50 дней до моего смысла.

      Ласковый луч Тульского солнца коснулся кончика моего носа. Я поворочался под одеялом, отвернулся к окну спиной и уткнулся в соседнюю подушку. Мягкий запах знакомого одеколона и шампуня – почувствовав это, я неосознанно улыбнулся, вжимаясь в подушку сильнее. В голову ударяет силуэт красивого парня, которого, к сожалению, не оказалось рядом, когда я открыл глаза. На кровати я был один, а из гостиной доносился вкусный запах блинчиков.       Как только я попытался встать, тело пронзила острая боль, чётко вырисовывая каждую рану на коже. Жмурясь и тихо шипя, босыми ногами я всё-таки достигаю линолеума и встаю. Нога по-прежнему дико болит, но если бы не Арсений, то, уверен, болела бы в раза три сильнее. Вспоминая то, как вчера он с предельной аккуратностью обрабатывал мне порезы, я снова улыбаюсь и на миг забываю о любой боли. А затем я вспомнил его взгляд синих глаз, как эти два сапфира смотрели на меня, а за тем приблизились вместе с губами своего хозяина. Кончики ушей запылали, и как хорошо, что Арс меня сейчас не видит!       Я тихо открываю дверь и выглядываю из спальни. В гостиной пусто, разве что свежая порция блинчиков и ароматный кофе в стакане с трубочкой ждут меня на столе. На удивление, больше тошнота меня не мучила, а голод решил занять её место. В желудке завыли киты при одном только виде этого аппетитного завтрака. Я вновь улыбаюсь и, хромая, плетусь к столику, пока не чувствую лёгкий запах сигарет, сочившейся из-за закрытой двери балкона. Стеклянная дверь открылась с тихим скрипом, от которого стоящий перед открытым окном парень вмиг оборачивается.       -С добрым утром, - улыбнувшись, сказал Попов, сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в окно. В свободной руке Арсений держал свой телефон, который ещё не успел заблокироваться. Звонил кому?       -Доброе, - отвечаю я с такой же улыбкой и подхожу ближе.       -Как нога? – Спрашивает Арс, роняя взгляд на моё перебинтованное бедро.       -Хуже не бывает. Я возьму? – Я указываю на пачку сигарет, лежащую на подоконнике.       -Конечно, - кивает Арсений, пододвигая ко мне пачку с зажигалкой. – Хотя лучше бы поел.       -Поем, мамочка, поем, - смеюсь я, получая от брюнета лёгкий подзатыльник.       Никотин сладкой нугой тянется в лёгкие, от чего мне становится так спокойно и легко. Давно я не держал сигарету в зубах. Так давно, что на секунду показалось, будто бы я вовсе позабыл этот привкус на языке. Молча я сделал пару затяжек под пристальным взглядом Арсения, который смотрел на меня и едва заметно улыбался.       -Кому звонил? – Решил я нарушить тишину.       -Кириллу, - ответил Арс, вздыхая. – Он сказал, что Паша уже прилетел, так что сегодня Кирилл и Серёга могут ехать в Москву. К тому же они за это время успели выследить ещё одну группировку Крэга.       -А что с ребятами…?       -А? Ты про Оксану, Макара и Поза? С ними будет Паша, не волнуйся. Они в безопасности.       -Надеюсь, - с тревогой и печалью произношу я, делая очередную затяжку.       -Здесь холодно. А ты в футболке, - будто пытается сменить тему Арсений, отчего я смеюсь и, быстро докурив сигарету, иду обратно в номер. Попов проследовал за мной, закрывая балконную дверь.       -Я пойду приму душ, - говорю я, направляясь к ванной комнате и оборачиваясь на брюнета у самой двери, - полотенца ведь предусмотрены?       -Эм, да, они висят на крючках около душевой, - отвечает мне Арс и быстренько идёт в спальню, попутно прося меня подождать минутку. Как раз через эту минутку Арсений и возвращается с вещами в руках. – За твоей одеждой я бы явно заехать не успел, так что ты же против не будешь походить в моей?       -Так я ж уже ходил однажды, - смеюсь я, вспоминая тот день, когда впервые побывал в его квартире. Попов смеётся вместе со мной, протягивая мне свои домашние шорты, боксёры и чистую футболку.       -Помочь бинты снять?       -Не переживай, я справлюсь.       Закрыв дверь, я вешаю одежду рядом с белыми полотенцами и начинаю потихоньку снимать футболку. Тело по-прежнему болит, но благодаря Арсу эта боль терпима и почти незаметна, когда я начинаю вспоминать о том, с какой заботой он мне помогал перебинтовывать раны, с которых я сейчас пытаюсь медленно стянуть бинт.       Струи прохладной воды касаются моей кожи, и мурашки толпой покрывают руки и спину. Я улыбаюсь, нежась под приятным душем, что был мне так необходим. Наконец я чувствую облегчение. Облегчение и спокойствие. Никто не преследует, не угрожает ножами и пилами, я просто мирно принимаю освежающий душ, что щиплет порезы, а за дверью находится человек, рядом с которым моё сердце рвётся к нему в руки с криками “Я весь твой!”. Это странно, да? Но я уже говорил, что признаю своё небольшое сумасшествие. Хм, а это можно записать как ещё одну причину моего грядущего самоубийства? То, что я был психологически болен? Болен Арсением Поповым.       Я с таким упоением наслаждался этой спокойной обстановкой и ласкающей меня влагой, что позабыл о времени, так что вышел где-то только через полчаса, потирая полотенцем влажные волосы. Скидывая полотенце с головы на плечи, я вошёл в спальню, где Арсений возился с аптечкой, выкладывая на столик бинты и прочую бурду.       -Иди, позавтракай, - не отвлекаясь от прочтения инструкции к какой-то мази, сказал тот. – Уже всё остыло, пока ты там под душем спал.       -Ничего я не спал, - посмеялся я, кладя полотенце на спинку стула. – Ты сам хоть ел?       -Я-то ел, а вот ты – нет. Так что бегом.       -Командир хренов, - с наигранным раздражением говорю я, ловя от Попова очередной подзатыльник.       Я вышел в гостиную, где так и стоял аромат свежих, пусть уже и холодных, блинчиков. Киты снова запели свои серенады у меня в животе, прося заглушить этот голод. Я сел на диван и решил попробовать кофе. Либо Арс волшебник, либо у меня больше нет объяснений, как он догадался, что “Медовый Раф” – мой любимый кофе. Блинчики с тарелки исчезали со скоростью света, и когда я доедал один из последних, из комнаты вышел Арсений, потирая переносицу.       -Что-то случилось? – С набитым ртом спрашиваю я.       -Да жаропонижающие таблетки кончились. И бинтов мало осталось…       -Да ладно, не парься, у меня ведь уже нет температуры.       -А вдруг? Блин, я б в аптеку сбегал, но…       -Боишься оставить меня одного? – С ухмылкой спрашиваю я. – Боже, Арс, не парься, со мной ничего не случится, если я минут двадцать побуду один.       -А вдруг?!       -“А вдруг! А вдруг!”. Арс, никто, кроме наших, не знает, где мы находимся. Всё будет хорошо. Иди, я справлюсь. Заодно сигарет захвати, пожалуйста.       Попов стоял пару минут, терзаясь сомнениями, и я его понимаю. Случись такое с кем-то из моих друзей, мне бы тоже было страшно оставлять их одних. Но всё-таки я заставил парня успокоиться, собраться и идти в магазин мне за сигаретами и виноградным соком, которого мне вдруг очень захотелось.       -Не смей никому открывать. У меня есть ключ, так что я смогу войти сам, а если кто стучаться будет, то даже не подходи к дверям! Ясно? – Арсений без наставлений – это не Арсений.       -Да ясно, ясно. Я тебя точно теперь мамочкой называть буду.       -Папочкой, - с ухмылкой сказал Арс, подмигнул и вышел из номера, оставив меня подбирать челюсть с пола. Он сейчас это серьёзно?!       