок занимался приведением в порядок рабочего места. — Для тебя, — сказал Минсок, особо выделяя последнее слово, — я найду время. — Значит, завтра в девять? — Да. Бэкхён вылетел за дверь, прижался к ней спиной и закрыл лицо руками. Что, черт возьми, с ним происходит? Что происходит с Минсоком? Что вообще происходит? Он выдохнул, отнял руки от лица и двинулся к остановке. Лишь в отражении витрин заметил, что криво застегнул пуговицы. Выругался и перестегнул рубашку, разравнивая дрожащими пальцами ткань. Дома он не находил себе места, в кафе рассеянно пересматривал счета, сверяя раз за разом и хмурясь, когда цифры не совпадали. От матери он открещивался любым доступным способом, а после и вовсе повесил на своего зама управление кафе. Ощущение, что оно ему не принадлежит, терзало его всё сильнее. Он напоминал себе марионетку в картонной коробке. Бэкхён не появлялся у матери, игнорировал её звонки, и когда она решила устроить ему сцену прямо в кафе, высказал всё, что думает. Он уже взрослый человек и намерен делать со своим телом то, что считает нужным. И тату не является чем-то ужасным или постыдным, но в ответ получил хлёсткую пощёчину от разгневанной матери и вылетел из кафе. Впервые со времени аварии, Бэкхён сел за руль, пытаясь совладать со своим страхом, и это ему удалось, хотя и не без нервов и лишней экспрессии. Тату красиво закрывали шрамы, которые и впрямь были не видны. Бэкхён часто водил по ним пальцами, вспоминая тепло рук Минсока и его губы. И пусть это всё было сто тысяч раз неправильно. Узнай об этом мать, она бы отказалась от Бэкхёна, чтобы он не опозорил всю их семью, что является тем, кем он есть на самом деле. Она бы раздула скандал, заставила бы краснеть и чувствовать себя виноватым. Хотя Бэкхён никогда не чувствовал ущербности из-за своей ориентации. Если бы она пронюхала что-то о Минсоке, она бы сжила его со свету. Новый рисунок лёг на кожу, скрывая ещё один шрам. Цена уплачена. Хотя с первой оплаты Бэкхён приходил сюда не столько за тату, сколько за поцелуем. Бэкхён поднялся и неспешно натянул рубашку. Осторожно повёл плечом, проверяя, как держится повязка. — Мне приходить, как в прошлый раз? — Если хочешь, — тихо прошелестел Минсок. — Могу взять оплату и сейчас. — Я приду. Бэкхён пришёл даже раньше на несколько дней. Не вытерпел. Кожа ещё была немного воспалена, но он смело вошёл за несколько минут до закрытия салона. Минсок повернулся на звук, и Бэкхёну показалось, что на мгновение его глаза потемнели. Бэкхён молча сел на кушетку лицом к стене и расстегнул рубашку, сбросил с плеч и замер. Минсок тронул шею Бэкхёна и цокнул языком. — Рано. — Нет, — фыркнул Бэкхён. Минсок хмыкнул и обработал пальцы антисептиком. Подошёл к Бэкхёну, который весь подобрался и зажмурился. Невесомо коснулся тату, надолго задержался на самом первом рисунке, согревая теплом ладони. Бэкхён кусал губы и ждал прикосновения прохладного металлического колечка к горящей коже так, как в детстве не ждал Рождества. Он и так, как одержимый, летел в тату-салон, чтобы увидеть Минсока и скрыть очередной шрам под цветным рисунком. И ещё одержимее ждал оплаты. Он напоминал сам себе наркомана, подсевшего на поцелуи в татуировки. Все мысли были о том, какие эмоции вызовет новое прикосновение. Сердце выскакивало и колотилось как сумасшедшее. Но сегодня всё должно быть иначе. Внутри будто скрутилась пружина, и лишь только Минсок коснулся чуть воспалённой кожи кончиками пальцев, как Бэкхён развернулся, схватил Минсока за кисть и притянул к себе. Возмущения и вопросы потонули в поцелуе. Упругие, но нежные губы. Ласковые, но напористые движения. Бэкхён распахнул глаза и вцепился в плечи Минсока, застонав в поцелуй. Он вспомнил. Всё вспомнил и задрожал всем телом.Я рассекаю вселенную, До того момента, пока вновь не найду тебя. Я не буду отпускать тебя. Все наши истории навсегда в моей памяти. Я буду возвращаться и звать тебя вновь и вновь. Потому, что это любовь. Это любовь.
