***
За десять лет, что прошли после окончания войны, Драко редко думал о Гермионе Грейнджер, разве что изредка читал о ней в газетах. В последний раз полгода назад, когда Пророк цитировал её слова по поводу незаконной торговли неходовыми материалами. И у Драко было две причины стараться поменьше о ней думать. Первая — если размышлять о Гермионе Грейнджер в течение длительного периода времени, его охватывали малоприятные эмоции, что-то между чувством вины и завистью. Вторая причина (более глубокая, более тревожная): он сразу замечал, что пропитывается к ней уважением, а затем — что она начинает ему нравиться. Очень. Такой вариант Драко никогда не рассматривал, отец придерживался мнения, что идея чистоты крови останется такой же значимой, вне зависимости от того, победит Волдеморт или нет. Единственная же причина, по которой Драко и Панси оставались вместе так долго, заключалась в том, что Люциус в свое время одобрил их отношения и сделал все, что было в его силах, чтобы способствовать им. Даже когда его здоровье ухудшилось, он утверждал, что чистокровные волшебники однажды вернут себе власть и очистят общество от грязи. До последнего вздоха Люциус настаивал, что это только вопрос времени, сжимал руку сына и шипел ядовитые слова. После этого, по крайней мере, для Драко стала облегчением мысль, что предрассудки и ненависть отца последовали за ним в могилу. Тогда он и сказал Панси искать мужа в другом месте. Некоторые, возможно, посчитали его довольно жестоким из-за такого холодного отношения к своей подруге, но Драко знал, что ни он сам, ни Панси не питали иллюзий. В конце концов, их отношения ведь были по договоренности. Не то чтобы он никогда не верил в чистоту крови; идеи, которым были преданы многие поколения Малфоев, отрицали любые противоречащие им взгляды. Или, скорее, Драко принял это как данность, не задумываясь. Но он понял, что предубеждения приносят гораздо больше вреда, чем пользы. Он понял это восемь лет назад, на деловых переговорах. Магглорожденная ведьма извлекла выгоду из необходимости использования маггловских технологий. Чистокровные волшебники пытались повторить её успех, но столкнулись с катастрофическими результатами, ведь им было все равно, как ведут себя магглы или как функционирует их общество. Драко советовал инвестировать в маггловские изобретения, но Люциус упорно отказывался и вложил кругленькую сумму в традиционные производства, тем самым лишив их семейное хранилище значительных сбережений. Люциус конечно же обвинил магглов и магглорожденных в своих неудачах. У Драко, более прагматичного, чем его отец, случилось своего рода прозрение, когда он ярко представил опасность предпочтения старых веяний новым. Драко впервые задался вопросом, как сильно — если не полностью — отец повлиял на его взгляд на жизнь, и пришел к выводу, что ему было бы полезно сформировать свое собственное мнение. Вот тогда направление его мыслей резко изменилось. Драко был уверен, что Люциус перевернулся бы в могиле, если увидел жизнь сына теперь. — Ты собираешься торчать у моей двери вечно, Малфой? Грейнджер. Точно. — А если да? — Драко прислонился к дверному косяку. — Тогда я скажу, что не собираюсь покупать то, что ты продаешь, — сказала Гермиона, даже не утруждаясь опустить взгляд на бумаги в руках Малфоя. — Так что ты свободен. Мой кабинет отстроен на высшем уровне и не нуждается в том, чтобы ты подпирал дверную раму своим телом. — Приятно знать, что ты все так же остроумна. Знаешь, у меня практически головокружительные чувства от твоего язычка. Гермиона подняла голову, обвела его взглядом и фыркнула. — Нет, — пробормотала она и вернулась к работе. — Нет — что? — Нет, что бы ты ни попросил. Он проскользнул в ее кабинет, закрыл дверь и сел в одно из кресел для посетителей, совершенно игнорируя ее протест. — Может быть, я просто хочу поговорить с тобой. — А мантикоры просто хотят обниматься. — Раздражаясь ещё сильнее, она откинула свое перо в сторону. — Я, возможно, не часто видела тебя за последние лет десять, но у меня очень точное представление о твоей природе. Что тебе надо? — Ты просто вдохновение для патронуса, — с сарказмом сказал Драко, уже сожалея о том, что вообще пришёл. Как, во имя Мерлина, Поттер уговорил его попросить Грейнджер быть его «плюс один»? — Уизел даже не понимает, какой он счастливчик, раз ты бросила его у алтаря. Её взгляд стал холодным. — Делать предположения в сферах, где тебе не хватает осведомленности, опасно, Малфой. — Маклагген был болваном, и говорить о нём не стоит. Рыжеволосого я на твоём месте бросил бы задолго до церемонии, — продолжал Драко, игнорируя её предупреждение. — Но что ты сделала с Крамом? Скандальненько. Гермиона