Розовая мечта

Венки омелы попадаются на каждом шагу, чувствую себя солдатом на минном поле. Раньше день Святого Валентина был бы моим главным праздником, я бы радовалась, и, может даже, специально под омелой ждала своего единственного. Я бы хихикала с Парвати, и спорила, кто больше всех получит валентинок, и от кого. А в ответ на её вопросы о том самом лишь таинственно закатывала глаза и томно вздыхала. Сейчас я обхожу венки десятой дорогой – кто захочет целовать уродину со шрамами на пол-лица? Да и самой неудобно. Шрамы мешают просто говорить и улыбаться, а уж целоваться и подавно. Из-за них я сейчас иду в больничное крыло, вместо бала. Бал в честь дня Святого Валентина. Пару лет назад я готовилась бы к этому событию за месяц, обсуждала бы с Парвати наряды и думала с кем пойти. Теперь я использую свои шрамы, чтобы сбежать и пересидеть бал в больничном крыле, как можно дальше от всех. Меня никто не обижает, нет. Просто своим лицом я напоминаю людям о том, что они так хотят забыть. Я не виню их, им хватает своих кошмаров, чтобы ещё мои разгребать. Но что по-настоящему злит, так это жалость. Она невыносима. Я была принцессой! В детстве у меня даже был свой розовый замок. Не смейте жалеть меня! Я была красивее вас всех, красивее, чем вы когда-либо станете! Красивым всё позволено. Подумаешь, сдала зелья на удовлетворительно! Кому эти дурацкие зелья вообще нужны, ведь любой будет счастлив исполнить желание принцессы, а уж зелье купить – с удовольствием. Великий Мерлин, какой наивной дурой я была! Без милого личика у меня ничего не осталось. Хорошо быть умной, как Грейнджер. Даже если она выглядит как чучело с гнездом на голове и пятнами чернил на руках, всегда можно сказать: «Зато умная». Ум её никуда не денется, и мозги из головы когтями не выцарапаешь. В Хогвартсе на седьмой курс оставаться не нужно, достаточно сдать экзамены экстерном, и вперед, к великим совершениям. Всё-таки она храбрее меня. Я осталась в школе как в убежище. В Мунго сказали о необходимости постоянно наблюдаться в течение года, особенно в полнолуние. У мадам Помфри обширный опыт после помощи профессору Люпину, она вела записи и наблюдения. По крайней мере, я всем вешала эту лапшу, если спрашивали. Ну, вот, наконец-то, больничное крыло. Никому даже в голову не пришло повесить сюда омелу. И хорошо. Если здесь и бывают люди, то их мало и они заняты собой. Им нет дела до моего уродливого лица и потерянной души. Я провожу в больничном крыле больше времени, чем в общей спальне для девочек. После битвы я выкинула все свои розовые вещи. Даже подаренного родителями на день рождения плюшевого медвежонка. Мне казалось, что они только подчеркивают отметины на лице. Вещи были горьким напоминанием о жизни, которой у меня никогда не будет. А какая будет, я не знала. Полгода прошли как тягостный сон. Я будто живу, а вроде и нет. – Здравствуйте, мадам Помфри. – Здравствуй, деточка. Опять шрамы болят? – Да, погода. Можно мне обезболивающее? – Конечно, сейчас принесу. Вот, деточка. Я пойду, а ты посиди пока. Можешь остаться, если хочешь. – Спасибо, мадам Помфри. В моих мечтах это зелье мне принес бы парень. Неведомый принц, который давно в меня влюблен или, наоборот, увидел – и с первого взгляда влюбился. Он сказал бы какую-нибудь пафосную ерунду, что ему плевать на мои шрамы, что он любит меня и такой. И что я для него самая красивая, и потом подал бы мне зелье. Сейчас эти наивные мечты ничего, кроме усмешки не вызывает. Неоткуда взяться такому человеку. Потому что я была эгоисткой. Я всегда представляла себе любовь как в сказках, где я принцесса, и принц по определению готов ради меня на всё. А мне не требуется ничего делать, достаточно просто быть принцессой. В своих мечтах я никогда не видела лица своего принца. Зачем? Ведь в центре внимания всегда была я и только я. И