И тут я неожиданно вспомнил одну сказанную им фразу, которая в голове у меня отдалась эхом, будто приснилась, но я же помню, что слышал её наяву. “Мой мальчик”… Я посмотрел на свои запястья, что были натёрты тугими верёвками, вспоминая, как Арс разрезал их и шептал мне, что всё будет хорошо, что он рядом. “Мой мальчик”… Я сглотнул и помотал головой. Сон, слуховые галлюцинации, всё, что угодно, но не реальность. Попов натурал, и я знаю это – по другим причинам он бы не встречался с девушкой почти два года, верно?       Пока я пожирал себя всеми этими мыслями, я зашёл в комнату, достал из рюкзака дневник и ручку, лёг на кровать и открыл новую страницу нового дня.       24-ый день. Ты в это веришь, дневник?       Вот уже как 24 дня я планирую своё самоубийство. За эти дни столько всего произошло, но перечислять не стану, ведь ты и так всё прекрасно знаешь. Мы по-прежнему в Туле, в отеле, я по-прежнему жив, но сломлен. По-прежнему безответно влюблён. Но ведь главное жив, да?       Не могу представить, что будет завтра, послезавтра или через 26 дней. По закону моего жанра я должен буду умереть, но вдруг я передумаю? Именно для этого я и давал себе 50 дней: на раздумья. Жить или умереть.       Наверное, как только я отложу ручку, то пойду, позвоню ребятам. Вроде, не виделись всего ничего, но такое чувство, словно я видел их не меньше месяца назад! Соскучился, дико. По Диме, Макару, Оксане, даже по Серёже и его тупым шуткам… Серёжа, точно! Господи, я совсем забыл рассказать всё Димке! Рассказать о том, что Серый на самом деле не мудак, а преданный парень, что любит его! Так, всё, я побежал мирить своего лучшего друга с его армянином! Пока-пока!       День 24. Антон       И правда – я забыл! Надеюсь, что вспомнил не слишком поздно, и Поз сейчас не сидит с ведром мороженого под пледом в депрессии.       Вместе с дневником я прошёл в комнату, закинул его в рюкзак и стал рыскать в поисках своего мобильника.       -Блять, да где он? – Начинаю беситься я, проверяя каждый карман по второму кругу. Вдруг я боковым зрением замечаю красный силиконовый чехол на комоде. – И какого он здесь?       Я беру свой сотовый и понимаю, что тот выключен. Тогда до меня дошло: Арсений выключил мой телефон, чтобы нас не отследили, и просто положил его сюда, чтобы лишний раз не лезть в мой портфель.       Я стал сомневаться, а можно ли его вообще включить. Если мой телефон отслеживается? Если нас найдут? Но… но мне просто жизненно необходимо поговорить с Димой! Наплевав на все правила, я включаю телефон и, когда тот загрузился, лезу в свои контакты, ища выученные наизусть, как и каждый номер друга, цифры. Напрягающие гудки заставляли меня хрустеть неокольцованными пальцами, что, кстати, было не привычно – обычно на моих руках находится минимум штук пять колец, а тут ни одного. Их Арсений снял вместе с браслетами? Или те уроды? Пока я думал над этим, разглядывая свободную руку, в трубке послышался громкий возглас, от которого я чуть ли не выронил телефон:       -Антон?! Господи, скажи, что это ты!       -Я, Поз, я, - смеясь, отвечаю другу, который явно не контролирует своих эмоций и кричит то ли от злости, что я не объявился раньше, то ли от радости слышать меня. Живого.       -Блять, как же ты нас всех перепугал! Боже!       -А разве Кирилл Сергеевич вам не говорил, что Арсений спас меня..?       -Да говорил! Но, знаешь, куда приятнее услышать тебя и убедиться самому, что ты всё ещё дышишь.       Он волновался. Он правда так сильно волновался за меня. Я слышал всё это в его голосе, который на момент вздрогнул, и судорожный вздох послышался в трубке.       -Дим, - прерываю я нашу идиллию, вспоминая, что долго держать телефон включённым нельзя, - я не могу долго разговаривать, поэтому давай сразу к делу.       -Делу? – Удивился Позов. – Ну, я слушаю тебя…       -Это касается Серёжи.       -Ой, Шаст, нет. Ты серьёзно? У меня тут лучшего друга в плену держали, а ты про этого осла-изменщика вспоминаешь!       -Так в том-то и дело, что Серёга как раз никакой не осёл и не изменщик!       -В смысле?       -В прямом! Короче, на самом деле всё было не так! На той вечеринке Матвиенко поцеловала Варнава, а не наоборот!       -Чо ты мне заливаешь?       -Да ты послушай! Я разговаривал с Бузовой. Она сказала, что Катя давно запала на Серёгу и хотела отбить его у тебя. Она специально дождалась момента, когда ты подойдёшь поближе и увидишь, как они сосутся. Понимаешь?! Она всё подстроила, чтоб вы расстались!       И после моей фразы молчание повисло в голосе и телефонной трубке. Разве что негромкое дыхание Димы убеждало меня в том, что он всё ещё на проводе.       -Почему я должен верить..? – Говорит Поз.       -Потому что ты любишь Серёжу, а он любит тебя. И ты видишь это, видишь, как он смотрит на тебя, чувствуешь его любовь простыми касаниями. Я знаю это, ты знаешь это. Просто поверь мне, поверь своему парню, в конце концов!       -… Да, ты прав, я люблю его… Но и ты пойми, что в это трудно поверить…       -Я понимаю, Дим. Но вам же ничего не мешает просто взять и поговорить, верно? Хватит бегать от него. Выясните уже всё об этом инциденте и закройте тему. Вы были такой классной парой, я даже, блять, завидовал вам! Как с Арсом мы хорошо не смотрелись бы, вы смотритесь лучше.       -Лол, ты сейчас серьёзно? – Смеётся Димка, пытаясь скрыть в этом смехе своё смущение. Уверен, услышь этот смех Матвиенко, он непременно бы заулыбался.       -Да, я серьёзно.       -Может… ты и прав… Я позвоню ему.       -Лучше езжай к нему домой, чтоб всё с глазу на глаз.       -Да я с радостью, только вот они с братом Арсения уехали час назад где-то в аэропорт.       -Уже?! Вот они шустрые.       -Ага.       -Ой, ладно, Дим, не могу больше разговаривать. Поговори с Серёгой и напиши мне, как всё прошло! Как смогу зайти в ВК – отвечу.       -Хорошо, Тох. Пойду напишу ребятам, что с тобой точно всё в порядке. Пока, Шаст.       -Пока. Моя совесть чиста, как и совесть Матвиенко, а Дима теперь может вздохнуть с облегчением, ведь знает, что его парень ему не изменял. Я выключаю телефон и кладу его в боковой карман рюкзака, и только мне хотелось лечь и просто полежать на кровати, как в дверь постучали. Я замер посередине комнаты. “Не смей никому открывать” – слышу я голос Арса в голове, смотря на дверь, выходящую в гостиную, округлыми глазами. Снова два негромких стука.       “Игнорируй, игнорируй, игнорируй…” – Я закрыл глаза и в мыслях стал повторять себе это слово, одновременно с этим стараясь не замечать отстукивающего чечётку по моим рёбрам сердца.       Ну не могли же они выследить меня за пару минут! Да как минимум не смогли бы доехать сюда за такое короткое время! Я готов был дать себе пощёчину, лишь бы только не поддаваться панике, которая неожиданно начала подступать. И подступала бы всё ближе, если бы вдруг я не услышал голос, который дошёл даже до спальни:       -Шаст, открой! Я еблан, я ключ забыл!       То ли я должен сейчас избить Арсения за то, что он почти довёл меня до состояния полусмерти, то ли посмеяться над его тупостью. Нервно выдохнув, я поплёлся к двери и открыл её, впуская непутёвого друга.       -Ты точно еблан, - беззлобно говорю я Попову, начиная смеяться вместе с ним. ***       На комоде стояли два пустых стеклянных стакана и полупустая пачка виноградного сока рядом. В шортах и боксёрах под ними я сидел с оголённым торсом перед изучающими синими глазами. Арс невесомо касался моих ран, осматривая каждую и обрабатывая их перекисью, пока я смотрел на его сосредоточенно закушенную нижнюю губу и думал о вчерашнем. Думал обо всём, что произошло у меня с этим человеком. Мы сидели на чердаке, курили на веранде загородного дома, гуляли по крышам, пили дорогой коньяк, фотографировались около бара 1703, “путешествовали” на автобусах по Питеру, делились друг с другом сокровенным, просыпались в одной квартире, просыпались в одной кровати, чуть не поцеловались…       -Арс…       -Да? – Попов останавливается и поднимает на меня взгляд, глядя на то, как я неуверенно собираюсь с мыслями.       -А почему ты расстался с Алёной?       -А что? – Равнодушно спрашивает Арсений, продолжив смачивать кусочек ваты перекисью.       -Просто интересно. Или это так секретно?       -Нет.       -Тогда расскажешь?       Парень снова поднял на меня молчаливый взгляд. Пару секунд мы застыли, впирая глаза друг в друга, и только после Арсений сказал:       -Просто мои чувства иссякли.       -Иссякли?       -Мне понравился другой человек.       -Оу… Тогда понятно…       Другой? Кто? Кто-то из его класса? Или параллельного? Может, я её вообще не знаю? Но от любого из этих вариантов становилось только грустнее. И мне было трудно скрыть своё разочарование, особенно в глазах. И к моему несчастью Арс заметил это и не упустил возможности спросить меня:       -Антон, всё нормально?       -А кто она..?       -То есть?       -Кто этот “другой человек”?       -Какая разница?       -Большая! – Неожиданно даже для себя самого я повысил голос. – Мне важно это.       -Почему?       -Потому что я хочу понять тебя!       -Понять меня?       -Да, чёрт возьми! Почему ты всё это делаешь? Почему ты пытаешься отговорить меня от суицида, почему заботишься, почему ты рядом со мной?! Почему вчера не поцеловал меня…?       Осознание сказанного ко мне так и не пришло: я просто сидел и смотрел в ошарашенные глаза брюнета, который выронил баночку мази из рук на пол. Я поджимаю губы и понимаю, что вообще зря затеял всё это.       -Забудь, - шепчу я, отворачивая голову в сторону, а дальше всё, как сквозь туман. Тёплые пальцы хватают мой подбородок и поворачивают обратно. Синие глаза стали ещё ближе, как и губы. Попов смотрит на меня, смотрит, не отрываясь, и чуть приоткрывает рот, хватая воздух в лёгкие, пока не решается начать:       - Я не знаю, как долго мог бы это скрывать,       Но я очень давно хочу тебя       Поцеловать       И хочу провести с тобой всю свою жизнь и весь век.       ''Человеку нужен человек'' –       Это всем известно.       В этом мире слишком тесно.       Потому что здесь только мы одни занимаем всё место –       Мир нашей любви.       Я отдам тебе всё тепло,       Что копится под кожей.       Обещай, что ты никогда его не уничтожишь:       Без тебя я сгорю как спичка,       Взорвусь как хлопушка,       Разобьюсь на сотни осколков как ёлочная игрушка.       Я влюблён в тебя безоглядно,       И пути назад нет.       Я верю: у нас всё будет ладно,       Только дай мне верный ответ.       Теперь в полнейшем шоке был я. Замерев, я с широко распахнутыми глазами глядел на Арсения, который явно ждал от меня ответа, но мой язык прилип к небу, не в состоянии вымолвить хоть слово.       Попов опускает взгляд и готов опустить руку, пальцы которой держат мое лицо, вот только я не позволяю этого сделать. Перехватив руку Арсения, я придвигаюсь ближе – парень глянул на меня, на мой растерянный взгляд, в котором плескались капли странной уверенности. Нежное лёгкое касание собственных губ с чужими заставляют воздух в лёгких сжаться, а сердце остановится на секунду, а за тем забиться в три раза сильнее обычного. Наверное, в тот момент я сошёл с ума окончательно и признал свой диагноз в очередной раз – я болен Арсением Поповым, который не собирается отстраняться от меня, а, наоборот, собирается продолжить начатое мной. Начатое нами вчера. Нет, начатое нами, когда почти год назад наши взгляд встретились впервые.       Идиоты, какие же мы идиоты.       