Алая горечь

Кто рискнет разорвать нити судьбы Кто испытает вил пряжу на прочность Сорвана нить — преступником слыл Десять — ты смертник, все — бог порочный В белый закат встанет день серебра Золото душ расплавляется в камень В кружку пустую лишь мера добра Мешана с хмелем чужими руками Кто сумел разорвать нити судьбы?.. Скорость опьяняла. Она летела навстречу сплошной линией желтовато-белых фонарей, алым отблеском сигнальных бордюров на поворотах, сливающейся гранью разделительного заборчика. Она кружила голову и перехватывала дыхание, она сумасшедшим барабанщиком колотилась в ребра и глухо бухала в висках. Она звенела зудящим электрическим током в наряженных пальцах, легко перебегающих по обтянутому кожей рулевому колесу. Она дрожала на черной стрелке спидометра, которая болезненно перекосилась вправо, почти легла. Скорость сводила с ума. Она ласкала, беспардонно заигрывая, словно гулящая девка. Она кокетливо улыбалась и призывала к себе, томно, нежно и страстно. И вместе с тем жестко подстегивала, вынуждая все больше вдавливать в пол послушную педаль газа. Скорость билась в каждой клеточке окаменевшего тела. Скорость светилась безумным огнем в расширенных зрачках. Скорость накатывала тяжелыми волнами разгулявшегося в крови адреналина, давила и отпускала. Скорость играла дикую мелодию свободы и ветра на натянувшихся нервах. Скорость колола серебряными иголочками вдоль позвоночника. Скорость скользила по виску вместе с капелькой холодного пота. Скорость клокотала в горле, заглушая победный вопль. Скорость надсадно и хрипло хохотала над вцепившимся в дверную ручку ангелом-хранителем. Своим издевательским смехом сбивала беззвучную молитву о заблудшей душе. Со скоростью в двести десять километров не летают даже самые отчаянные ангелы. Только память выдерживала эту отчаянную гонку на выносливость, она упрямо догоняла, хватала сухой горячей ладонью за глотку и шипела прямо в ухо: «Не поможет! Все равно не забудешь!»… Безумие наматывало уже четвертую сотню километров. Но не хватало шального разгона. Еще больше, еще быстрей. Можно ли улететь на обломанных крыльях? Серый всего лишь на секунду прикрыл глаза: он устал от размытого мельтешения огней в лобовом стекле. Сильный удар последовал незамедлительно. Ослепляющая вспышка боли и ясная мысль: дорога была пустой. — Не перевелись еще психи на родимой земельке, — Ксения брезгливо глянула на перевернувшуюся бэху, а потом с гораздо большим вниманием осмотрела три обломанных ногтя. Хотя и накладные, а все равно жалко. Капот машинки постарался. Девушка сокрушенно прикусила губку и огляделась. Странно, было достаточно громко, а ни любопытствующих, ни спешащих на помощь, ни визгливых сирен скорых и пожарных. Впрочем, это и к лучшему — свидетели ни к чему. Возле машины Ксения оказалась мгновенно, намертво заклинившую дверцу смахнула, словно пылинку. Человек был жив, и даже сознание не потерял. Лежал изломанной куклой в прочных объятиях покореженного железа, надежного ремня безопасности и вздувшейся подушки в кровавых разводах. Крови было много, она сочилась из рассаженной головы, каплями стекала по щеке и подбородку, расплывалась темными кругами по куртке. — Рва-не-ет… бе-еги…-- слова прозвучали тише шепота, протяжный стон. Ксения нахмурилась. Так покувыркаться и трезво соображать, причем беспокоиться о ней? Видно, крепко головой приложился. Ремень безопасности разорвался в тонких пальчиках, словно бумажная ленточка. Рывок - водитель переброшен через плечо. Бежать было неожиданно тяжело, близкий и дразнящий аромат крови отвлекал, назойливо щекотался в носу и больно царапал горло. Неужели она так и не научилась сдерживать мучительную жажду?.. *** …Медленное дыхание зимнего леса было созвучно давно остановившемуся сердцу. Она жадно впитывала в себя морозный аромат хвои, сухое потрескивание тонких веточек, обряженных в игольчатые накидки хрупкой наледи. Вслушиваться было занятно: снег тихонько поскрипывал на разные голоса, переплетался и разбегался нитями следов, сверкал разноцветьем узорочья в солнечном свете. Она шла босиком, почти не приминая белоснежную полсть. Беленая рубаха легко гладила колени. Ей хотелось вспомнить холод, почувствовать его щекотливое покалывание каждой клеточкой своего сильного, ловкого, грациозного, но неживого тела. Но весы качнулись — и равновесие грани нарушено. Она шагнула за кромку, душа осталась в нави, а плоть вернулась в явь. Холодная, бесчувственная, равнодушная ко всему, кроме горячей живительной человеческой крови. Когда она являлась в селище, ее принимали за богиню, пришедшую с Ирия. А у кого еще может быть столько совершенства? Прозрачно-белая кожа, бездонно черные глаза, ледяная, но такая манящая улыбка. Она была прекрасна в своем пугающем величии и обволакивающем смертельном ужасе. Ей приносили жертвы, как и любому богу. Только взамен за пролитую на каменном алтаре кровь она могла вознаградить смертных лишь своей пощадой. Получив дань, она уходила из селища, оставляя слабым смертным их короткую и наполненную глупыми радостями жизнь. Она помнила свою первую жертву. У вкопанного глубоко в землю столба собралось немало больших и маленьких человечков. Дети поглядывали с любопытством, пугливо хватаясь за материнские рубахи. Взрослые вели себя по-разному: кто тихонько плакал, кто восхищенно пялился на невиданную прежде богиню. А у столба билась в глухих рыданиях красивая, едва заневестившаяся девка. Скособоченный на шуйны бок мужик с поседевшей головой бережно оглаживал смявшуюся под веревкой срачицу. Она скользнула к пленнице, осторожно провела пальцем по дрожащей щечке. Ее влекло, тянуло к девушке с неудержимой силой, но что делать дальше она не понимала. Закружилась бешеным вихрем вокруг столба. Заметила, как люди сначала отшатнулись, а затем побежали. Девка, напуганная смазанным движением, задергалась пуще прежнего, сколько силы было упиралась локотками в столб и пыталась оттянуть ненавистную веревицу. Жертва боролась молча, ни стона, ни возгласа мольбы, даже ободравшись в кровь о плохо оструганное дерево — она ни пикнула. Дурманящий запах ударил в голову, окончательно подавив разум. В очах потемнело, она на ощупь схватила руку девушки, смахнула мешавшую веревку, поднесла к лицу. Вдохнуть еще больше, насладиться своим мучительным безумием. Срывающиеся алые капельки казались необычайно вкусными. Лизнула медленно, недоверчиво, а