***
Бэкхён твёрдо уверен, что случайности не случайны, и маленькие, иногда незначительные, моменты могут изменить всю жизнь. Он так же уверен, что не бывает случайных встреч — все что-то приносят, что-то меняют и остаются навсегда с тобой, даже если мимолётны и завтра ты о них не вспомнишь. Иногда вместо того, чтобы подмечать такие детали, он упускает целые дни из виду, теряясь в количестве посетителей, шуме и круговерти заказов. А иногда подсмотренная сквозь витрину улыбка владельца тату-салона, как раз напротив его кафе, поднимает настроение на весь день и заставляет улыбаться всем, вне зависимости от настроения, в каком он проснулся. Бэкхён даже не знал имени привлекательного соседа. Но они каждый раз здоровались, пересекаясь на улице, и он потом долго напевал себе что-то под нос, когда видел улыбчивого парня по утрам. И вообще, он был для Бэкхёна как кофе: бодрил с утра и задавал настроение на весь день. Хуже было, когда лучезарная улыбка не освещала ранние часы. Тогда Бэкхён мог хмуриться, как осеннее небо без ласки солнышка, и удручённо ворчать себе под нос. Иногда Бэкхён с другом Чондэ проводили тематические вечера совместно с молодёжным клубом, и тогда весь персонал сбивался с ног от количества заказов, зато клиентская база расширялась, и прибыль позволяла быть уверенным в завтрашнем дне. Несколько недель назад непоседливому Чондэ пришла в голову гениальная мысль — устроить «день чашки чая за поцелуй». Последующие заказы и сладости уже оплачивал клиент. Отбоя от желающих не было, ведь Чондэ привёл своих подопечных, раздающих бесплатные поцелуи. В кафе выстроилась очередь, и пришлось оговорить, что на одного клиента максимум две чашки чая — и на выход, потому что к вечеру хвост очереди скрылся в проулке. А стылый воздух ноября кусал за щёки, и Бэкхён не хотел, чтобы на следующий день его обвинили в невнимательности к клиентам. Идея Чондэ так пришлась по вкусу, что пришлось продлить рабочий день и обслужить всех желающих. Довольный и опьянённый удачей Чондэ забрал учеников, которые честно заработали свои деньги, и ушёл с весело гудящей оравой. Бэкхён отпустил персонал, который и так сильно задержал, погасил свет везде, кроме стойки, и устало опустился на стул. Сложил руки на стойке и положил на них голову, вглядываясь сквозь стекло витрины в распускающиеся цветы фонарей на улице. Приятная усталость сковывала тело, и от этого немного плыло в глазах. Завтра выходной, и он обещал себе отоспаться. Он любил посидеть вот так в тишине кафе, в котором ещё гуляло призрачными отзвуками эхо недавних голосов. В этом таилась какая-то особая магия. Которая идеально подходила под теорию неслучайных случайностей. Дверь скрипнула, и замечтавшегося Бэкхёна вырвал из страны грёз мягкий голос: — А вечеринка уже закончилась? — Вы что-то хотели? — тут же отозвался Бэкхён и замер — в дверях стоял владелец тату-салона. Тот самый, на которого Бэкхён засматривался со дня открытия кафе. — Тут реклама «Чай за поцелуй». Я опоздал? — Нет-нет, — спохватился Бэкхён, поспешно захлопнув рот, позвал