Арсений с такой тягучестью целовал мои губы, что я забывался в ощущениях, забывался в этих руках, что повалили меня спиной на кровать, подушечками пальцев обводя мои бока. Я вздрогнул от побежавших по телу мурашек, от чего Арс тихонько усмехнулся в поцелуе, а я улыбнулся ему в ответ. Мои ладони легли на крепкую шею парня, а рот самовольно приоткрывался всё шире, желая зайти дальше, заплыть за буйки и не вернуться. И Арсений понял меня – языком он медленно обвёл мою нижнюю губу и столкнулся с моим уже у меня во рту. Этот неспешный танец толкал за грань между реальностью и сном: действительно ли всё это? Все эти касания, этот неистово сладкий поцелуй, тёплые руки, оглаживающие мой живот, стараясь не зацепить раны. И убедится, что это реальность я смог только тогда, когда Попов мягко кусает мою губу, которая отдалась секундной болью от уже находившихся там ран. Я судорожно выдохнул в губы брюнета, сжимая пальцы на его шее, оставляя красные отпечатки. Арсений отстраняется, оставаясь всего в нескольких сантиметрах от моего лица, смотрит на меня сверху вниз, тяжело дыша, деля со мной один воздух. Я посмотрел в его глаза, он в мои, и слов нам было не нужно, чтобы понять, сколько взаимных чувств мы имели всё это время.       Я резко потянул парня на себя и впился в его губы новым поцелуем, детали которого я прокручивал почти каждую ночь, лёжа в кровати. Этот поцелуй был ещё более напорист, не менее нежен и чувствен. Наши губы сминали друг друга, языки сплетались, а воздуха катастрофически не хватало с каждой пройденной минутой. Минута за минутой пробегали мимо, пока мы утоляли жажду поцелуем, о коем мечтали мы оба, но никто не осмеливался признаться в этом. Я позволил себе запустить руки за край ворота чужой футболки, пробегая ладонями по плечам и лопаткам, кончиками пальцев огладил шейные позвонки, и, видимо, каждый из моих жестов подгонял Арсения не отставать. Его тёплые ладони прошлись по моим рёбрам вверх, затем вниз, но уже медленнее, как будто пересчитывая их. Они скользили всё ниже и ниже, пока неожиданно не остановились на моих бёдрах. Так же неожиданно, как губы парня исчезли с моих.       -Антон… - сбивчиво произносит Попов, тяжело выдыхает, жмуря глаза. – Мне сложно будет остановиться…       -Тебя никто и не просит останавливаться, - быстро пролепетал я и не менее быстро возобновил поцелуй, добавляя темпа, страсти с примесью нежности и сласти.       Мне вдруг неистово захотелось сорвать у Арса все тормоза, и, видимо, у меня это получилось отлично. Его рука сжала моё левое бедро, правое оставляя в покое, ведь даже со снесённой крышей Попов помнил о моей покалеченной ноге. Крышу сорвало далеко ни у него одного: я начал стягивать с желанного мною столько времени тела футболку, бросая её куда-то в неизвестном направлении. Попов отстраняется от губ и поцелуями начинает ласкать мою шею. Я откидываю голову назад, блаженно прикрывая глаза, наслаждаясь бурлящей кровью под кожей, накалившимся воздухом и телом надо мной. Мои пальцы забрались в густые чёрные волосы, пропустили пряди меж и несильно сжали в тот момент, когда Арсений оставлял отпечатки зубов рядом со свежими засосами.       Я не подумал бы, что возможно возбудиться только от одних поцелуев, что возможно так сильно хотеть человека, что ты готов умолять его на коленях не останавливаться, просить ещё, ещё и ещё. Но и без моей мольбы Арс давал мне ещё. Его ладонь соскользнула с низа моего живота под резинку тканевых шорт. Я неосознанно издал полустон на выдохе, подаваясь тазом на встречу.       -Не напрягайся, - шепчет парень мне на ушко, невесомо целуя мочку, - тяжесть идёт на ногу.       Он легко давит мне на живот, вынуждая опустить поясницу обратно, что я послушно выполняю, ведь неповиноваться этому голосу я не в силах.       