потом рванулась, впилась, глотая взахлеб, жадно. Она пила до тошноты, до острой рези в животе. Пила и не могла остановиться. Когда она закончила, девушка была еще жива, лишь обеспамятела. Тяжко обвисла на веревке. Она прилегла рядом со столбом, впервые пытаясь осознать себя. Но подзабытое чувство сытости мешало думать. Глаза слипались, нет, уснуть, как человек она не могла, а вот провалиться в вязкую серо-болотную жижу вполне получилось. Она брела, медленно вытягивая ноги. Здесь было не тепло и не холодно, а тишина казалась настолько сильной, что заглушала даже собственные беззвучные шаги. Странно, но она снова дышала, только вместо освежающего нежного воздуха, ей в нос вползало что-то липкое и тягучее, оно противно царапало горло и мерзко сдавливало ребра. Очнулась она в сумерках, полюбовалась на мрачноватое око луны, мелькающее меж черных веток. И снова потянулась к почти обескровленной девушке. Застывшая кровь уже не пьянила, проглатывать приходилось с усилием. Зато лунный свет дивно отражался в мертвых глазах… *** …Ксения усмехнулась, что-то в последнее время ее жилище невероятно быстро наполняется всякими доходягами. Полтора года назад она принесла котенка. Она любила побродить в темноте по городу, поразмышлять под перемигивание рекламных расцветок, понаблюдать человеческую жизнь в примитивных ее проявлениях. В тот вечер сыпал снег, пушистый, воздушный, приятный. Она любовалась кружащимися снежинками. Все-таки хорошо, что люди додумались развешивать на улицах фонари. В их свете снег казался просто волшебным. Проскальзывая на новых шинах, во двор на приличной скорости вкатывалась очередная машина. Ксения недовольно обернулась — запах свежей резины раздражал, а самонадеянность водителя, врубившего во всю мощь динамиков режущую слух музыку, просто взбесила. Даже сверхчувствительные глаза девушки не сразу разглядели, что же такое слабо шевельнулось на дороге. Маленький горбик снега был прямо на пути катящегося колеса, черный бок уже готовился расплющить живой комок. Еще не зная зачем, но она прыгнула, распластавшись в воздухе. Силы толчка как раз хватило пролететь около десятка метров до проезжей части. В кувырке Ксения успела выхватить из-под колеса заснеженную зверюшку. Едва отдернула руку, тут же на снегу пропечатался шипованный узор. Подниматься она не стала, присела на ледяной бортик тротуара, аккуратно сдула снег. На ладошке дрожал котенок, беспомощно перебирая лапками. Он был настолько маленький, что девушка поначалу приняла его за средних размеров крысу. — Ты, мля, вообще того… твою… туда… — реакция у водилы была отличной. Он не только рассмотрел метнувшуюся под колеса тень, но еще и ухитрился затормозить. Ксения подняла голову. Мужик вывалился из машины, взъерошенный, белый как мел, глаза безумные. Орал и матерился он громко, зло размахивал руками. Ксения вдохнула — от мужчины пахло дорогой туалетной водой и приличным коньяком. — Мудак, чуть котенка не раздавил, — девушка вскочила на ноги, — совсем, придурок, зенки залил, что ни черта не видишь?! Мужик обалдело икнул. Несостоявшаяся самоубийца, оказывается, не собиралась расставаться с жизнью и устраивать ему подлянку в виде собственного трупа и нудного судебного разбирательства. Но и такой агрессивной прыти он тоже не ожидал. — Твой что ли котенок? — спросил, малость запинаясь. — Теперь мой, — Ксения придвинулась ближе, угрожающе расширила зрачки, — если хоть еще одну зверюшку размажешь по асфальту — голову оторву. Понял? Водитель испуганно кивнул. За странной девушкой давно захлопнулась дверь подъезда, а он все стоял и дрожал от непонятного страха. Представители кошачьей породы вампиров на дух не переносят. Они вздыбливают шерстку, выгибают спинку, и отчаянно шипят. Но чаще всего, едва почуяв ненавистное присутствие, предпочитают уносить лапы. Спасенный котенок доверчиво тыкался носиком в холодную ладонь и беззвучно разевал ротик. Очевидно, выброшенный на улицу, малыш охрип от крика. Девушка посадила зверька на стол, включила свет. Что с ним делать Ксения не знала. Да и вообще сведения о кошках у нее были весьма абстрактные: любят молоко, ловят мышей. Первое, что пришло в голову: зверюшка, верно, замерзла. Хотя носик теплый, даже горячий. Ладно, попробуем согреть. На батарею отопления Ксения положила свой свитер, связала рукава узлом и в этот конверт пристроила котика. Главное, успеть сбегать в ночной магазин и вернуться раньше, чем это существо шмякнется вниз или откинет… хвост. О том, что ее увидят люди, Ксения не беспокоилась. Когда она передвигалась действительно быстро, человеческий взгляд ее не фиксировал. Притормозить пришлось перед дверью супермаркета — под всевидящими глазками видеокамер лучше не торопиться. Зажав под мышкой пакет молока и палку вареной колбасы, неторопливо рассчиталась и двинулась к выходу. Парочка перебравших пива парней захотела завязать необременительное знакомство с симпатичной девушкой. Теперь от докучливых приставал Ксения научилась избавляться быстро и безболезненно, а прежде бывало ухажеры превращались в незапланированный ужин. Возвращение своей благодетельницы котик ожидал под стулом. То ли упал, то ли сам сполз вниз. Малыш даже не шевелился, и неожиданно для себя Ксения почувствовала обиду. Ей понравилось заботиться о зверюшке, да и вообще… этот пушистик ее не боялся. Номер городской справки она набрала только с шестого раза: слишком быстро жала на кнопочки. Сонный женский голос поздоровался, вяло растягивая слова. Пока сотрудница справочной искала телефон и адрес круглосуточной ветеринарной клиники, Ксения изорвала в клочья пластмассовый тренажер для массажа. Котика завернула в свитер и сунула за пазуху, и лишь подбегая к ветлечебнице, девушка подумала, что надо было зверька получше укутать. Ведь температура ее тела не намного превышала температуру на улице. Врач, бегло осмотрев котенка, заявил, что его проще усыпить, чем выходить, слишком маленький. Вряд ли ему больше пяти дней от рождения. Ксения возражать не стала, сунула в карман эскулапа долларовую бумажку. — У него есть какие-то повреждения? — девушка умела быть убедительной. Доктор оценил сумму, и понес котика на рентген. За час выяснилось, что у зверька ничего не сломано, но простуда с осложнениями весьма вероятна. — Что за порода? — спросила Ксения, пока врач делал котенку какой-то укол. — Европейская трехцветная, — ветеринар устало