откинулась на спинку стула и, скрестив руки, сжала губы, как вдруг кончик её палочки оказался в паре дюймов от носа Малфоя. — Давай посмотрим, будешь ли ты такой же любопытной Варварой без, скажем, своего достоинства, хм? — Гермиона направила палочку на то, что должно было быть каким-то замысловатым шестигранником её собственного изобретения, приводящее к потере обоняния. Драко сжал её запястье, успокаивая. — Поттер сказал, что я могу тебе доверять, — возразил он, надеясь заставить ее выслушать, прежде чем она отсечет ему какие-либо части тела. — Потому что мне нужен кто-то умный, сильный, интеллигентный и хитрый. Холод в ее глазах немного оттаял, хотя она не опустила свою палочку, тогда как Драко убрал руку с ее запястья. — Я слушаю. Драко научился искусству угождать людям для извлечения собственной выгоды раньше, чем научился ходить. Он читал в каком-то интервью, что Грейнджер пошла в Министерство, потому что хотела изменить ситуацию. Вот на этом Драко и решил сыграть: — Я уверен, ты разочарована недавним увеличением браконьерства на яйца Окками, верно? Гермиона выгнула бровь. — Чистое серебро их яичной скорлупы является ингредиентом для многих зелий, а также они идеальны для фульминологии. А еще они известны как Неторгуемый Материал класса B, потому что Окками почти вымерли. — Опустив палочку, она нахмурилась: — Что ты знаешь о торговле серебром? Малфой потер затылок. Что он должен ей сказать? Честно говоря, он не знал никаких достоверных фактов, только слухи и намеки, что обсуждали в менее благополучных чистокровных семьях. Но если эти слухи были правдой, то… — Обрати внимание на Магнуса Хильдесхайма. Глаза Грейнджер немного сузились. — Мы уже связались с музеем «Алтес», но еще не получили ответа. Их коллекция серебра подозрительно велика за пределами границ Великобритании. Откуда ты все это знаешь? Драко и не знал наверняка, но не собирался ей об этом говорить. — Просто следуй по тропе, которая ведет к Хильдесхайму, — повторил он. — Если он делает что-то незаконное и ты знаешь об этом, то почему не доложил об этом раньше? — Не моя область. — Не твоя область? — она усмехнулась. — Мог бы, по крайней мере, передать куда положено! — Где эта информация бы потерялась во всей бюрократической волоките и протоколированных документах? Я говорю тебе сейчас, потому что знаю, что ты сделаешь больше, чем просто напишешь межведомственную записку. — Ты не поэтому мне рассказал, Малфой, — сказала она смеясь. — Тебе что-то от меня нужно, а информация — лишь твой товар. — Стоит ли информация моей просьбы? — пожал он плечами. — Как я могу сказать, пока не знаю, что ты хочешь получить взамен? Он вздохнул, как будто она была слишком глупой. — Это легко, безболезненно и не незаконно. Этого достаточно? Грейнджер поджала губы. Ясно, что она ненавидела быть несведущей в ситуации, в которую ей предстоит попасть. — И тогда ты расскажешь мне больше о торговле серебром? Совершенно нет. — Возможно. — Я должна была предложить тебе чай с Веритасерумом, еще когда заметила тебя в дверях, — проворчала она. — Видишь, насколько ты невежлива? — сказал Драко с усмешкой. Если бы он был на ее месте, то не стал бы делать ничего такого. — Чего ты хочешь, Малфой? Ты, должно быть, в отчаянии, если Гарри послал тебя ко мне, — закатила глаза Гермиона. Видимо, она думала, что люди ищут ее, только если у них какие-то затруднения, и это слегка забеспокоило Драко. Он надеялся, что его предложение не окажется таким смешным, каким звучало, когда он мысленно прокручивал этот момент, готовясь отправиться в кабинет Грейнджер. — Мне нужна девушка. Ее глаза расширились. — У тебя есть десять секунд — или объяснить, или выметаться из моего офиса. — Ты немного сверхчувствительна, не находишь? — Он поднял руки в примирительном жесте в ответ на ее грозный взгляд. — Хорошо, хорошо. — Протянув приглашение на свадьбу Паркинсон, он с одобрением отметил, как изменился взгляд Грейнджер. — Согласен, это отвратительно. — Я бы сказала — бесстыдно, учитывая, как долго вы были вместе, и несколько подло — она ведь выходит замуж за твоего друга. — Бывшего друга. — Ах, — она бросила приглашение на свой стол. — Именно поэтому тебе нужна девушка? — Я должен идти, так как я теперь глава семьи Малфой. Это «плюс один», как говорится в приглашении, чтобы немного побесить меня, ведь она знает, что я не встречался ни с кем после нашего расставания. Посещение свадьбы без девушки было бы равносильно социальному самоубийству. — Найми эскорт, — сразу нашлась Гермиона. Драко покачал головой. — Даже хуже, чем если бы пошел один. Гермиона наклонила голову, изучая его. Слишком близко. — Почему я? — Потому что ты идеальный ответ на их попытку высмеять