Арсений начал медленно оглаживать мой напряжённый орган через боксёры, вернув губы на шею. Я отвернул голову в сторону, прикрывая рот тыльной стороной ладони: мне было стыдно издать лишний звук, стыдно дать волю голосу, словно после моего случайно вырвавшегося стона парень одарил бы меня презрительным взглядом. Но нет, всё оказалось наоборот. Он шёпотом попросил меня не сдерживаться, обведя языком изгиб моей ушной раковины, доводя меня до предела тем, что запускает руку уже под самое бельё и сжимает ждущий ласки член. Я впил ногти в плечо Арсения, издав протяжный стон удовольствия, которое волнами расходилось по телу от каждого нового движения чужой руки под моими шортами.       Язык брюнета оставил горячую дорожку на моём кадыке, груди, порезе вдоль живота и остановился около резинки шорт, откуда тот вытащил руку. Я, сжимая наволочку подушки в кулаках, смотрел, как Арс снимает с меня последние элементы одежды. Под изучающим взглядом бездонных, помутневших от возбуждения, что выпирало в штанах, глаз я начал заливаться краской, кусая внутреннюю сторону щеки.       -Не смотри так, - пробормотал я, вызывая у Арсения довольный смешок.       -Почему? – Спрашивает он, нависая сверху вновь и целуя меня в щёку.       -Это смущает…       -Так Шастун умеет ещё и смущаться?       -Да иди ты, - огрызнулся я и, притянув парня за шею, поцеловал манящие губы.       Мы целовались, прикасались кожа к коже, оставляли метки и следы, упивались друг другом, будто в последний раз, хотя оба знали, что это лишь первый.       Джинсы Арса упали на пол рядом с остальной ненужной сейчас одеждой, и теперь два обнажённых тела лежали на кровати, сминая одеяло под собой.       -Приподнимись чуть-чуть, - просит Попов, и я послушно выполняю его просьбу. Он подкладывает мне под поясницу одну из подушек, спрашивая, удобно ли. Я с улыбкой на лице киваю и тянусь за новым нежным поцелуем, увлекаясь которым я не замечаю, как Арсений раздвигает мои ноги. Разорвав поцелуй, парень тянется за баночкой мази, которая всё это время лежала на полу. – Скажи мне, если будет больно, ладно?       -Угу, - снова киваю я и по воле Попова закидываю левую ногу к нему на плечо.       Почему-то именно в этот момент меня одолел страх. Мимолётный страх, от которого руки сжали наволочку сильнее, а пальцы на ноге сгребли простынь. И Арсений прекрасно понимал моё волнение, но решил не говорить о нём, а просто помочь расслабиться. Он стал осыпать поцелуями моё бедро у него на плече, параллельно обмазывая пальцы мазью. Холодные скользкие подушечки коснулись входа, а свободная рука брюнета принялась мне медленно надрачивать. Невероятный контраст.       Первый палец, затем второй. Было ли больно? Было. Так, чтобы кричать? Нет. Я ничего не знал, да и толком не знаю о чувствительности своего тела, но уверен, что так больно мне не было только потому, что человек, который растягивал меня, целовал моё тело, шептал мне на ухо успокаивающие пошлости, был Арсением. Когда я успел привыкнуть ко всем трём пальцам, то уже не мог держать в груди стонов удовольствия от скользящих внутри пальцев, задевающих точку внутри, от которой будто отходили импульсы блаженства, из-за которых мои колени самовольно сгибались и дрожали.       Внутри я почувствовал пустоту, а на губах страстный поцелуй, который Арс углубил с первых секунд. Я обвил руками его шею, притягивая ближе, а ноги раздвигая шире, говоря тем самым, что я готов.       -Можешь укусить меня, если будет больно, - говорит брюнет, проведя ладонью по моей щеке.       -Ты думаешь, я бы спросил разрешение? – с самодовольной ухмылкой сказал я и вместе с Арсением посмеялся, увлекаясь новым поцелуем.       