вздохнул. Правильно, у богатых свои закидоны, но приволочь кутенка в три часа ночи?! — Тогда назову его Трошем. Как… чтобы он жил? Доктор удивился, услышав, как задрожал голос девушки. — Купите соску, молоком выкармливать будете. Молоко чуть согретое. Уколы умеете делать? Ясно. Тогда в течение недели привозите к нам. Кто будет дежурить, вот это лекарство… Ну… теплый домик ему купите, настелите чем-нибудь из натуральной шерсти. Гладьте почаще, чтобы он ласку материнскую чувствовал… Все указания Ксения выполнила в точности, только вот перед тем как Трошу погладить или просто на руки взять долго отогревала ладони под кипяточной струей воды. Вопреки прогнозам врача зверек выжил, через пару недель приловчился лакать из блюдца. В процессе консультаций и общения на форумах с любителями домашней живности Ксения выяснила, как приучить кошек к туалету, в какое время и чем их кормить. Но сведения оказались бесполезны, Трош компетентно пользовался стандартным унитазом, а питался исключительно не по графику, а по собственному желанию. За полтора года Троша значительно подрос, и вконец обнаглел. Он методично точил когти о новое кресло, из вредности распускал стрелками колготки. Вопрос одежды для Ксении был не актуален, но имидж типичной девушки надо было поддерживать. Ради пушистого любимца вампирша научилась сносно готовить куриный паштет и варить кашу, и каждый день покупала свежее молочко и печеночную колбаску. Порой кот добровольно составлял ей компанию в ночных прогулках, уютно устраиваясь под курткой. Когда находился в благодушном настроении, пробовал топтать лапками твердый живот девушки. Иногда приходил полежать рядышком, но не долго — недолюбливал холод. А теперь в доме случайно появился новый обитатель. Ксения и не думала тащить полуживого парня в свою квартиру, просто по дороге нигде не нашлось подходящего местечка, чтобы спокойно, без спешки и посторонних глаз, перекусить. Захлопнув дверь и сгрузив свою ношу в прихожей, девушка с надеждой оглядела человека. Терять сознание парень не собирался, а впиваться в глотку под придушенный хрип Ксении было противно. Можно попробовать оглушить его, но девушка боялась переборщить. Все же кровь живого гораздо вкуснее крови коченеющего трупа. Ксения терпеливо ждала, а парень внимательно изучал свою спасительницу. — И на что ты надеешься? — голос у парня был чересчур бодрый… для умирающего. Ксения задумалась: говорить правду не хотелось, а отвечать откровенной ложью на последний вопрос показалось подлостью. — Честно? На то, что ты сам либо окочуришься, либо… быстренько выздоровеешь. — И охота тебе с трупаком возиться? — похоже, парень не так уж и сильно покалечился, если хватает сил шутить. — А что поделаешь? — девушка сокрушенно покачала головой. — У всего есть свои издержки. — Значит, издержка… Во что я врезался? — парень рывком попробовал подняться, но тут же лег обратно. — Сам не догадался? — Ксении стало казаться, что вопросов слишком много, процесс не двигается с мертвой точки, а жажда многократно усилилась. — Почти… только… поверить сложно, — парень судорожно вздохнул, — внешне… такая хрупкая… а силища громадная… и… двигаешься жутко быстро… Коктейли из водки предпочитаешь или из чистой крови? Последняя фраза застала Ксению врасплох. Конечно, парень в беспамятство не проваливался, и мог сопоставить факты и легенды, и сообразить, кто перед ним, но… все равно прозвучало неожиданно. Девушка улыбнулась. — И ни капельки не страшно? — Ты знаешь, — парень говорил тихо и медленно, словно подбирая правильные слова, — я много раз в машинах переворачивался… я каскадер… и с высоты падал… и горел… я привык справляться со своим страхом… и сейчас вот… в аварии… если бы ремень не заел, я бы выбрался сам… и когда ты появилась… я испугался, что взорвемся вдвоем… и подумал… я-то ладно, доигрался… а вот девчонка за что… тогда я боялся за тебя… думал, что сдуру сунулась… а за самого себя чего дрожать… ну что ты сделать можешь… ну кровь выпьешь… ну убьешь… ну пытки какие-нибудь придумаешь… все равно дальше смерти ничего нет… а я давно разучился бояться смерти… Ксения слушала внимательно, машинально перебирая пальцами. Парень говорил обыденно, точно каждый день на улице сталкивался с суеверными предрассудками в виде проголодавшейся вампирши. И это настолько выбивалось из привычной схемы человеческого поведения, что девушка растерялась. — Ты хочешь… есть? — спокойно спросил парень. Ксения, помедлив, кивнула. — Тогда чего ты ждешь? Откуда предпочитаешь пить? Из горла или из горла? Девушка напряглась, пытаясь уловить скрытые интонации паники или истерики. Но напрасно — ничего не было. Парень держался как на свидании в ресторане и вежливо интересовался у своей спутницы: какой сок или вино она желает. — Мне не нравится, когда человек вопит и дергается, — призналась вампирша. — Ах это… не беспокойся, аппетит тебе сознательно портить не буду, — парень с усмешкой протянул правую руку запястьем вверх. — Могла бы и прикончить, если такая впечатлительная… Ксения вздрогнула: голод был просто мучительным, а она разговоры ненужные разводит, да еще с издевательским подтекстом. Парень же ее реакцию истолковал по-своему. — Не беспокойся, я курю редко, выпиваю только по праздникам. Наркотиками не травлюсь. Спортом вот занимаюсь… Так что изжоги не будет. Девушку уже приметно колотило. Она едва сдерживалась, но удивление превозмогло жажду. — Ты… ты мне позволяешь… пить твою кровь? — Вот уж не думал, что вампирам надо такое разрешение, — хохотнул парень. — Давай, приступай. А то и так много вытекло из этих царапин. Будешь тянуть, так тебе ничего и не останется. Ксения придвинулась вплотную к человеку. Схватила ледяными пальцами горячую руку и, пристально всматриваясь в лицо парня, поднесла ее к губам. Парень напрягся, но вырываться не стал. Лишь дернулся, когда крепкие зубы прокусили кожу и впились в вену. Она впервые пила добровольно отданную кровь. И впервые при этом смотрела человеку в глаза. А ведь с той самой первой синеокой девушки она пугалась человеческого взгляда — в нем было столько боли и ненависти, что становилось невыносимо трудно утолять жажду. Ксения не была кровожадной, она никогда не высасывала тела до капли: ей вполне хватало трехсот—четырехсот грамм, даже и меньше, чтобы напиться. Просто существовало одно обязательное правило: люди могут сколько угодно тешить себя байками и вымыслами