собравшегося уходить парня внутрь. — Проходите. Бэкхён засуетился у плиты. Он не мог потерять возможность познакомиться ближе с улыбчивым соседом. Парень присел на высокий стул за стойкой и огляделся. Гость стащил с плеч кожанку и повесил на крупную деревянную вешалку. Бэкхён сглотнул и продолжил суетиться, но мысли крутились у крепких рук с набитыми рукавами тату. — Тут уютно. Я — Минсок. — Бэкхён. Рад, что вам нравится моё скромное заведение. Какого чая хотите? — На твой выбор, — улыбнулся Минсок, и сердце Бэкхёна сделало кульбит: ничего в его жизни не происходит просто так. — Тогда я предлагаю "Тысячу и одну ночь", чудная смесь чёрного и зелёного чая с лепестками розы, кусочками ананаса и ярким фруктовым вкусом. А что к чаю? Бэкхён оторвался от чайничка на несколько секунд — он был уверен, что услышал тихое «тебя», от которого закружилась голова. Но Минсок сложил руки на стойке и положил на них голову, наблюдая за сосредоточенным Бэкхёном. — У вас есть заветное желание? — внезапно спросил Бэкхён. — Я мечтаю обрести дом. И дело не в помещении, а ощущении. Ой, простите, я немного устал. А когда я хочу спать, язык треплет всё, что в голову взбредёт. — Ничего страшного, — мягко улыбнулся Минсок. — Тут мы с тобой сходимся, я тоже мечтаю о доме, который будет сосредоточен в человеке. Это «тобой» вызвало волну мурашек, и Бэкхён прикусил губу, чтобы не улыбнуться широко и беспечно, показывая всю свою симпатию в первый же день близкого знакомства. Он будто упустил, что Минсок с первых слов обращается к нему на «ты». Даже возмутиться желания не было. — А набивать тату больно? — Бэкхён кивнул на руки Минсока. — Не особо, — пожал плечами Минсок и принял из рук Бэкхёна чашку с ароматным чаем, отхлебнул, и Бэкхён не успел напомнить, что чай очень горячий. Но Минсок не поморщился, лишь удивлённо вскинул брови. — Вкусно. — Я рад, что вам понравилось, — Бэкхён довольно улыбнулся и посмотрел на Минсока. — Любите пить кипяток? — Есть такое, иначе не чувствую вкуса и не вижу смысла, — качнул головой Минсок, — терпеть не могу холодный чай. — А всё, что ниже шестидесяти градусов, уже холодный? — понятливо улыбнулся Бэкхён. — Не думал, что такие же безумцы, как я, существуют. — Тоже любите погорячее? — усмехнулся Минсок, стреляя глазами поверх чашки. Тёмными хитрющими глазами. Будто уловил слабину в Бэкхёне, относительно себя. В словах Минсока Бэкхён почуял подвох, но кивнул, глядя в глаза. Если Минсок намекал на себя, то Бэкхён согласен. Даже если это нелепо и неправильно, даже если его осудят, как и прежде. Лишь бы Минсок смотрел на него вот так ещё какие-то несколько секунд. — Чай просто отличный. — Спасибо! — Оплата сейчас? — Минсок так и остался сидеть на высоком стуле, только развернулся вполоборота. — Да, — выдохнул Бэкхён и обошёл стойку. Он собирался с духом, подставляя щёку, но цепкие пальцы взялись за подбородок и настойчиво развернули к себе, чтобы дыхание осталось на коже, губы с прохладным металлическим колечком коснулись его собственных, а в рот вторгся чужой язык. Бэкхён задрожал, вцепляясь в плечи Минсока, скользнул по расцвеченной рисунками коже. Глаза закрылись сами собой, когда горячие руки сомкнулись на пояснице, а он сам оказался зажатым между крепких бёдер. Оплата вышла намного приятнее и вовсе не такой, как он ожидал. Минсок медленно отстранился, заглянул в глаза Бэкхёну и нарочито медленно провёл большим пальцем по губе Бэкхёна. Сердце так не билось даже при первом осторожном поцелуе, и ему не хотелось, чтобы всё