меня, — сказал он прямо и, чтобы не дать ей вставить и слова, добавил: — Ты — все, что они презирают, потому что ты сводишь на нет все идеалы о чистоте крови и олицетворяешь провал всего, за что боролась их сторона. Даже ты должна признать, что видеть, как Паркинсон и Забини поглощают здоровую дозу мести, было бы великолепно. — Драко осмелился подмигнуть ей. Румянец, который украсил шею и щеки Грейнджер, был очаровательным. — Не говоря уже о том, что они не могут терпеть меня лично, поэтому то, что я буду на свадьбе с тобой под руку, будет раздражать их еще больше, не так ли? Наклонившись вперед, он положил локти на стол. — Ты знаешь, что так и будет, — он помнил о реакции Панси, которая ещё во время учёбы в Хогвартсе заметила, как Драко поглядывает в сторону Грейнджер. Гермиона постучала пальцем по нижней губе, явно теряясь в мыслях. — Мы должны быть убедительны, — сказала она через несколько минут. Его сердце пропустило удар. Она действительно собирается это сделать? Он думал, что она будет сомневаться намного дольше. Даже приготовил пять весомых аргументов, почему притвориться его девушкой было бы хорошей идеей. Не понимая, что его молчание было из-за шока, она поспешила сказать: — Если, конечно, ты не изменил свое… — Нет! — он чуть ли не закричал. — В смысле, да. Я имею в виду, что не передумал. Грейнджер посмотрела на него с сомнением. — У нас есть неделя, чтобы подготовиться, поэтому я думаю, что нам лучше пойти на свидание. Для практики. — Что? — Его мозг все еще отказывался работать. Он не мог поверить, что она действительно согласилась помочь ему притвориться парой. — Честно говоря… — начала она с раздражением в голосе, но затем схватила кусок пергамента, что-то на нем написала и передала ему. — Встретимся по этому адресу завтра вечером в половине шестого. Принеси цветы. И подумай: любой, кто знает меня, понимает, что я не связываюсь с полными идиотами. В Драко проснулось чувство самосохранения, но он напомнил себе, что не стоит давать ей понять, как сильно она его напугала. — А как тогда объяснить Уизела и Маклаггена? — сказал он с оттенком старой школьной злобы. Взгляд Гермионы сместился, будто сосредоточиваясь на чем угодно, лишь бы не на Драко. — Кратковременные промахи не судят. — Я еще могу понять Маклаггена, — продолжал Драко, — но Уизли? Это, наверное, был совершенно новый уровень самообмана. Гермиона посмотрела на него, обжигая взглядом. — А почему ты не женат, Драко Малфой? — Что? И испортить такую замечательную сексуальную жизнь? — У тебя нет замечательной сексуальной жизни, чтобы так говорить. — Пока нет, — поддразнил он с ухмылкой. Раз им надо практиковатьсяся выглядеть парой, пусть привыкает к этой его черте. — Но я обещаю встретиться с тобой в половине шестого. С цветами. Она, кажется, успокоилась после его заверений. — Оденься потеплее. — Зачем? — Ты мне доверяешь? Доверие. Опять-таки чужеродное понятие. Он ей доверял? Он вообще кому-нибудь доверял? Поттер доверял ей, доверял так сильно, что слишком часто декламировал, что если бы не Гермиона Грейнджер, то умер бы задолго до окончания первого курса. И к тому же Драко доверял Поттеру каждый день на работе. Следовательно, он должен доверять и Гермионе. — Я собираюсь рискнуть и сказать «да». Она, похоже, лишь частично успокоилась после его слов. — Я все еще не уверена, что это хорошая идея… Он видел, как в ее голове проносились мысли, что весь этот спектакль — дурацкая идея. Черт, он тоже так думал. Но она согласилась. Драко бы солгал, если бы сказал, что ему не очень-то любопытны ее мотивы. Чем дольше она все обдумывала, тем хуже было его положение — она может передумать и забрать свои слова обратно. Лучше быть смелым и сказать ей что-то, о чем можно подумать, кроме их предстоящего свидания и похода на свадьбу. Он встал и наклонился над столом, перехватил ее взгляд, а затем протянул руку и ухватил ее подбородок. Драко мог чувствовать ее дыхание своей кожей, и это завораживало. Сокращая дистанцию, Драко прижал свои губы к ее, заставляя себя подавить стон, когда понял, насколько они теплые и мягкие. Конечно, он не ожидал, что она ответит взаимностью, и поэтому был удивлен, когда она открыла рот и слегка прикоснулась своим языком к его. Волна жгучего тока поразила позвоночник и распространилась до каждого нервного окончания. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не перелезть через стол и не задушить в объятиях прямо здесь и сейчас. Рука Драко прочертила линию вдоль ее щеки к шее, зарываясь в волосы, чтобы схватить их и повернуть ее голову для более глубокого поцелуя. По рукам будто пробежали мурашки, когда их языки сплетались вместе, а губы прижимались сильнее, чем просто чтобы почувствовать вкус. Когда стало ясно, что им все-таки нужно было дышать, Драко отступил, хотя и не очень далеко. — Это было достаточно убедительно? — все еще прижимаясь своим лбом к ее, он пытался выровнять дыхание, отчаянно желая поцеловать ее снова. Она нерешительно улыбнулась. — Я бы сказала, что это хорошее вступление. Хотя могут потребоваться дополнительные доказательства. Он засмеялся и еще раз прижался к ее губам в быстром поцелуе, прежде чем отступить. Он поправил мантию аврора и провел рукой по взъерошенным волосам. Вероятно, было даже хорошо, что он не знал, как выглядел в тот момент, — в этом случае он бы не ушел. Нет, лучше идти, прежде чем что-нибудь еще произойдет — он не хотел рисковать и портить удивительно многообещающее начало. Драко поклонился и пробормотал: — Тогда до завтрашнего вечера.***
В тот же вечер он встретил Гермиону перед станцией метро Кингс-Кросс Сент-Панкрас с небольшим букетом темных фиолетово-голубых колокольчиков вместе с колосками бледно-желтых цветов репейника. Он выбирал необходимые цветы, даже когда глаза краснели и начинали зудеть. Он прибегал к чарам, облегчая раздражение, и снова продолжал поиски. И только тому времени, когда его мать, легко улыбаясь, заметила его бодрствующим в без пятнадцати три утра, он уже остановился в выборе на этих двух цветах. Если это был тест, чтобы увидеть, серьезно ли он относится к «отношениям», он надеялся, что пройдет его. Сначала Драко не узнал ее — она не выделялась в толпе магглов. Но затем кто-то в черном шерстяном пальто повернулся к нему, и он, Драко, поймав взгляд карих глаз… забыл как дышать. Драко с четвертого курса видел то, что два ее глупых друга не замечали на протяжении стольких лет обучения в Хогвартсе: Гермиона поразительна, если не просто красива. В кабинете зелий Драко тысячу раз замечал плавные изгибы тела под бесформенными одеяниями школьной формы. Ее маленький рост постепенно уступил место зрелой высоте, что было виднее, когда она стояла рядом с Поттером. Форма ее губ смягчилась, хотя язык все еще был острым. Иногда, после долгого дня изучения внешности Грейнджер, он выплескивал свой гнев на Панси, грубо трахая ее с закрытыми глазами, представляя вместо нее Гермиону. Панси никогда не разговаривала и не спрашивала ничего во время секса — она не должна была знать, о ком он фантазировал. Ведьма, стоящая перед ним сейчас, была намного бо́льшим, чем он когда-либо осмеливался думать. Гермиона откинула капюшон с головы и улыбнулась. — Ты вовремя. — Проблемы с пунктуальностью обычно у тех, кто ее не ценит, — выгнул он бровь. Она слегка рассмеялась. — Часто ли у тебя настолько стоящие свидания? — Не знаю, я не был на свидании больше шести месяцев, — сказал он хмуро. Ее духи развевались дуновением легкого ветерка, а он боролся с желанием притянуть ее к себе и держать в объятьях. Вместо этого он сунул ей в руки цветы. — Надеюсь, тебе понравятся. Она заинтригованно посмотрела на него, прежде чем принять их, а затем начала нежно перебирать цветы. — Колокольчики как сдержанность и постоянство, репейник как благодарность. — Ты не поверишь, как утомительно пытаться заставить поле колокольчиков расцвести за месяц до положенного времени. — Ты заколдовал все цветочное поле? — Чисто технически — два. После того, как я срезал четвертый цветок и тот тоже засох, я отправил сову к Лонгботтому, чтобы узнать… — Погоди, ты говорил с Невиллом? — прервала она его, удивившись. Драко смущенно взглянул на нее. — Да? Ну, мы обменялись парой писем через сову, а не лицом к лицу. — Но ты говорил с Невиллом. — Ты глухая или просто медленная? Вместо того, чтобы раздражаться, Гермиона поразила его, начав смеяться. Она покачала головой. — Ты не прекращаешь меня удивлять, — Гермиона наложила на цветы сберегающие чары и положила их в сумочку. — Спасибо, они милые. Драко никак не мог понять: что только что произошло? Почему она спрашивала о Лонгботтоме? Она ведь наверняка знала, что ее товарищ-гриффиндорец взял на себя должность профессора Спраут, когда та вышла на пенсию. К тому же совершенно разумно проконсультироваться с профессором травологии о том, как убедить какое-либо растение цвести. Он собирался спросить Гермиону, в чем проблема, но она потянула его за руку: — Давай быстрее, мы опоздаем, если пропустим поезд. Его глаза расширились. Они ведь не собирались в Лондонское метро? Туда, где они не смогут творить магию? — Я не думаю, что это хорошая и… — Не волнуйся, я не позволю магглам съесть тебя, если он сломается между станциями, — заверила Гермиона с насмешкой. Она хорошо разбиралась в жизни среди магглов, в то время как ему не хватало никакого реального опыта, кроме тренировок аврора и редких поездок на