когда мы шли рядом, все взгляды были прикованы ко мне, я купалась в лучах этого внимания и восторга, блистала своей красотой и поражала великолепием. Бред какой. Выпью зелье и спать. Если уснуть здесь, мадам Помфри меня не выгонит, и я не увижу радостных однокурсниц, пташками щебечущих после бала. Не увижу их сочувствующих взглядов и неловких ужимок. Откуда у людей берется чувство вины? Как им приходит в голову чувствовать себя виноватыми за мои шрамы? Мои раздумья прерывает запах. После укусов Фенрира я могу учуять духи Парвати с другого конца Большого зала, вижу в темноте лучше кошки и слышу дуновение ветерка. Запах волка я не спутаю ни с чем. Сюда приближается волк! Волна паники мгновенно накрывает меня с головой. Шрамы чешутся, руки трясутся так, что палочка сейчас упадет. Когда я успела достать палочку? Что делать? В голове пусто, ни одного заклинания. Я не могу даже кричать. Только стоять и смотреть на приближающуюся смерть. Зато это быстро закончится. Волк настолько огромен, что откусить мне голову сможет за один раз. Бурый, с густой шерстью, мощными лапами и клыками больше, чем у Фенрира. Волк, увидев меня, пытается залезть за ширму. Зачем? Я сошла с ума и у меня галлюцинации? Почему он не нападет, и я все ещё жива? Ширма с жутким грохотом упала волку на голову, спеленав, в ткани как мумию. Выражение морды у него настолько смешное, что я прихожу в себя от боли. Оказывается, я улыбаюсь, и от этого больно. А потом волк превратился в парня. Очень симпатичного абсолютно голого парня, запутанного в ткань от ширмы. Каким-то чудом он умудрился выпутаться и встать, повязав ткань на бедра. О, Мерлин! Вот это тело! Статуи греческих богов сбежали бы с пьедесталов в спортзал, случись им увидеть его. Так, надо срочно прекратить пялиться. Давай, Лаванда, подними голову, и смотри ему в глаза. Парни с таким торсом теперь не для тебя. О, какая шея. Какая смуглая кожа. И темные волосы. И лицо как у настоящего индейца. А его глаза... Его глаза... глаза... Я тону. Задыхаюсь в ощущениях. Никогда не могла даже представить, что человек способен чувствовать подобное! Это потрясающе! Мир разбился на острые осколки и собрался заново абсолютно новым. В детстве я видела, как фокусник на ярмарке заставил блестящую металлическую стружку двигаться за своей рукой. Папа мне потом сказал, что у него просто магнит в рукаве, поэтому стружка притягивается. Закон физики, не более. Я упросила купить мне магнит и стружку, и дома часами играла, складывая удивительные узоры. Больше всего меня восхищало, как все разбросанные стрелочки вмиг поворачиваются в одном направлении. И только что тоже самое произошло со мной. Каждая клеточка моего тела устремилась к парню напротив. Вместо сил гравитации, меня теперь держит другой магнит. Мне все равно, кто он, почему он такой странный, и откуда пришел. Я хочу провести всю жизнь рядом с ним. Как я вообще жила раньше? – Что это за палка у тебя в руке? Что? Это он мне? Я, оказывается, так и стою с кривой улыбкой на лице, направив на него палочку. – Ты превращаешься в волка! Как ты можешь не знать, что такое волшебная палочка? – А она волшебная? – на его лице неподдельное изумление. – Мы перевоплощаемся без всяких палок. Это дар моего племени, мы превращаемся в волков, чтобы защищать людей от вампиров. – Каких вампиров? Что за племя? Я не понимаю... — Давай я тебе все расскажу. Пожалуйста, не перебивай, просто послушай, хорошо? Ну как ему можно отказать? Я всё, что угодно сделаю, только бы он продолжал смотреть на меня с такой надеждой. Сил хватает только кивнуть. – Меня зовут Джейкоб Блэк, я индеец из племени квиллетов, наша резервация находится в штате Вашингтон. Мы можем превращаться в волков, чтобы убивать холодных. Так мы называем вампиров. Когда член племени становится волком, он меняется. Я не совсем человек, можно