Цветы для Перри

Хайнц посчитал до десяти и выдохнул. Открыл глаза. Таблетки лежали на столе, стакан с водой стоял рядом. Трость как всегда опиралась на стену возле кровати. Привычная картина. Он попытался вспомнить, что ему делать дальше. Он знал, что сегодня суббота, четвертое ноября должно быть. Значит, он должен встать, одеться и выйти из своего убежища. Так, как он делал это всегда, точнее каждую субботу. Это его особая традиция. Только для него и… Перри. Хайнц немного трясущимися руками взял пачку таблеток, которую всегда предусмотрительно оставляла Ванесса, и выпил две капсулы. Да, именно две, он помнил это точно. Хотя иногда казалось, что в любой момент он может забыть и эту мелочь. В последнее время он стал слишком многое забывать. Память подводила. Хотя не только она… Он дотянулся до трости и встал, ощущая, как подгибаются колени. Врачи давно говорили, что ему пора прекращать так много двигаться. И что постельный режим ему не повредит. Дурацкие врачи, ничего они не понимают. Хайнц не мог позволить им задурить себе голову. Не сейчас, когда время еще есть. Немного, но все же лучше, чем ничего. Он вглядывается в окно. Моросит дождь. Нужен зонт. — Нужен зонт, — повторяет он вслух несколько раз. Возможно так он не забудет об этом через минуту. Не хотелось бы промокнуть, ведь путь не близкий. Он старается привести себя в прядок и одеться как можно быстрее, но многие действия даются ему с трудом. Мужчина ненавидит это. Хотя какой он мужчина? Дряхлый старик. Вот он кто. Он останавливается перед входной дверью, рассматривает трещинки на темном дереве и не может понять, что не так. Считает до десяти и вспоминает. Зонт. Ему нужен зонт. На губах непроизвольно появляется улыбка. Он не безнадежен, еще нет. Хайнц выходит на улицу и вдыхает прохладный и свежий запах дождя. Он любит его, в такие моменты даже особенно сильно. Ведь Перри тоже, кажется, любит дождь. Любил… Прохожие суетливо спешат кто куда, прячась под разноцветными зонтиками, от которых рябит в глазах. Хайнц же никуда не торопится. Тот, кого он хочет навестить — не исчезнет. Он всегда ждет на одном и том же месте каждую их субботу. Он не смеет нарушить ритуал также, как и Хайнц. Стук трости по брущатке смешивается с тихой дробью дождевых капель. Это успокаивает. Ведь они двигаются в одном ритме и в одном направлении. Тяжелые серые тучи следуют за Хайнцем шаг в шаг. Это даже немного забавляет. И он надеется, что когда он сделает остановку в привычном месте, то грозовые облака дождутся его и будут сопровождать и дальше. Ступеньки скрипят, а колокольчик привычно звонко откликается на нового покупателя. Запах цветов нежно окутывает со всех сторон. Хайнц набирает полные легкие этого запаха. Закрывает глаза. И замирает. — Доброго утра, вы снова рано, вам как всегда? Хайнц дергается от неожиданности и неуверенно оглядывается. Где он? Он смотрит на приветливую продавщицу. Та улыбается ему как старому другу и поправляет непослушные рыжие волосы. — Зачем я здесь? — немного испуганно и растеряно спрашивает он у девушки, надеясь, что та знает ответ. Вмиг ее добрая улыбка становится грустной, но от этого она не кажется менее искренной. Она походит к нему ближе и спокойно отвечает: — Чтобы купить цветы. Сегодня суббота. Вы приходите ко мне каждую субботу, помните? И покупаете голубые незабудки. Хайнц неуверенно кивает. Молчит. А после в его глазах загорается понимание. — Да, цветы… цветы для Перри. Девушка собирает небольшой букет, перевязывает стебли желтой лентой и отдает его. Хайнц помнит, сколько он стоит. Да, помнит. Также, как и то, что он никогда не забирает сдачу.  Покидая магазин, он вновь идет туда, где его ждут. А тучи, как старые подруги, незаметно плывут за ним по небу. Раньше Хайнц ненавидел центральный парк. Здесь всегда было весело и шумно, толпы нервировали его и злили своими глупыми заботами, играми, громким смехом. Дети, взрослые, их питомцы… Слишком, слишком много людей. Однако одно событие заставило его приходить сюда, хотя он и старался избегать этого места еще долго, после… после того, как кое-что перевернуло его жизнь и полностью изменило ее. Хайнц бредет по узкой тропинке, уходя дальше от главных парковых аллей. Редкие желтовато-красные листья на ветках деревьев приветственно шуршат на ветру. Скоро зима. Хайнцу она никогда не нравилась. Шаг замедляется, а взгляд медленно опускается вниз от мощной кроны до широкого ствола старого дуба. Хайнц кладет цветы возле переплета корней и прикрывает глаза. — Здравствуй, Перри, давно не виделись. Как видишь, я все еще живу… живой. Только иногда