континент. Она знала, что он находится в невыгодном положении в этой среде, и все же просила его доверять ей. — Почему? — отрезал он, пытаясь подавить беспокойство. — Я думала, что так будет веселее. Тебе нужно уметь вести себя непринужденно, когда вокруг магглы, Малфой. — Называй меня Драко, — пробормотал он, рассматривая вход на станцию. — И зачем мне это? Поттер — мое связующее звено в маггловских районах, если нам нужно выйти за пределы волшебного мира. Неожиданно для него Гермиона переплела свои пальцы с его. — Потому что я магглорожденная, Драко, — деликатно сказала она. — Если я буду твоей девушкой, ты должен адаптироваться. Она не дала ему возможности ответить, снова потянув его за руку. Когда они ступили на металлические ступени и начали медленно опускаться, Драко очень сильно сжал поручень. Это было немного похоже на лестницы в Хогвартсе, но от факта, что их сделали магглы, Драко стало не по себе. Оказавшись на станции, они подошли к турникету. Гермиона вытащила из сумочки синюю карточку, на которой было слово «устрица»*, приложила её к датчику, и турникет повернулся, позволяя ей пройти. Драко собирался спросить, как пройти через барьер и ему без этой «голубой устрицы», но заметил, что бары все еще вращаются, и проскользнул вслед за Гермионой. Та лишь оглянулась через плечо и, ухмыляясь, приложила палец к губам, дав ему знак, чтобы он помолчал. Драко сильно захотелось поцеловать ее — прямо здесь и сейчас, — но вдруг он увидел, как много там ходило спешащих туда-сюда магглов. — Я никогда не ездил на маггловском поезде, Грейнджер, — прошептал он, едва не поддавшись явной панике. — Хогвартс-Экспресс — это модифицированный маггловский поезд, — поддразнила его она. — И зови меня Гермиона. Никто не поверит, что мы вместе, если ты продолжишь называть меня Грейнджер. — Я не думаю, что эти штуковины работают исключительно на магии, Гермиона, — рявкнул он, его нервозность возрастала, когда бесплотный голос попросил не прислоняться к дверям. Даже если бы она что-то и ответила, слова были проглочены потоком воздуха, который пах дизелем и землей. Громкий гудок оповестил о прибытии красного с серебристым поезда. Двери разъехались в стороны, и люди начали выходить на платформу. Несмотря на свои опасения, Драко было любопытно, и он сразу охотно последовал за Гермионой в поезд. Она привела его к двойному сиденью в углу вагона и указала ему на место у окна. Он не спросил почему — был слишком занят, наблюдая, как все магглы снуют туда и сюда, пока двери снова не закрылись. Легкий рывок, а затем поезд двинулся. Драко думал о том, чтобы спросить о месте назначения, но какая-то его часть хотела удивиться. В конце концов, это она устроила. Драко отмечал про себя названия на настенных табличках — Юстон, Уоррен-Стрит. На станции Оксфордский Цирк они пересели на поезд другой линии. Согласно информации на указателе платформы, это была ветка Бейкерлу. И вскоре начался новый отсчет — станции Пикадилли-серкус, Чаринг-Кросс, Набережная и, наконец, Ватерлоо. Все путешествие заняло примерно тридцать минут, но Драко почти не заметил того времени, так как Грейнджер переплела свои пальцы с его и не отпускала на протяжении всего пути. Они вышли из вагона, а затем пробрались к выходу из подземки. Драко пытался убедить себя, что он вовсе не расстроился, когда Гермиона выпустила его руку, но в тот момент, когда она снова вложила свою ладонь в его руку, он на секунду задержал дыхание. Через некоторое время Драко, кажется, понял, куда его вела Гермиона. Сказочные огни украшали деревья вдоль дороги к Юбилейным садам на южном берегу Темзы, добавляя к впечатляющей красоте участка некий шарм. — Это называется Лондонский глаз, — мягко сказала Гермиона, указывая на огромную конструкцию. — Его начали строить примерно через год после окончания войны. Это действительно было чудо маггловской инженерии. Драко наблюдал, как поворачивается гигантское колесо обозрения — достаточно медленно, так, чтобы для высадки и посадки пассажиров не нужно было останавливать движение. Освещение вдоль обода придавало колесу неземную красоту, и Драко почувствовал себя свободнее, чем на протяжении всех этих лет. — Это самое высокое колесо обозрения в Европе, но не в мире, — продолжила Гермиона по пути к билетной кассе. — Например, Звезда Наньчана в Китае сто семьдесят пять ярдов в высоту, но каждая кабинка вмещает только восемь человек, в то время как пассажирские капсулы Лондонского Глаза могут вместить до двадцати пяти человек. — Увидев длинную очередь к аттракциону, она повела Драко прямо к окошку кассы. — Ничего, у нас билеты быстрого доступа. Он предположил, что, судя по названию, они смогут сесть на колесо обозрения раньше