закончилось. — Это был лучший чай в моей жизни. До завтра, Бэкхён. — До завтра, — только и смог выдавить Бэкхён. Он мог бы добавить, что это был лучший поцелуй в его жизни. На следующее утро Бэкхён столкнулся взглядом с выразительными глазами и застыл. Он ответил на улыбку и про себя повторил имя тату-мастера, так приятно ложащееся на дрожащие губы. Минсок заказал кофе с собой и смотрел на Бэкхёна с той же заинтересованностью, что и вчера. Только теперь Бэкхёну было немного неловко и чуть больше волнительно. Даже руки дрогнули, и на столе расползлась кофейная лужица. Минсок улыбнулся и, заплатив за кофе, спросил: — Вечером свободен? — Я, — даже голос дрогнул у Бэкхёна, не зря же всё неспроста происходит в его жизни, и случайности не случайны, и боги судьбы услышали его и дали возможность провести его с человеком, который его заинтересовал. И обед с семьёй можно перенести, потому что отказавшись сегодня, он может остаться без общения вообще, потому Бэкхён кивнул, подтверждая, — свободен. — Загляну к девяти? — Конечно. Бэкхёну определённо нужно остыть, выпить холодного чая и потушить бушующее пламя в груди. Он никогда не отличался влюбчивостью, но сейчас в нём шла битва разума с сердцем, и сердце убедительно побеждало. Бэкхён уселся за стол и подпёр рукой щёку, думая о Минсоке. Всё слишком стремительно, но так правильно. — Похоже, Бэкхён влюбился, — засмеялась Гаын, разглядывая начальника. Бэкхён ещё был не здесь, он вспоминал крепкие мышцы и увитые этникой руки, колечко пирсинга в нижней губе. И вкус этих губ. — Согласен, спёкся наш железный Бён, — кивнул Чансон, проходя мимо. — Мы его потеряли, — с обречённостью в дрожащем от еле сдерживаемого смеха голосе выдал появившийся Чондэ. Чондэ потрепал Бэкхёна по волосам, но Бэкхён не сразу даже заметил: в голове плясали вчерашние поцелуи, и мозг отказывался работать, как надо. Чондэ подтянул стул и уселся рядом, внимательно рассматривая лицо друга. — База вызывает Бэкхёна! — М? — Бэкхён поднял ничего не понимающий взгляд и попытался сфокусироваться. — Ты что такой потерянный? — вскинул брови Чондэ и, склонившись над Бэкхёном, сбивчиво зашептал: — Это всё тату-мастер? Что он сделал? Ему набить морду? — Ничего Минсок не сделал. — Ооо, — растягивая губы в довольной улыбке, протянул Чондэ, — теперь он уже Минсок. Рассказывай, что произошло, — игриво двигая бровями, поинтересовался Чондэ. — Ничего, — буркнул Бэкхён, поднимаясь со стула. Чтобы отвлечься, стал перебирать новые пакеты с кофейными зёрнами. — Ууу, — хихикнул Чондэ, отбирая у Бэкхёна бумажную упаковку, — права Гаын, таким ты в последний раз был в выпускном классе. — Чондэ! — Понял, принял, тактически отступил. Бэкхён позвонил матери, выслушал, что у дяди и брата не выйдет приехать, что обед придётся отменить, и радостно выдохнул. Меньше проблем и нервов. Весь день из рук валились ложечки, разливался кипяток, в итоге Гаын не выдержала и оттеснила Бэкхёна за кассу, сменяя его. Выпроводив всех, Бэкхён приготовил кофе на двоих, на удивление больше ничего не рассыпав и не пролив, хотя пальцы от волнения всё-таки дрожали. В рюкзак закинул коробочку с любимыми пирожными и, мурлыча себе под нос какую-то вирусную мелодию, направился к выходу из магазина. Но вместо того, чтобы выйти из двери и вдохнуть морозный воздух, он врезался в кого-то, кто решил войти, несмотря на надпись «Закрыто». Стаканчики не выдержали столкновения, и кофе пролился на обоих. Бэкхён охнул и выругался сквозь зубы, стряхивая горячий кофе с обожжённых