***
Снежинки медленно кружат в воздухе, хлопьями падая на смольные волосы женщины, озирающейся по сторонам. А Коррин обожает Рождество. Она обожает всю царившую атмосферу этого праздника, дурацкие истории про старика, приходящего ночью, красную кровь на белом снегу и испуганные крики детей, когда в праздничных носках те находят пальцы своих родителей. Особенно она любит охотиться в это время: все ее жертвы даже не подозревают о грядущей опасности. Ей так весело наблюдать за их взглядами, когда те понимают, что этот Санта Клаус пришел не только печенек поесть да молока выпить, хотя и не без этого: она обожает имбирные печенья в виде елочки и откусывать голову улыбающегося человечка. Коррин вспоминает свою последнюю жертву, которую она настигла всего несколько минут назад. Слезы лисицы были столь сладкими. Они были полны осознания неизбежности. Японка до последнего сражалась, когда попалась Коррин: шпион из нее вышел никчемный. Даже отрезая ей голову и закидывая ту вместо головы снеговика Пустынная волчица не задалась вопросом, как звали эту милую девушку. На самом деле при убийстве друзей своей дочери она знала лишь имя Стайлза. Из-за его нелепости. Это имя было столь идиотским, что не скоро решит покинуть память женщины. Для смерти очаровательного шерифа ей даже фантазию применять не пришлось: дробовик всегда наповал убивал людей. К убийству оборотню с ЛСД она применила большее воображение: пришла в украшенный дом его семьи, подвесила отца на гирлянде в гостиной, а мать связала и кинула в огонь. Сын встал на ее крики, и тогда наемница зарядила аконитовой стрелой ему прямо в лоб, когда первая слеза при виде тел своих родителей потекла по щеке. С помощником шерифа ей пришлось ох как повозиться: поднять свои старые связи, дабы узнать, как убить цербера, влезть в несколько долгов, – но в итоге 24-летний парниша был найден под городской рождественской елкой с расплавленным серебром в горле. Сегодня Рождество, и она точно знает, кто придет в гости. Коррин давно не виделась с любимой дочерью и делает все, чтобы устроить теплый прием: растяжки у каждой двери, все пистолеты заряжены, а дробовик не покидает ее рук. – Хо-хо-хо, – эхом раздается по всему дому, и Коррин улыбается. Малия охотилась за ней три месяца. Она изучила все преступления, совершенные Пустынной Волчицей. И это ее подражание матери смешит женщину, перезаряжающую дробовик. – С Рождеством, милая, – кричит Коррин, ожидая прихода дочери. Она жмется к стене и надеется, что девчонка попадет хотя бы в одну ее ловушку. Но грохот взрыва до сих пор не происходит, зато рык слышен все отчетливее. Кулак пробивает стену в паре сантиметров от головы женщины, бетон разлетается по комнате, и всего на мгновение наемница теряется, но и этого достаточно: банши появляется прямо перед ней, кричит, что есть силы, и Коррин, отлетая к стене, от которой уже успела отскочить, роняет дробовик. Альфа ногой выбивает оружие куда подальше и с грозным рыком нападает на собравшуюся женщину, вскоре к ним присоединяется койот. Малия держится за рану на животе и нависает над побежденной женщиной. Альфа – чертов альтруист. Альфа отходит в сторону и не лезет под ноги койоту. Альфа потерялЧасть 1
27 сентября 2018 г. в 09:00
Новогодняя атмосфера посетила этот дом сегодня утром. Разноцветные гирлянды, сияющие всеми цветами радуги, олени с красными носами, стоящие в окнах, чтобы легкие прохожих наполнялись духом праздника, готовящийся гоголь-моголь, из-за которого кухня больше напоминает склад использованных продуктов, а кафельный пол выглядит так, словно его не мыли несколько столетий.
Стайлз так и замер в дверях дома, не веря своим глазам, но, глянув на кухню, из его груди вырвался тяжкий вздох. Убираться-то ему. Сняв с плеча портфель и небрежно кинув тот у входной двери, он делает несколько неуверенных шагов в сторону доносящихся звуков из гостиной. Посреди старых коробок на коленях сидит Малия и по-детски улыбается своей находке в виде небольшого хрустального оленя, который через несколько ее ловких движений оказывается повешен на елку. На ней красный теплый свитер с оленями, а на лохматой макушке головы болтается шапка Санта Клауса.
– Милая, – обращается он к койоту, поворачивавшемуся к нему с самой беззаботной и счастливой улыбкой. Она в два шага долетает до него и прыгает на парня с крепкими объятьями и страстным поцелуем; ладони ложатся на его щеки, а Стилински притягивает ее за талию ближе к себе, желая раствориться в моменте, раствориться в своей любимой девушке. Тейт отстраняется от парня и видит его надутые губы.
– Поможешь мне украсить елку? – интересуется девушка, подбегая к коробкам украшений.
– Украсить елку? – усмехается сын шерифа. Он точно не так представлял себе возвращение домой после наказания мистера Харриса. Увидеть девушку, кидающуюся тетрадками по математике в стены, – это предел его ожиданий.