остальных, и оказался прав: вскоре они уже шагали от платформы к стеклянной капсуле. Вращение было таким медленным, что он едва мог сказать, что они двигались. Несмотря на длинную очередь, никто к ним не присоединился. Когда двери закрылись, Драко вопросительно посмотрел на Гермиону. Она лишь пожала плечами, отпустила его руку и подошла к окнам, чтобы посмотреть на горизонт. — Что может быть лучше, чем наслаждаться потрясающим видом на Лондон в капсуле только для нас двоих? — пробормотала она, ее тон отдавал цинизмом. Его беспокоил скептицизм в ее словах. Разве не он должен был вести себя так? Конечно, огромное количество трагедий повлияло на обе их жизни еще до того, как они закончили обучение в школе, но ведь это Гермиона Грейнджер претендовала на то, чтобы быть самой непоколебимой идеалисткой из их маленького трио? Если бы она была такой пессимисткой, то почему она прошла через все это, чтобы притвориться его девушкой? Вопросы переполняли мозг. Драко придвинулся к Гермионе, тоже рассматривая маггловский Лондон. — Знаешь, ты был очень любезен все то время, что мы провели вместе, — сказала она. — Я не думала, что ты и вполовину такой. Все ожидала, что ты фыркнешь: «Малфои не катаются на маггловских штуковинах», или вроде того. Драко ухмыльнулся. — Я возражал против поезда, помнишь? Но ты не обращала на меня внимания, и мне пришлось следовать за тобой. Вообще-то, ты просто вела меня сюда. В твоей тактике не было и следов принуждения. — Ну, мои навыки соблазнения плоховаты, если честно. — Я бы так не сказал, — произнес Драко вслух, не задумываясь. — Не сказал бы? — выдохнула Гермиона. Осознав, что он только что сказал, Драко повернулся и посмотрел на нее. Гермиона стояла, глядя на пейзаж города, но даже в тусклом сиянии крошечных огней капсулы было заметно, что ее щеки покрыл румянец, хотя здесь не было слишком тепло. В сочетании с последними лучами солнца, едва выглядывающими из-за палат парламента, и тусклым освещением капсулы Драко представил ее едва ли не сиреной, сошедшей со страниц какой-то мифической истории. — За все годы, что я знал тебя, я никогда не видел, чтобы ты отступала от чего-либо, даже от своей роли в противостоянии Темному Лорду, — сказал он, ему нужно было отвести свой взгляд, чтобы перестать делать что-то глупое. Сейчас не время. — Ты даже отказалась подчиниться воле моей тети и можешь быть уверена, что Волдеморт в том случае был меньшим из двух зол. Гермиона резко повернулась, чтобы взглянуть на него. — Она с тобой что-то сделала, не так ли? Она тебя… — Да, — отрезал Драко. Такой разговор не способствовал созданию атмосферы, которую он хотел здесь создать. — Эта тема закрыта и обсуждению не подлежит. И в это же мгновение он чувствовал, что в ответ Гермиона зажмурилась. — Панси знает, что она с тобой делала? — Нет. — Не знал никто, за исключением, возможно, Нарциссы, да и то она наверняка лишь догадывалась в общих чертах. Он никогда не говорил ей. — Я предпочитаю держать это в секрете. Он наблюдал за отражением Гермионы в стекле, хмурясь сильнее. Наконец, она закрыла глаза и вздохнула. — Ты знаешь, почему я не вышла замуж за Рона? Или Кормака? Или Виктора, если на то пошло? Было много слухов, особенно от Риты Скитер, которая, казалось, считала Гермиону Грейнджер своим личным злейшим врагом. Но все предположения были откровенным бредом — начиная со стыда за происхождение и заканчивая эмоциональной нестабильностью из-за войны. Также ходили слухи, что она боялась обязательств. Некоторые (особо жестокие, как считал Драко) предполагали, что Гермиона страдала от неспособности иметь детей из-за какого-то проклятья. Поттер был особенно творческим в подходе к возмездию Скитер после этой статьи. Люди, чьи предположения были откровенно смехотворны, считали, что Гермиона собиралась стать черной вдовой, желающей выходить замуж за профессиональных игроков в квиддич, чтобы потом забирать их богатство, но её вовремя подловили. Драко знал, что это все просто выдумки: Гермиону больше интересовал размер мозга ее избранника, чем банковский счет. — Ты когда-нибудь задавался вопросом, что хуже: сказать что-то и жалеть об этом или не сказать ничего и жалеть, что не сделал этого? — тихо спросила она. — Как только я пошла к алтарю, то поняла, что иду к человеку, который не имеет никакого понятия о том, кто я на самом деле. Несмотря на то, что Рон знал меня лучше, чем кто-либо другой, он все еще не понимал, что мотивировало меня, чем я была увлечена. Это была не его вина. Я сделала все, что, как я думала, поможет убедить его, что я — это именно то, что он хотел. Если бы я сказала ему или кому-нибудь из них «да», я бы солгала им… и в первую очередь себе. Это было похоже