С тонкой аккуратностью парень толкнулся внутрь моих растянутых стенок, а я сдавленно простонал, кусая нижнюю его губу. Теперь я верю Диме – это чертовски больно. С пальцами проще: они короче, тоньше и входят постепенно. Но я не останавливал Попова, старался перетерпеть, впивался ногтями в его лопатки, но старался.       Толчок за толчком притуплял боль, давая сладости удовольствия стягивать тугой узел внизу живота. Теперь я верю Диме ещё больше – это приятно, до безумия приятно. Я простанывал имя Арсения ему над ухом, слушая его тяжёлое дыхание над своим. Сколько бы страсти сейчас не было в нас, нежность стояла на первом месте, и это был не секс, это была любовь. Я считал, что секс – это исключительно животный инстинкт, но люди умеют заниматься не только животной страстью, но и любовью. Настоящей любовью. ***       Последние лучи заката отпечатывались на стенах, пока под одеялом на измятой постели лежали два человека, смотрящие друг другу в глаза и улыбаясь.       -Так всё это время я мог просто сказать тебе обо всём в лицо и не получить отказа? -Говорит Попов, поглаживая большим пальцем мою щёку.       -Так всё это время я мог целовать тебя, обнимать, спорить с Позовым и Матвиенко, кто из нас лучшая пара, а не скрывать чувства, как последний идиот?       -Два идиота.       -Согласен.       С улыбкой на лице Арсений придвинулся ближе и медленно коснулся моих губ своими, медленно сомкнул их и медленно тянул поцелуй, переплетая пальцы с моими в крепкий замок.       -Ты правда расстался с Алёной из-за меня...?       -Я не хотел её обманывать. Не хотел обманывать себя.       -Себя?       -Я полюбил парня и сколько бы не пытался отрицать – бесполезно. Я думал, что встречаясь с Алёной, буду оправдан, но не хотел встречаться с ней только для того, чтобы самого себя убеждать в том, что не влюблён в несуразного паренька под два метра ростом.       -Как романтично! – Саркастически закатываю я глаза, а Арс смеётся, целуя меня в нос. – Погоди, так вот что имел в виду твой брат!       -А что он имел в виду?       -Когда говорил, что не вправе говорить мне причины! И когда говорил, что я должен быть осторожнее с тобой… То есть из-за того, что ты влюблён в меня, я должен был быть осторожнее? Чтобы нас с тобой не видели все эти ублюдки, чтоб не догадались о твоём слабом месте, на которое можно было бы надавить, выуживая информацию?       -Да ты и без моих объяснений всё прекрасно понял.       Это было тяжело уложить в голове. Теперь я ещё больше понимаю Арсения – он чувствует свою вину за то, что из-за его любви ко мне я пострадал. Но я сам ни сколько не виню Арса, нет. Я люблю его.       -А стихотворение? Ты его написал сам?       -Да. Просто я подумал, что если ты так любишь поэзию, то почему бы не написать тебе признание в строках?       -И когда ты планировал прочитать мне их?       -Никогда.       -Серьёзно?       -Равносильный вопрос – когда ты планировал признаться мне?       -Ой, всё!       Мы опять начали смеяться над нашей тупостью и нерешительностью. Ведь всё могло быть куда проще, но мы решили оба молчать и страдать. Но зачем вспоминать что-то, что было “до”? “Сейчас”, есть только “сейчас”.       -Прочитай мне свои стихи, - с улыбкой просит Арс.       -Свои? Зачем..?       -Хочу послушать. Или мне нужно попросить по-другому?       Арсений придвигается ближе, готовый поцеловать меня, но вдруг я вспоминаю одно своё стихотворение, которое успеваю начать до того, как между губами остаются считанные миллиметры:       -Как давно я хочу прикоснуться к твоим нежным, красивым губам...       Они манят меня в свои сети,       Но себе я сорваться не дам.       Я хочу лишь услышать признание,       Долгожданные эти слова.       Поцелуй меня, дай обещание,       Что надежда не умерла..       Не знаю, даёт ли это обещание мне Арсений своим поцелуем, но этим поцелуем он ясно говорит мне “Я люблю тебя”.