о вампирах, но знать правды они не должны. Девушка была против бессмысленных убийств ради заметания следов, но просто вырубить намеченную жертву не всегда получалось: она умела точно рассчитать силу удара, но теплый аромат крови подстегивал и рука самовольно ускорялась. А гипнозом или даром внушения Ксения не владела. Сценарий вампирша придумала незатейливый. Рисовала яркий макияж, броско одевалась и отправлялась в ночной клуб. Затем из клеящихся кандидатов выбирала одинокого и менее напившегося и томно висела на нем до конца вечера. Приходилось быть слишком острожной, чтобы приглянувшийся тип не приставал излишне откровенно. То, что руками полапает еще ладно, а вот холод жертву мог насторожить и даже отпугнуть. Поэтому Ксения всегда одевала обтягивающие кожаные брючки и такую же рубашку с длинными рукавами, на руках — неизменные перчатки, как знак имиджа. Кожа — материал сам по себе прохладный, еще лучше кожзаменитель и дерматин, но они резко воняют чем-то химическим. Оттанцевав положенное и сделав вид, что перебрала лишнего, Ксения предлагала своему кавалеру проводить даму домой пешком, ведь это так романтично. Тем более что и живет она недалеко. Разомлевший мужчина соглашался, а дальше дело техники — завести в улочку потемнее да побезлюднее, скорчить перепуганную мордашку: «Ой, милый, за нами кто-то идет!». И когда человек оглядывается, быстро пережать сонную артерию, чуть придержать и мягко уронить тело. Поначалу вампирша использовала перочинный ножик — мало ли кто в пустом переулочке пырнуть мог. Но вскоре перешла на более цивилизованный способ: в вену человека вводила хирургическую иголку от капельницы с полой трубочкой. Такие во всех аптеках продаются без рецепта. Процесс насыщения шел медленнее, но безопасность была стопроцентной. Смоченная спиртом ватка помогала остановить кровь, после выдергивания иглы. След оставался как от нормального укола. Ксения интуитивно выбирала мужиков без букетов заболеваний, но из человеколюбия иглы меняла. И когда жертва приходила в себя, то помнила только мгновенно накатившую темноту. Для достоверности версии нападения с целью ограбления (при падении незадачливые ухажеры периодически набивали шишки) Ксения конфисковала бумажники, мобильники и более-менее ценное имущество. Вещи девушка потом сдавала вычисленному на базаре скупщику. Такой способ охоты раз в полторы-две недели лишнего внимания не привлекал. Разномастные уличные кражи экзотикой не считались. Пацаны выдирали у женщин сумочки, карманники в транспорте незаметно выуживали кошельки, по квартирам под маской сотрудников социальных или коммунальных органов расхаживали профессиональные мошенники. Да и получивших по башке ежедневно десятками доставляли в травмопункты городских больниц или, кому не повезло, в морги. А головокружение, мушки в глазах и всеобщая слабость легко списывалась на бурно проведенный вечер. Если бы менты додумались объединить все дела по обворованным мужчинам, которые перед этим изрядно погуляли в клубе, то могли бы заподозрить, что в деле замешана девушка-наводчица. Но мало ли кто пас лопатник, мало ли с кем по пьяной лавочке познакомился. Главное, что доказательств-то нет. Проводил до подъезда и адью. И кто его потом почистил не мое дело. К тому же пострадавшие не особо-то и спешили в ментовку с жалобами. Денег вроде и не много было, мобильник давно пора менять, а личных грешков (вроде задолженности по алиментам, неуплаченного штрафа или давней гулянки с приводом) набиралось достаточно, чтобы доблестные слуги порядка нашли к чему прицепиться. Овечки целы, волки сыты, так как основательно закусили пастухом. С сероглазым парнем дело малой кровью не ограничится. Он все понял, а значит, смертный приговор неизбежен. Весь вопрос в сроках исполнения. Ксения поежилась: парень смотрел на нее так преданно и безмятежно. — Знаешь, это похоже… как кровь сдаешь, — тихо пробормотал самозваный донор и все-таки потерял сознание. Как никак побился крепко, болевой шок, да и нервное потрясения тоже не из слабеньких, и, наверное, черепно-мозговая травма. После несколько быстрых, алчных глотков Ксения почувствовала себя гораздо лучше, да и контролировать свою сущность стало проще. Девушка старалась не переборщить — парень и так потерял прилично крови. Но, чтобы действовать, ей нужны были силы и трезвый рассудок. Сложно сообразить что-либо дельное, когда все как в тумане, а налитое свинцовой тяжестью тело пробирает дрожь. Остановилась она вовремя. Познания в человеческой анатомии и хирургии у Ксении были обширнее, нежели в области ветеринарии. Но запаса подходящих перевязочных материалов и обезболивающих таблеток она в шкафчике не держала. Визит в ближайшую к дому круглосуточную аптеку занял всего одиннадцать минут, и девять из них ушло на покупку нужных ингредиентов. По возвращении, она застала парня в том же положении, зато рядом сидел и беспокойно мявкал Троша. Очевидно, незнакомец коту приглянулся. — Хочешь оставить его у нас? — Ксения молнией носилась по квартире: в ванную — набрать в тазик теплой воды, на балкон — прихватить клеенку от недавно приобретенного дивана, руки не доходили выбросить, а сейчас пригодилась. В спальню — за чистой простыней, в кухню — за вафельными салфетками. Кот вертел головой, наблюдая за метаниями хозяйки, и одобрительно мурчал. Коврик в прихожей все равно был испорчен, но заливать соседей не хотелось. Ксения сноровисто раздела парня, легче было бы срезать одежду, но бежать в магазин еще и за новыми шмотками ей не хотелось. Куртку, рубашку и джинсы впихнула в стиральную машину, вытряхнув из карманов все лишнее. К кошачьему урчанию присоединилось почти беззвучное гудение стирального агрегата. А девушка неторопливо ощупывала пострадавшего. Судя по количеству травм, парень родился в ватнике. Кроме легкого испуга, последствиями аварии стали: вывих левой руки, большой кровоподтек на плече, кровоточащая ссадина выше виска, содранная скула, и множество синяков разных размеров. Пожалуй, парень действительно знает, как максимально безопасно разбиваться на машинах. На руку — фиксирующую повязку, волосы состричь, рану обработать, на нос — смоченный в холодной воде платок, унять кровь, зашить рану, плечо смазать разрекламированным супергелем от ушибов и растяжений, на щеку пластырь с антисептической пропиткой, смесь снотворного и обезболивающего вколола прямо в ногу. На всякий случай