я об этом забывать, знаешь. Но только не в наши субботы. О них я все еще помнить. Хайнц выпрямляется и отходит на шаг, опираясь на трость. Воспоминания накатывают девятым валом, отдаваясь острой болью под ребрами. В такие моменты ему действительно хочется все забыть. Ведь все когда-то самые радостные воспоминания теперь в далеком прошлом. А новых больше никогда не появится. Тот, кто их создавал, мертв. Мертв уже целых пять лет. Немногим меньше того, сколько они провели вместе, противостоя друг другу. Перри — его единственный сильнейший враг. Перри — его первый лучший друг. Враг и друг, который больше никогда не сорвет ни единого его гениального плана, чтобы помешать ему разрушить Триштатье. Казалось, что за прошедшее время он должен был смириться и принять эту простую истину. Но смерть Перри была как старая рана, что напоминала о себе время от времени. Поэтому Хайнц не хотел этого принимать. Он всегда был слишком упрям. Но больше всего Хайнц боялся обо всем забыть. Ведь теперь память не в его власти… — Если это однажды случится… я не вспомнить тебя, Перри Утконос, ты простить меня? Хайнц потер переносицу и глаза, которые как всегда были красными. Неизменно. Пусть он давно уже не был злым ученым и не создавал свои гениальные изобретения. Зачем? Подобное не имеет смысла с того самого дня… Хайнц плохо его помнил. Только необузданную тревогу, что нарастала с каждым часом все сильнее, свое изобретение (последнее изобретение), и майора Монограмма, что принес ту самую новость. — Агент Пи умер и мы вынуждены приставить к вам нового агента, — быстро, сухо, строго. А глаза же спокойные, усталые только, словно ему было все равно. Хайнц выдохнул и гневно поджал губы. В тот момент он возненавидел майора даже сильнее, чем собственного брата. Тогда он решил, что над ним издеваются, смеются, желая увидеть реакцию. Ведь Перри не мог просто умереть. Правда? Это же Перри… — Иногда мне все еще грустно, что ты так и не попрощаться со мной, — тихо произносит Хайнц. — А еще я винить себя, что пришел навестить тебя только спустя год. Спустя год отрицания, гнева и вечного подвешенного состояния. Спустя год, когда он собирал себя по кусочкам и старался понять, что ему делать дальше. В тот год Хайнц словно ждал чего-то… кого-то, кто все расставит по своим местам и все снова станет таким, как было прежде. Ждал долго-долго и не дождался. — Я уже говорить, но время после твоей смерти превратиться в одно мутно-темное пятно. Страшное пятно. Однако я рад, что все же смог взять себя в руки. Хайнц помнит, как его дочь, Ванесса, старалась помочь ему. Долго и безрезультатно, пока она не узнала, где похоронила Перри его семья. Это и стало тем самым переломный моментом, когда Хайнц впервые решил сделать что-то действительно важное со смерти своего лучшего друга и врага. Что-то нужное и правильное. И жить дальше. Просто жить, как получалось. А получалось не всегда хорошо. Хайнц рассказывал об этом Перри по субботам. Так, как делал это всегда. И тот слушал его, Хайнц верил в это, молчаливо, как и прежде… Хоть немного, но его рухнувший мир начал постепенно восстанавливаться. — А теперь он рушится снова. И я не мочь это остановить, как бы не пытался, — грустно шепчет Хайнц, ненавидя свою болезнь, которая медленно убивает его. Все тело болит и Хайнц понимает, что должен идти домой. Только где его дом? Неважно, он найдет его. Так или иначе. Он еще несколько долгих секунд смотрит на могилу Перри с голубыми незабудками на ней и отворачивается, горько усмехаясь, осознавая всю иронию происходящего. — Хочется сказать до свидания, очень хочется. Но я не мочь. Поэтому прощай. Прощай, Перри. Хайнц уходит, следуя за тучами и дождем, которые ведут его домой…

***

— Ты снова ходил туда? — устало спрашивает Ванесса. Её лицо покрыто еле заметными морщинками, она давно уже не ребенок — женщина. — Да, ходить, — кивает Хайнц. Он лежит в кровати и перелистывает страницы интересной книги, которую принесла дочь, не читая. Зачем? Завтра он забудет о многом, он чувствовал. И об этой книге тоже. — Ты же знаешь… — начинает она и замолкает. Спорить с отцом бесполезно, сколько бы она не пыталась. — Не волнуйся, Ванесса. Женщина поджимает губы. — Если тебе больше ничего не нужно, то… — Ванесса, — тихо зовет ее Хайнц и, откладывая книгу на полку, встречает ее взволнованный взгляд. — Я знать, ты всегда занята, но если у тебя появится возможность, пожалуйста, положи цветы на могилу Перри. Голубые незабудки. Хайнц закрывает глаза. Он не хочет видеть слез своей дочери. Считает до десяти, выдыхает. И засыпает. И забывает…