на Гермиону, которую он знал. — Так как же ты позволила этому зайти так далеко? На её лице отразился какой-то странный дискомфорт, и она, казалось, сжималась, показывая ту уязвимость, которую он никогда в ней не видел. — Как бы мне ни хотелось верить, что мне никто не нужен, я все же человек. Мне было одиноко. Это ведь не преступление, когда мне хочется, чтобы меня кто-нибудь обнимал, когда я устаю? Чтобы кто-нибудь сказал мне, что любит меня, хоть и не знает за что? Каждое произнесенное ею слово было подобно лезвию, рассекающему его кожу, освежая боль в груди. Действительно ли она так мало себя ценила? — То, что ты описываешь, можно получить с помощью Амортенции, — сказал Драко прямо. Гермиона засмеялась. — Я знаю. Я даже была убеждена, что случайно облила ею Кормака, но однажды нашла его обнимающим собственное отражение в зеркале. — Ты шутишь. — Клянусь палочкой, он не знал, что я там. Мне пришлось посуетиться, прежде чем я узнала, что он… эм, занят. Драко вздрогнул. — Скажи, что он остановился, когда услышал тебя. — Да, но после этого я продолжала ловить его взгляд в том же зеркале с этим безумным выражением, как будто он потерял своего лучшего друга. Драко не смог удержаться — он фыркнул, затем усмехнулся и, наконец, так сильно засмеялся, что слезы окаймили его ресницы. Когда он посмотрел на Гермиону, она была в том же состоянии. Их смех становился громче, ослабляя напряжение, пока они не рухнули на скамейку посередине капсулы, опираясь друг на друга и пытаясь отдышаться. К настоящему времени колесо опускалось, и приближалась платформа. Чувство предвкушения охватило Драко, и прежде, чем она могла запротестовать, он переплел свои пальцы с ее, когда двери открылись, позволяя им выйти. — Поужинаем? — спросил он, надеясь на положительный ответ. Они ступили на платформу. — Думаю, итальянская кухня, — согласилась она с нерешительной улыбкой, которая заставила его сердце биться сильнее.***
После прекрасного ужина в ресторане возле Темзы он даже поцеловал ее на ночь, перед тем как — совсем неохотно — отпустить её, глядя, как она исчезает в своем доме. Драко собирался поговорить с ней на следующий день, но Вселенная как будто намеренно разделяла их. Они с Поттером погрязли в изнурительном деле, которое длилось три дня и оставило их раздражительными, уставшими и желающими утешения в объятиях любимого человека. У Поттера была жена. Драко думал послать сову Гермионе, но обнаружил, что она находится в Германии, так как туда ее привела информация, которую он же ей и предоставил о яйцах Окками. Оставалось только надеяться, что она вернется к свадьбе Панси.***
День свадьбы, назначенной на пятнадцатое марта, в Лондоне выдался слишком ярким и исключительно теплым. Однако к этому моменту Драко все еще не получил известий от Гермионы. Он отправил Поттеру сову накануне вечером, но тот сказал, что Гермиона оставалась без связи с внешним миром все время ее расследования — все письма, отправленные с совами, возвращались обратно. Блестяще. Просто чертовски блестяще. Лежа в своей постели и уставившись на потолок, где солнечный свет растекался, занимая все бо́льшую поверхность, Драко подытожил ситуацию. С одной стороны он беспокоился за Грейнджер, ведь в её деле были замешаны подозрительные элементы, но чувствовал себя при этом параноиком. А с другой, он думал: а не вызвано ли его беспокойство только лишь нежеланием появляться на свадьбе Панси и Блейза в одиночку. Возможно, он испытывал и то, и другое одновременно. У него никогда не было ни малейшего желания беспокоиться о ком-то, кроме членов семьи. Только семьи. Нынешнее беспокойство стало для него очень ново. Это чувство всегда вызывает такую трепетную боль в области грудной клетки? Если так — неудивительно, что он не ощущал этого до сих пор, но он не был уверен, как и почему он делает это сейчас. Он взглянул на часы и, поняв, что опаздывает на тридцать минут, чертыхнулся и вскочил из постели. Его опоздание станет нескончаемым источником тем, которыми Панси могла бы подстрекать его, и это... выводило его из себя. Почему это имеет значение? Почему он до сих пор угождает Панси даже спустя шесть месяцев после того, как он порвал с ней? Она не была важна для него, так почему он беспокоится о ее мнении? Достаточно. Если он опоздает — так тому и быть, но он не собирался целовать Панси задницу только потому, что она этого ожидает. Имя Малфой значит что-то другое для Драко, что-то большее, нежели то, к какой жизни Люциус привел свою семью во время и после войны. Когда отец умер, Драко начал свои собственные традиции, которые не имели ничего общего с идеями чистоты крови. Появление на свадьбе без пары может вызвать переполох, но нормы общества не изменятся, пока кто-то не взбунтуется и не предпримет что-нибудь лучше — что-нибудь решительное. Сегодня Драко Малфой покажет всем, на что он способен. Даже если отправится на церемонию один.***