ладоней. А потом поднял взгляд на стоящего напротив - перед ним стоял Минсок и пытался отлепить от себя белую майку с расползающимся кофейным пятном. Бэкхён отчаянно заморгал, пытаясь сообразить, как Минсок может ходить в тонкой майке и кожанке посреди ноября, но только прошептал виновато: — А я тут кофе нёс, — он бормотал бы какую-то нелепицу ещё, но взгляд предательски застыл на колечке пирсинга в притягательной губе, и слова разбежались, как тараканы в дешёвом хостеле при включении света. — Идиот, — коротко ответил Минсок. Будто ладонью наотмашь, жёстко и немного больно. Точно так же, как поцеловал Бэкхёна спустя мгновение, властно кинув ладонь на затылок и притянув для поцелуя. Кофе явно обжёг и Минсока, потому что спустя несколько секунд Минсок стал целовать нежнее, осторожно лаская чужие губы, а Бэкхён вцепился горящими ладонями в прохладную кожу куртки и прильнул всем телом, словно никогда не целовался и этот поцелуй будет последним. И ему плевать, что они так и застряли в дверях, когда Минсок сжимал его так, будто хотел втиснуть в себя. Бэкхён с неохотой оторвался от сладких губ и посмотрел Минсоку в глаза; густые ресницы окаймляли диковинные глаза, будто обводя их сурьмой и углубляя взгляд. Губы призывно блестели, и это колечко в губе, что придавало поцелую лёгкий привкус металла... Глаза будто заволокло сладким дурманом, и зрачки заполнили радужку, грозясь затопить и Бэкхёна. Его ещё никогда не желали так отчётливо, не сказав ни слова. Минсок протянул Бэкхёну ладонь и смотрел неотрывно, не отпуская взгляд, удерживая его будто прикованным к себе. Бэкхён даже моргать боялся, чтобы не сбросить с ресниц волшебство влюблённого взгляда. Минсок потянул Бэкхёна за собой, и тот послушно пошёл, сначала заперев дверь магазина. Они целовались до исступления, пока губы не опухли и не стали жечься при прикосновении, и тогда Минсок опустил Бэкхёна на диван в дальней комнате салона. Как выяснилось, он здесь жил, довольствуясь малым. Комната-студия, освещённая лишь светом у варочной панели, превратилась в альков, овеянный тайнами, и Бэкхён льнул под чуткие руки, жадно тянул на себя и изгибался от прошивающих тело разрядов. Минсок горячий, и на минуту Бэкхёну показалось, что он задохнётся от жаркого, пахнущего мёдом тела, что Минсок растворит его в себе, как лава, что поглощает ветки и всё, что попадётся ей на пути. И всё происходящее не казалось неправильным, всё так, как нужно, пусть и слишком быстро. Воздух будто звенел от накалившихся тел, а кровать едва слышно поскрипывала под изнывающими от страсти людьми. Собственное имя, сорвавшееся с губ Минсока, подействовало возбуждающе, да так, что Бэкхён даже не ожидал. Он подавался навстречу, цеплялся за крепкую шею, стонал впервые громко, не стесняясь своего возбуждения и уровня наслаждения. И он сам катал по языку имя Минсока, отчего тот двигался яростнее и ласкал чувствительную шею губами, придерживал то за плечи, то за бёдра, насаживая до предела. Бэкхёну было хорошо, хотя и жарко, но ощущение приятное, хотя и соскальзывали пальцы по влажной коже двигающегося в нём Минсока; простыни промокли под спиной и сбились к коленям. Минсок слизывал стоны и двигался именно так, как нужно было Бэкхёну, так, как мечталось, целовал то беспорядочно и легко, то глубоко проникая языком в рот. Минсок вжимался бёдрами во влажное тело Бэкхёна, впечатывался с маху, наполняя собой. Бэкхён барахтался в тягучей сладостной истоме, как муха в паутине, блаженство покалывало на кончиках