Ксения даже место своего укуса продезинфицировала йодом и старательно замотала бинтом. Хотя, сколько се6я помнила, никакая инфекция к ней ни разу не прицепилась. Лечение много времени не отняло, дольше провозилась с уборкой, тщательно замывала кровь и перебивала ее запах противными ароматизаторами. Троша перебрался к парню на диван и уютным клубочком свернулся под боком. Чтобы успокоиться и все как следует обдумать, Ксения на кухне разложила свое рукоделие. Сейчас считалось хорошим тоном интересоваться историей и оформлять дачную, а то и городскую жилплощадь в стиле старинной деревенской избы. Если не хватает финансов и фантазии на отделку целой комнаты, то достаточно одной или нескольких прикольных вещиц, с гордостью выставленных на видное место. Вот такими безделушками вампирша и занималась. Выпиливала и выжигала смешные лубочные зарисовки из сельской жизни, старила и оплетала скрученной из лыка или соломы веревкой стеклянные бутылки, обмазывала готовые горшки полосами купленной глины с вкраплениями цветного песка. Из быстротвердеющего декоративного гипса и бумажных пакетов из-под сока делала причудливые абажуры для светильников. Из веревок и деревянных брусков вывязывала дизайнерские коврики. Все самоделки девушка сдавала в стилизованный магазинчик на проспекте. Предварительных договоров, что и в каком количестве она будет делать, не составляли. Просто Степан, владелец и продавец в одном лице, охотно забирал все ее творения, тут же назначал цену и добросовестно выплачивал Ксении четверть от суммы. Такое распределение было вполне справедливым, поскольку четверть уходила на выплату налогов, еще четверть тратилась на закупку необходимого мастерице инвентаря, и оставшиеся двадцать пять процентов составляли гонорар хозяина магазина. Девушка забирала деньги и материалы для новых поделок, перечисляла, что ей понадобится для следующей партии и творила в свое удовольствие. Случалось, что Ксения сама приобретала необходимое для работы, но стоимость покупки Степа всегда компенсировал, даже не проверяя наличие чека. Вампирша заканчивала двадцатую бутылку, когда услышала, что человек очнулся. На пороге гостиной она появилась бесшумно. Парень тихо лежал, Троша довольно мурлыкал, видимо его только что погладили. — Бессовестная ты скотина, — обратилась к коту Ксения, углядев столь идиллическую картинку. — Я ведь тебя кормлю, пою молоком, а ты меня на первого встречного… Зверь снисходительно фыркнул, но менять место дислокации не стал. — Вот и верь после этого в людскую да и звериную благодарность, — вампирша усмехнулась. — Можешь не притворяться, я же вижу, что ты не спишь… К двадцати восьми годам Серый окончательно разочаровался в любви вообще и в женщинах в частности. Ему повально не везло на прекрасную половинку. Недостатка в подружках для похода в кино, кафе или на природу парень не испытывал. Но после непродолжительно общения, в пределах одной-двух встреч, он не ощущал ничего, кроме искреннего недоумения: очередная девушка оказывалась пройдошистой стервой с бульдожьей хваткой, и сонмом заоблачных желаний. Мечты каждой размалеванной крали, подцепленной в кабаке, ограничивались жилплощадью в пару сотен метров, навороченной тачкой и полной финансовой свободой в хождении по магазинам. У девушек в университете, с которыми он провел пять лет на отделении режиссуры массовых зрелищ, запросы были скромнее: муж с пропиской и приличным заработком. Киноиндустрия разнообразием женских интересов тоже не побаловала. Актрисы, массовка, статисты, администраторы и даже невзрачная хлопушка в полосатых джинсах стремились к вожделенному и взаимовыгодному браку с раскрученным режиссером, а еще лучше — с продюсером. На ухаживания и заигрывания высокого, спортивного парня, недурной внешности, с удовольствием откликались все красавицы. Но, узнав, что он всего-навсего студент-пятикурсник и по совместительству ассистент бригадира массовки, теряли всякий интерес. Занимаясь массовкой, Серый как-то незаметно начал сниматься и сам. В одном эпизоде постоял, в другой картине походил, в третьей, военной, с винтовкой побегал. В четвертом фильме он уже играл эпизодическую роль. На съемках пятого один каскадер растянул сухожилия прямо на площадке, естественно, работать он уже не мог, сроки сдачи фильма горели. Замену искать долго, а фотогеничный бригадир массовки, к тому времени Серый получил повышение, всегда под рукой. Парня тут же отправили переодеваться, скоренько загримировали и, напутственно похлопав по плечу, благословили урезонивать разбушевавшихся скинхедов на дискотеке. Эпизод был замешан на сплошных трюках: падения, бой с предметами. Поинтересоваться, умеет ли новоявленный каскадер драться, никто не удосужился. Сцену Серый отыграл блестяще, он настолько вжился в роль, что едва успевал задержать руку, чтобы не звездануть партнеру не по-киношному. Без казусов не обошлось. После второго дубля парень так рухнул на столик, что специальную мебель собирали заново почти час. На третьем — Серый, получив замечание-пожелание от режиссера, с таким энтузиазмом катался по полу, что содрал кожу на руках. К пятому дублю талантливому бригадиру массовки грим уже не понадобился: наливающейся зеленоватой синевой фонарь, подранная майка, и бешеный блеск заядлого драчуна и тусовщика в глазах. Сергей явно вошел во вкус, но в шестой раз вместо привычного и желанного: «Камера! Мотор!», он услышал хрипловато-усталое: «Стоп! Блин! Снято!». Сложнее всего было скрыть разочарование оттого, что все закончилось. Режиссер довольно пожал пальцы, коллеги по эпизоду радостно отхлопали всю спину, наспех и почти без закуски распили за удачный дебют пару бутылок водки из ближайшего киоска хотдогов, по-тихому снабжавшего страждущих вожделенной жидкостью. Домой Серый приплелся на подгибающихся ногах и с туманной поволокой во взоре. Он так и не прилег: то бегал по комнате, то замирал возле открытой форточки. Опьянение от проделанной работы оказалось посильнее сорокаградусной. Образы, возникающие в кружащейся голове, сложно было осмыслить словами. Самое простое и примитивное, что стучало в висках пульсацией возбуждения, было: «Нашел! Мое!». Парень уже четыре года, параллельно с учебой, крутился в киноиндустрии, и неплохо разбирался в отношениях между актерами, режиссерами, продюсерами и спонсорами. Особые иллюзии развеялись еще во время практики на третьем курсе, да и в