– Да, – кивает Тейт, хмурясь, ведь парень все еще не приходит в себя от увиденного, а его глаза с насмешкой смотрят на койота. – А что такое?
– А то что сегодня двадцать седьмое сентября. До Рождества еще три месяца.
– Именно! – восклицает Тейт, заставляя парня сделать шаг назад от неожиданности. – Осталось всего три месяца, а еще ничего не готово! У нас даже мишуры нет! Ты понимаешь, что без мишуры все будет испорчено!?
Он улыбается. Такой влюбленной улыбкой, которая возникает у него на лице только из-за любимого оборотня. Такой улыбкой, из-за которой все Хейлы, за исключением девушки с глазами цвета молочного шоколада, хотят его треснуть. Такой улыбкой, благодаря которой Малия удаляется из реальности. Из той реальности, где у нее проблемы с учебой, из той реальности, где ее собственная мать, Пустынная волчица, пытается ее убить. Из той реальности, где вся ее семья, пусть и не кровная, зато родная, мертва.
– Я схожу за мишурой, – откликается он, и Малия снова кидается с объятьями.
– Спасибо! Спасибо! Ты спасешь это Рождество, – она отстраняется, кратко целует его в губы и возвращается к украшению праздничного дерева, а Стилински покидает дом с теплой улыбкой и задумывается, чем он заслужил этот лучик радости и беззаботности.
В супермаркете в квартале от его дома играет старая надоедливая песня, которой он подпевает и неумело пританцовывает с особым удовольствием. И лишь когда он подходит к кассе с покупками: красной, желтой, зеленой, белой, синей мишурой и плиткой молочного шоколада, надеясь на счастливую улыбку Малии, – где-то далеко в подсознании зарождается тревога. Касса пустует, как и весь магазин. Здесь ни души, а ведь он точно знает Томми, парня, находившегося в этом магазине по будням после заката, который по закрытию приглашает свою тусовку и обкуривается с ними в хлам.
– Томми? Ты здесь? Есть тут кто-нибудь? – кричит сын шерифа на все помещение, но лишь та же банальная песня Тейлор Свифт является ему ответом. – Тогда я могу идти? – интересуется он, забирая товар с кассы и оглядываясь по сторонам.
Пару шагов прочь от кассы, и в уголке глаза он замечает темно-красные разводы на белоснежной плитке супермаркета. Страх дымкой заполняет его сознание, все разумные доводы, твердящие, что ему нужно сматываться, летят в тартарары. Томми стеклянными туманными глазами смотрит в потолок, пока из его разорванной в клочья груди растекается багровая кровь. Даже внезапно потухший свет и непрекращающаяся мелодия не могут подтолкнуть его к побегу. И лишь горящие голубым сиянием глаза и грозный рык заставляют его бежать к дверям.
Тейт с такой же радостной улыбкой подбегает с красным шариком к телефону и слушает всхлипы шерифа с замиранием сердца. А новогодняя игрушка летит на пол, кровавыми осколками разбиваясь, когда среди слез он с воздухом из грудной клетки выбивает два слова: «Стайлз мертв».
друга брата и готов переместить границы черты чуть дальше. Банши, хоть и поддерживала своего парня, всегда была не против переступить нормы морали. Она обнимает Скотта, пока Малия поднимает за шею свою мать.
– Ты забрала мою семью, – когти впиваются в шею, превращая кожу Коррин в холст и кровь в краску. Какой-нибудь критик обязательно бы сказал, что художник видел все грехи общества и очень точно перенес их на бумагу. Вот только Малия – художник хреновый, да и грехи видит только в своей семейке. Что родители, что дочка.
– Прошло столько лет, а ты не забыла. Маленькая обиженная девочка. Та семья не была твоей.
– А я не про них, мама, – ядовито выплевывает Тейт и зубами вцепляется ей в глотку.
Она еще долго стоит над ее телом, а лужа крови окрашивает ее ботинки в красный. Малия разрывается слезами и поворачивается к друзьям, которые решили оставить ее в покое на некоторое время и жались к друг другу, убеждая самих себя, что все закончилось. Теперь они будут жить долго и счастливо, ведь рождественское чудо существует.
– Мне не легче! – кричит девушка, смотря на липкие руки, перепачканные кровью матери. – Почему мне не легче!? – истерика была столь долго заперта под замком мести, что бурей вырвалась изнутри, опрокидывая свою хозяйку на колени. Ни Лидия, ни Скотт не успели ее поймать, и она упала в лужу алой жидкости, похожей по цвету на вино. Лидия запоздало опустилась на колени, обнимая подругу и тихо шепча: «Ох, милая».
А Рождество подкралось совсем близко: через пару минут они слышат, как городские часы выбивают полночь, затем раздаются радостные возгласы толпы и залп фейерверков. Никто из горожан не знает, что сегодня был побежден монстр. Зато Малия знает одно: мишура – дерьмовая часть праздников. Как и сам праздник.