пальцев, собиралось внизу живота, ширилось. И этот невозможный зрительный контакт, от которого обдавало жаром ещё сильнее. И когда Бэкхёна выгнуло дугой, а перед глазами расцвели яркие цветы, Минсок смотрел неотрывно, затапливая пульсирующей смолистой радужкой, и Бэкхён смотрел в ответ. Он прижался всем телом, оплёл конечностями, ощущая, как содрогается в оргазме Минсок. Бэкхён понял, что не зря он встретился взглядами с привлекательным татуировщиком месяц назад. Не зря ему улыбался, отвечая на кивок головы. И не зря он не выгнал его вчера, хотя и было закрыто, и он крайне вымотался за казалось бы бесконечный день. А спустя месяц случилась та авария...***
Минсок прижал Бэкхёна к себе и, развернувшись, сел на кушетку, притянув Бэкхёна к себе на колени. Бэкхён тяжело дышал, уткнувшись лбом в плечо Минсока и пытался справиться с накатившими чувствами. Минсок не торопил, просто гладил по спине, задерживая ладони то на лопатках, то на пояснице. — Почему ты не сказал? — спросил Бэкхён, всматриваясь в лицо Минсока. Даже в ладони свои поймал для верности, чтоб не удумал скрываться за волосами и отводить глаза. — Хотел, чтобы ты сам вспомнил. Вдруг я тебе не нужен. Вдруг всё, что сказала твоя родня тогда… — Дурак, — Бэкхён хлопнул его ладонью по груди. — Какой дурак! Ты был со мной, пока я был в отключке, да? — Был, я тебя и в больницу привёз, потому что водитель сбежал. А когда стоял выбор бежать за ним или спасать тебя, я выбрал тебя. — А потом мать выжила тебя из больницы. Она могла. Гадостей наговорила небось, как из тебя виновника произошедшего не сделала — неясно, — Бэкхён вздохнул и прижался к Минсоку. — Прости её и прости меня. — Бэк… Я простил. Но не уверен, что всё ещё нужен. — Я из всех тату-салонов пришёл к тебе. Ни к Чо, ни к Кану, ни к Паку. Я думал, сошёл с ума, когда тебя увидел. Мне казалось, тебя нет. А ты существуешь. А потом… я не мог понять, что со мной происходит. Если бы ты был не нужен, я бы не приходил больше. — У тебя много шрамов, ты мог бы приходить к старику Кану. — Мин, я совсем потерялся, но я знаю одно — ты моя путеводная звезда и спасение. Не смотри на меня так. — А как же семья? — Они едва не сломали меня, когда я бредил тем, что не мог вспомнить, когда я шептал твоё имя и звал тебя, они предпочли не упасть в грязь лицом, не осрамиться тем, что их сын гей. Но почему-то совсем забыли о том, что я такой, какой есть. И мне плевать на мнения других, если им не понравятся мои тату или то, какой я на самом деле. — Твоя семья сделала многое, пытаясь отвадить меня от тебя. Я даже в каталажку загремел на сутки. А когда вышел, они тебя перевезли в другую больницу. Ты дома не появлялся, Чондэ не мог тебе дозвониться. Никаких контактов, никакой информации. И я решил, что не нужен тебе. — Я устал быть удобным сыном. Минсок, я искал тебя, даже не помня, — горячо прошептал Бэкхён, кутаясь в объятия, которых ему так не хватало всё это время. — И понял, что самое главное — это ты. И теперь ты всегда со мной, всегда под кожей вместе с рисунком. Я слышал, что татуировщик оставляет частичку души вместе с тату. И ты навсегда останешься со мной. Едва ступив в твой салон, я вновь почувствовал себя дома, хотя сначала и не понял, почему. — Бэкхён… — Уверен, что надо было пережить боль, чтобы вновь к тебе прийти. Второй раз. Случайности не случайны, Минсок. Я верю в это. Чай за поцелуй, тату за поцелуй — это всё не просто так, не совпадение. И ты, ты мне нужен, слышишь?! Я с тобой наконец-то дома. — И я дома. С тобой.