своих талантах он откровенно сомневался. Все равно до полноценного режиссера ему не хватало имени и связей, без которых даже пошленький сериальчик не снимешь. Серый все прекрасно понимал и реально оценивал шансы, но кино по-прежнему увлекало, манило своей… многожизненностью. Он готов был днем срывать горло, направляя, организуя и обеспечивая обедом, кофе и транспортом вечно плохо видящую, слышащую и понимающую толпу случайно собранных людей, а ночью подрабатывать извозом, или подряжаться дежурным охранником на стоянках. Ведь на бригадирскую зарплату даже в ресторан более-менее приличный не сходишь, да и девушку порадуешь разве что мороженым да сырным бутербродом из забегаловки. А мужская состоятельность заключается не только в смазливой мордашке, прокаченных плечах и рельефном прессе, но еще и в деньгах. Так воспитывал Серого отец. Старший трюковой группы позвонил около полудня. Сердитый то ли с похмелья, то ли просто с недосыпа голос ворчливо сообщил, что через полчаса начинается работа, что приказ о переводе уже подготовлен, осталось только подписать у «папаши», но еще недельки две придется побегать и «массовочником», покуда найдут замену. В то, что мечты сбываются так легко, Серый поверил не сразу: сначала подорвался на слабом заряде, ступил по невнимательности не на тот крестик, потом едва не переломал ноги, неправильно затянув страховочный ремень. Было еще с полдесятка травм и два отлеживания на больничной койке. Но стоит ли беспокоиться о таких мелочах, если ты не только примеряешь новую маску и новую судьбу, но еще и заигрываешь со смертью? Пусть и понарошку, но риск-то есть, к тому же оплачиваемый. Да и каскадер звучит гораздо круче, чем бригадир массовки. За три года ему не наскучило драться, гореть, падать с сумасшедшей высоты. Серый даже определился со специализацией: групповая потасовка и автомобильные трюки. Жизнь за границей съемочной площадки тоже стала потихоньку налаживаться: скопил деньжат, поменял машину, в доставшейся в наследство от дедушки квартире сделал ремонт. Только вот девушки подходящей не встретил. Ну не привлекали его пустые куклы с идеально подведенными глазами, примитивными казались и тусовочные девочки, которым любой клуб и любая компания ближе, чем дом родной. От непритязательности интеллектуалок хотелось зевать. Девицы категории бизнесвумен умели поддержать любой разговор, но изливали на собеседника полную бадью бездушности и высокомерия. Серый уже окончательно разуверился — существует ли в мире девушка, не похожая на других манерами, мышлением, поведением, — как на себе прочувствовал всю издевательскую иронию судьбы. Он встретил именно такую девушку, полностью соответствующую всем его придуманным идеалам, и даже больше: она настолько выделялась на фоне обычных любительниц моды и шопинга, насколько вампир может отличаться от среднестатистического человека. Взгляд медленно фокусировался на матовых, с рельефным иероглифическим узором, квадратиках потолка. Изобилия белого цвета, сверкающих нимбов, краснобоких яблок и шелестящих крылышек вокруг не наблюдалось. Запаха серы, оглушительно хохочущих перепачканных сажей рож, и обжигающего пламени тоже не чувствовалось. Зато во всем теле тяжело прокатывалась нудящая боль и деревянная усталость. А память услужливо подсовывала мельчайшие детали произошедшего: легкие прикосновения ледяных пальчиков, огромные, во всю радужку, зрачки с притягивающей пустотой бездны, бархатный скользящий голос, мягкие переливы интонаций, странные, по-детски наивные фразы, и удивительная искренность. Почему-то потянуло на патетику: кроме нее мне никто не нужен, без нее мне и жизнь не мила. Серый аж поморщился: так банально и пусто выражать сокровенное?! Но ничего другого в зверски ноющую голову не пришло. Грелка, приткнувшаяся сбоку, оказалась котом. Теплый пушистый зверь на ощупывание милостиво фыркнул. Серый задумчиво почесал котяру за ушком, пытаясь осмыслить наличие домашнего питомца в квартире вампирши. Зверюга выглядела сытой и довольной, да и разменяла, верно, третий, а то и пятый годок. А говорят, что кошки на дух вампиров и прочую потустороннюю нечисть не переносят. Вот и верь после этого в людские побасенки! Впрочем, и его относительно живое существование опровергало еще один избитый миф. То ли у него пока для дегустации крови отхлебнули, то ли вампиры не уважают гемоглобиновые настойки, то ли обескровленные трупы всего лишь бредовая фантазия перебравшего сочинителя, то ли он сам уже того?! Долго терзаться догадками не получилось — девушка возникла на пороге. Слабый намек на чужое присутствие Серый уловил раньше, чем прозвучал ее голос, хотя… может, она долго там стояла? — Не сплю… — что говорить Серый не знал. Не было еще такого, чтобы он терялся. Вот и ляпнул первое пришедшее в голову: — Понравилось? — Соли маловато, — спокойно заметила Ксения. Два бесшумных шага по серо-голубому ковру, летящее движение, и девушка удобно устроилась в кресле, поджав ноги. — Не забудь в следующий раз про перчик и приправы, — он не понимал, зачем лепечет бессмысленные гадости. Вроде и повода для иронии особого никто не давал. Да и какой идиот станет шутить в компании с вампиршей? Судя по тому, что голова почти не кружилась, да и слабость едва ощущалось, — девушка всего лишь легко перекусила. А как тогда объяснить бинты на руке и почти метр изведенного на его царапины лейкопластыря? — Обязательно, — усмешка показалась парню слишком издевательской, но придумать ответную колкость не успел. Вроде вампирша расслабленно и уютно сидела в кресле, и в следующее мгновение она испарилась, а через секунду ему на грудь уронили две полные баночки из столового набора «специи» и чайную ложку. — Угощайся, — Ксения, как ни в чем не бывало, потягивалась с кошачьей грацией. Хватаясь за спинку дивана, Серый сел. Хорошо, что баночки не слетели на пол, оттуда бы он их не поднял. Открутить крышку, зачерпнуть ложку с горкой соли, а потом вприкуску добавить красного перца — одной рукой было не просто. Но тяжелее оказалось сдержать брызнувшие слезы. От чрезмерной крепости защипало в горле, и заломило в затылке. Во рту горело, глаза выкатывались из орбит. Минут десять Серый хватал воздух, как оглушенная и выкинутая на бережок рыбешка. Ксения равнодушно смотрела на клоунаду. — Воды принести? — в голосе ни капли участия. — Считаешь, что достаточно просолился-проперчился? — Серый и