Свадьба и последующий прием проходили в поместье Паркинсонов. Когда Драко, одетый в безупречный тёмно-синий костюм, оказался у кованых ворот, он стал осматривать гостей, прибывающих на торжество. Не увидев ту, кого искал, он наклонил голову набок и просто уставился вдаль, в то время как руки, потянувшись к шее, стали ослаблять галстук и воротник рубашки, но это было бесполезно — ком встал в горле, затрудняя дыхание. Но затем он медленно исчез, когда видение, приближающееся к нему, пришло в фокус. Улыбаясь, ему навстречу шла Гермиона. Она неуверенно остановилась перед ним. — Ну? Все в порядке? Несмотря на неожиданный выбор цвета, платье, напоминающего молодой адонис, ей действительно шло — подчеркивало изгибы, да и волосы на его фоне смотрелись ярче. Золотистый клатч, модные лодочки в тон и золотые серьги завершали ансамбль. — Я… — у Драко в голове в данный момент не было ни одной мысли. Она украла их все. Гермиона нахмурилась и посмотрела на платье. — Это Джейсон Ву, я подобрала его в Ренне на обратном пути в Лондон. — Кто? — Ву. — Ву? — спросил Драко, совершенно запутавшись. Она засмеялась и заправила за ухо выпавшую прядь волос. — Я была в Германии, но закончила дело только сегодня около четырех утра. Потом остановилась в Ренне, чтобы выбрать платье для свадьбы. Дизайнер — Джейсон Ву. — О, — произнес Драко. Так как он не слышал от нее ничего в течение нескольких дней, он не ожидал что она все-таки придет. Но даже когда он представлял этот момент, то не ожидал, что она настолько блистательно вернется, заполняя собой все его мысли. — Я имею в виду, великолепно! — он прочистил горло. — Ты выглядишь безусловно… — и Драко замолк, потому что не смог говорить, когда она сократила расстояние между ними и крепко его обняла. — Мне жаль, что ты волновался. Я не могла рисковать и не могла переписываться, пока мы не произвели захват артефактов в музее «Алтес», — прошептала она ему в шею. Она немного повернулась, водя своим носом по его коже. — Ты помог мне остановить торговлю серебром. Я не могу тебя отблагодарить, как ты этого заслуживаешь. Традиции чистокровных и Панси, мать ее, Паркинсон могли идти к чертовой бабушке, ведь Драко хотел уйти и взять Гермиону с собой, описывая ей все способы, которыми она могла бы его отблагодарить. Он прижался своей щекой к ее, медленно лаская. Его глаза закрылись, чтобы насладиться чувством. — Я не хочу быть твоим другом, — пробормотал он. — Ясно. — Она напряглась в его объятиях и начала вырываться, намереваясь уйти. Драко отказывался ее отпускать. — Я не хочу быть твоим другом, потому что я лучше вернусь к тому, чтобы не иметь с тобой никаких отношений, чем иметь какую-то проклятую фальшивку. Она резко вдохнула. — Что ты хочешь сказать, Драко? Он гладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — Я говорю, что знаю, по каким причинам и за что можно заслужить твой выбор и твою преданность. Еще я говорю, что не опускаю сиденье унитаза, и у меня все еще есть домовой эльф. Я говорю, что я знаю, почему ты чувствуешь себя одинокой. Я говорю, что я не хочу менять тебя или чтобы ты стала такой, какой, как ты думаешь, мне нужно. Я люблю и восхищаюсь тобой такой, какая ты есть, — он улыбнулся, а она покраснела, отчего на носу отчетливее проступили веснушки. — Я ненавижу свадьбы и скучные вечеринки, полные глупцов, которые хвастаются, насколько сильным и мужественным будет их следующее поколение. — Он почти не услышал, как сам и добавил: — Поэтому я не буду просить тебя выйти за меня замуж — не потому, что я не люблю тебя, а потому, что я предпочел бы, чтобы ты была уверена, что я тот, кого ты не оставишь у алтаря, когда придет время. Они оба замерли, широко раскрыв глаза, переваривая слова, которые он произнес вслух. Без какого-либо фильтра. Ну, уже слишком поздно, чтобы забрать их обратно. Она моргнула несколько раз, а затем расслабилась. — Это получится. Но ты избавишься от домового эльфа. Драко поднял бровь. — Он слепой. Не мог же я в таком случае его отпустить. — Ты бесстыжий, ты это знаешь? — Конечно же, я ведь Малфой, — он прижал её к себе, и они соприкоснулись лбами. — Совсем другой Малфой. — Прежде чем примем священные обеты, мы все еще можем разрушить свадьбу Паркинсон, верно? — Гермиона прижалась к его щеке, хихикая. — Ну, мы были приглашены. Это было бы правильно, — сказал он, подмигивая ей. — Я уже представляю заголовок новой статьи Скитер в завтрашнем Пророке. Зная, что это произойдет, Драко ухмыльнулся и сказал: — Не сомневаюсь.