не подозревал, что может говорить так пискляво. — Думаю, что кому-то хватит выеживаться, — невозмутимо отозвалась Ксения. — Ты сейчас отлипаешь от дивана и выкатываешься на все четыре стороны. Если желаешь провести недельку на санаторно-курортном лечении в комнатке с мягкими стенами, можешь болтать обо мне на каждом углу. Коли жаждешь бессмертной славы, можешь сочинять и приукрашать: истории о вампирах нынче тоже в моде. Ежели надеешься выглядеть честным и благородным, просто обо всем забудь. Деньги на восстановление машины в конверте у тебя под подушкой. Впрочем, там и на новую… тачку хватит. Все. Выметайся. Жаргонное словечко, услышанное недавно, пришлось кстати. Ксения отчасти хорохорилась: бросать из-за придурка обжитую и такую родную квартиру не хотелось. То ли с прожитыми веками одолевала сентиментальность, то ли ей надоело мотаться неприкаянной по многолюдным городам и вымирающим деревушкам. А здесь она обжилась за четыре года, впервые с удовольствием ремонт сделала, сама выбирала обои, плитку, цвет ковролина. Да и Троша здесь вырос, и неразумно казалось снова бросаться в бега с капризным котом за пазухой. К тому же кошки, говорят, не к человеку, а к месту привыкают. А в этой квартире еще лет десять можно было прожить. Девушка приловчилась краситься и подбирать одежду, чтобы выглядеть старше. Выбирая между домашним теплом и стылым ветром вечных странствий, она отдавала предпочтение первому, но для этого ей пришлось бы убить одного ненормального парня. Человека, который добровольно дал ей испить своей крови. — На ухо туговат? — Ксения добавила в вопрос капельку угрожающих ноток. — Или где дверь забыл? Могу и выпроводить… по закону гостеприимства. В том, что у девушки хватит сил вышвырнуть его на площадку или даже на улицу, Серый ничуть не сомневался. После того, как она на скорости под двести тормознула машину и словно махровое полотенце вскинула его, девяностокилограммового мужика, себе на плечико, он даже боялся представить себе границы ее физической силы и выносливости. Но лучше бы она ему шею свернула или растерзала в клочья, чем вот так спокойно выгонять вон. — По доброй воле не уйду. Что хочешь делай. Ксения удивленно приподняла бровь. Похоже, у паренька от переживаний инстинкт самосохранения напрочь отключился. Другой бы на его месте до выхода спиной пятился, да неустанно благодарственные молитвы выкрикивал, что почти в целости дозволяют ноги унести. — Умом тронулся? — наработанная невозмутимость все же трещинки не дала. — Понимай как знаешь, — Серый говорил резко, грубо, выплевывая слова. — Тебе же кровь все одно понадобится. Раньше или позже, но проголодаешься. А я у тебя всегда под рукой буду. И сказать никому ничего не смогу. Под присмотром. И тебе хорошо. Согласна? На словесные ответы Ксения размениваться больше не стала. Правда, упертого гостя выкидывала без членовредительства, стараясь не задеть зафиксированную руку. Следом шуганула выстиранные и высушенные вещи. Щелкнула дверным замком, и под укоризненным взглядом Троша накинула цепочку… …Патриотизм — это болезнь сродни обычной простуде. Его можно лечить прививками жестокой реальности, или игнорировать с пофигизмом мизантропа. Но люди, готовые есть, точнее жрать себе подобных, внушают не просто отвращение, а ужас. Нет предела омерзению и низости. Голод Ксения ощущала иной, но это ничего не меняло. У высохшего до костей человека, кровь становится мерзкой. Конечно, несварением желудка она не страдала, но слизковатые капли наждаком безвкусия расползались по горлу и не насыщали. Умирающих от голода людей она не убивала, за лишнюю пайку хлеба они сами были готовы сдавать свою кровь. Серость, сухость и страдание. Ксения бесполезно пыталась отгородиться стеной от этих чувств, но они пробивались, просачивались сквозь все преграды. И давили, пригибали к земле, заставляли смотреть исподлобья, загнанным, обреченным зверем. Тонкое строение девушки не особо выделялось на фоне людей-теней. И ее бледность была уместной, и даже жажду во взгляде можно было не прятать. Примитивные чувства люди понимали и принимали. Философия высокого гуманизма и гуманности сменилась требованиями пустого живота и инстинктом стадности. Выживает сильнейший, и оставьте до лучших времен наивность высоких материй. Люди не переставали ее удивлять. Старушка с выцветшими до белизны глазами, рука, опирающаяся на палку, почти бестелесна, она едва стояла на ногах под тяжестью рваной телогреи и серого платка, и она протягивала вампирше кусок замешанного на опилках и трухе хлеба, глухо пришептывая: «Возьми детонька, мне уже не поможет, а тебе надо, возьми, девонька…». Юноша, почти мальчик, синеокий, щеки впалые, от ветерка малейшего чуть не шатается, а с двумя мужиками на вид крепкими не побоялся сцепиться: они у ребенка едва не с руками выдирали мешочек заплесневелой крупы. Женщины падали в голодные обмороки прямо за станками, но пайку, положенную по норме одной работнице, делили на двоих, а остатки солдатикам собирали. Ребятишки десяти-четырнадцати лет по взрослой норме вкалывали. Пятнадцатилетние пацаны винтовки брали, вровень с мужиками сражались, а девчонки, их ровесницы, раненых из-под огня на себе вытаскивали. Кто постарше да после курсов осколки да пули доставали, и раны штопали не хуже заправских хирургов. Ксения тогда и сама в госпиталь пошла. Только не из ненужных убеждений и не ради позывов советского сердца, а потому, что веками жила она на этой земле, и с людьми этими одного роду была. Пусть и брала кровь украдкой, зато спасла жизнь многим. Подменяла измученных, засыпающих прямо со скальпелем в руках, врачей, сутками дежурила возле тяжелораненых. Паренек один был белоголовый, видно, со скамейки школьной в шинельку обрядился, смешливый такой, все за руку ее взять хотел, а сам в горячке бился. Даже ее умение не смогло воспалительный процесс остановить. Порой Ксения жалела, что не может выплакать скопившуюся боль, забыться на пару минут в горестном бабьем вое, после которого на душе легчает. Память, утяжеленная грузом умерших на ее руках, нарочито веселыми строчками писем, написанными под глухой шепот: «Сестричка, ты от себя добавь хорошее, у меня силы нету…». И непривычное дрожание карандаша в холодных пальцах… …Говорят, что кошки — эгоистичны по своей природе, но Троша, похоже, был способен на долю самопожертвования. Изобразив на мордочке гримасу крайней степени недовольства, кот запрыгнул на колени вампирше, и самоотверженно улегся. На подобную любезность зверек расщедрился впервые, но так плохо Ксении еще и не было. Она устала от одиночества. Ее сородичи порой встречали себе подобных, сходились, жили в свое удовольствие. Охотиться парой и то веселее. А когда быт начинал приедаться — то расходились. Но они было обычными вампирами, с измененной структурой генов, а она была совершенно иным существом. Кем? Не знала и сама. Но мера ее жизни уже превышала самый долгий вампирский век. Военные воспоминания были не из легких, но и они не смогли приглушить горечь, оставшуюся после встречи с парнем. Видно, напутали вилы чего-то в узоре своей пряжи. Ксения до сих пор не могла разобраться, что подтолкнуло ее на дорогу. Безумная скорость, опасная как для водителя, так и прочих живых созданий? Но машина вроде не виляла, шла ровно. Желание проверить свои силы? Такие порывы давно остались в прошлом. Тогда что? Она ведь шагнула на проезжую часть и выставила перед собой ладони. Пустое озорство? Но зачем же тогда понадобилось вытаскивать человека из железного капкана? Голод? Можно было найти добычу и попроще да посговорчивее. Или хотя бы не приносить его в свой дом. Наконец, не заниматься врачеванием. Как-то все до обидного горько получилось. И особенно его слова: «Тебе же все равно понадобится кровь. А я у тебя под рукой буду.». Неужели любовь может быть такой? Или это последствия посттравматического шока? Представления о любви у Ксении были весьма сумбурные: она умела наблюдать людей, она умела читать между строк. Это легко, имея жизненный опыт продолжительностью в десятки веков. Но до конца постигать сущность этого чувства она так и не научилась, наверное, потому что сама не любила. А может, и любила, но не помнила. Из своей человеческой жизни до кромки она сохранила только образ бегущих воинов, много бездвижных тел, едкий дым пожарища, алая вода во рву, полыхающее небо и, как взгляд со стороны, распяленная на траве девчонка в изорванной рубахе с округлым выпирающим животом. Гораздо позже Ксения скорее догадалась, чем вспомнила, что дохаживала последние дни и знахарка сулила ей двойню. Три жизни слитые в одну, и прерванные единым взмахом меча. Зазвеневший в ушах крик, и руда хлынувшая из распоротого живота. Потом кромка и неуемная жажда крови… Как же больно вспоминать… Троша бесцеремонно дал понять что он тоже не прочь перекусить. За заботами о сероглазом водителе она забыла пополнить запасы молока и печеночной колбаски — холодильник сиял белизной девственных полок. Кот мявкнул еще требовательнее. — Минут десять подождешь? Зверек, подумав, начал умываться. Ксения мельком глянула в окно: ничего такой вечерок, но все равно джинсовку надевать придется. Хотя не получится: куртка измазана в крови, и как она не заметила? Пришлось лезть в шкаф за замшевым плащиком. Рюкзачок, кошелек. И смешной ритуал — запирание двери на ключ. Ксении интересно было бы поглядеть на лица воришек, покусившихся на ее добро. В том, что она лишь ради забавы моментально отыщет этих шаромыжников, девушка не сомневалась. Но приходилось подстраиваться под человеческие правила. Прогнать настойчивого гостя оказалось сложнее, чем объяснить татарину, что ему не рады. Парень приткнулся на коридорном полу напротив ее квартиры. Полностью одетый, только рубашка и куртка были накинуты на одно плечо, по-гусарски. Увидев, что девушка собирается уходить, Серый поднялся, помогая себе здоровой рукой. Стоял, пошатываясь, ощущая себя законченным идиотом: ведь силой остановить ее он не сможет, слова вряд ли подействуют. Но жизнь без нее казалась Сергею невозможной. Покуда сидел на грязном линолеуме, пытался проанализировать свои чувства — бесполезно. То, что он испытывал к вампирше, не поддавалась ни разумению, ни осознанию. Да он все оставшиеся дни готов был провести на коврике перед дверью, лишь бы хоть изредка видеть ее. — Тебя давно с лестницы не спускали? — Ксении было не по себе от умоляющего, по-собачьи преданного взгляда. — Как хочешь, но я все равно вернусь, — пересохшее горло с трудом пропускало звуки. — Слушай, мальчик, не понимаешь по-хорошему? Могу тебе устроить гарантированную амнезию. — Ксения демонстративно сжала пальцы в кулак. Сергей чуть повернул голову, подставляя висок. — Только насмерть, иначе напрасные усилия. Ксения ударила медленно, ее рука прошла в паре миллиметров от светлых волос. Парень даже не отшатнулся. В стене осталась округлая вмятина. — Ты не маньяк часом? — удивленно протянула девушка. «О, боги, что с ним делать?!». — Нет, — глухо произнес Сергей, — просто без тебя я умру. — Со мной ты умрешь еще быстрее, даже до старости не дотянешь! — Пусть так, но и нескольких дней с тобой мне хватит. Пожалуйста… — парень тяжело упал на колени, — я догадываюсь, что ты мне собираешься сказать. Не надо. Сам все вижу. Для тебя пара пустяков меня куда-нибудь спровадить, вернуться, собрать вещи и ищи-свищи. Да даже, чтобы не возиться — убить и труп выкинуть. Я все понимаю, и что нужен я тебе, как телеге дизельный движок. Но я без тебя не смогу… — С крыши сиганешь? Ксению нервировала абсурдность ситуации: из-за двери апатично вякает проголодавшийся кот, а она на площадке, как девочка, выяснеет отношения со сбрендившим парнем, который признается в любви вампирше?! А к глазкам прилипают любопытные соседки. Только поводов для пересудов не хватает. Впрочем, имиджу молодой девушки такая сцена не повредит, а затворнический образ жизни провоцирует куда больше слухов. А тут на те: любовная драма и прощение блудного суженого. — Все, что угодно, — твердости и упорства Серому было не занимать. — Ладно. Вот деньги, магазин налево чрез двор, купишь пакет молока, и ливерный или печеночный паштет. И себе, чем там обедать-ужинать привык, — девушка давала указания сквозь зубы. Хватит доставлять местным клушкам удовольствие, пусть лучше сериалы смотрят. В глазах Сергея недоверчивость боролась с надеждой. Неужели? — А ты не… — фразу парень не закончил. — Не убегу, и не исчезну. Пшел. Раздражение пришлось малость притушить, иначе дверь слетела бы с петель, но и так хлопок вышел внушительный. Даже Троша проникся, и не стал назолять хозяйке. Скрестив руки на груди, Ксения застыла возле окна. Ей хорошо было видно, как парень, спотыкаясь и шатаясь, бежит через двор, пытаясь здоровой рукой придержать слетающую с плеча куртку.