сказать. У тех, кто может превращаться, есть особенность – мы способны запечатлеться. Это значит найти свою пару. Любовь всей своей жизни, свою единственную. Не каждый волк может запечатлеться, но все хотели бы. У нашего племени есть древний обряд, он позволяет волку во сне увидеть запечатленную, или понять, что её не будет. Я только недавно уломал отца о нём рассказать. Я решил провести его на День Святого Валентина, мне показалось это символичным. Во время обряда я потерял сознание, и из бескрайнего небытия ко мне вышел белый песец. – Песец? Настоящий песец? Даже не кролик? – ух ты, я, оказывается, еще могу шутить. Джейк улыбается самой лучшей в мире улыбкой, – да, песец, но следовать за ним все равно нужно было. Мы шли по белой пустыне, которая постепенно превратилась в затягивающую воронку. Очнулся я здесь, и сразу почувствовал твой запах. И сразу понял, что ты моя единственная! Я сейчас умру от счастья. Пусть он скажет это ещё раз. Робкое давно забытое ощущение наполнило сердце и осторожно застыло в ожидании. Неужели сказки сбываются? – Дальше ты видела. Ты ведь тоже это почувствовала? Теперь мы обязательно должны встретиться в реальности, а не во сне, – он смотрит на меня с надеждой, восторгом и обожанием одновременно. На меня никогда в жизни так не смотрели! Но сказки все же не будет. – Мне жаль тебя расстраивать, но мы уже в реальности, – его лицо в этот момент надо видеть. У волков бывает шок? – Что? – Ты находишься в школе чародейства и волшебства Хогвартс, в Англии. Здесь волшебников учат управлять своей силой. – Кого? – Таких, как я. Теперь твоя очередь слушать, а я буду говорить. И показывать. Меня зовут Лаванда… Спустя двадцать минут моего рассказа, один летающий цветочный горшок, один трансфигурированный стул и один болезненный щипок за руку Джейк мне поверил. И на его лице я читаю свой приговор. В его мире нет волшебников. В моём анимагия не возможна без палочки, а оборотни не перевоплощаются без полнолуния. И уж точно никого не защищают. Сколько времени у нас есть? Он исчезнет? Вернётся в свой мир? Мысль пугает меня настолько, что я подаюсь к Джейку, и прежде чем успеваю остановиться, хватаю его за руку. Он живой. Настоящий. И очень горячий. Он кладет свою руку поверх моей и долго-долго смотрит в глаза. Нужно что-то делать. Хотя бы попытаться. – У меня есть идея, пойдем. – Куда? – К директору МакГонагалл. Она сильная волшебница и сможет нам помочь. Мы так и выходим из больничного крыла, держась за руки. Я согласна провести так всю жизнь – лишь бы ощущать его рядом. Оказывается, уже стемнело, а я и не заметила. Пока мы шли, Джейк непрерывно крутил головой. Замок произвел на него неизгладимое впечатление: говорящие портреты, двигающиеся лестницы, летающие свечи, ходячие доспехи и всё то, что кажется мне обычным, для него просто потрясающе. Все первокурсники через это проходят, Хогвартсом не возможно не восхищаться. Горгулья пропустила нас – Макгоннагал была у себя, бал ещё не начался. – Здравствуйте, директор. – Здравствуйте, мисс Браун. Судя по тому, что с вами полуголый молодой человек, у нас что-то случилось, – она даже не посмотрела на меня, её взгляд прикован к Джейку. Ну конечно! Она же кошка. Чует аромат, слышит пульс чаще человеческого и строит догадки. В этот раз вся история заняла куда меньше времени. – Мистер Блэк, – на мгновение кажется, что она вздрогнула, – у магов есть способность увидеть часть воспоминаний в голове другого человека. Могу ли я попросить вас довериться мне? – Валяйте. У Эдварда Каллена тоже есть способность читать все мысли, но он обычно не так вежлив, как вы, и разрешения не спрашивает. Профессор МакГонагалл поднимает палочку и произносит заклинание Лигеллименс. Рука Джейка крепко сжимает мою, и нас обоих трясет. Я вслушиваюсь в бормотание профессора как в самый важный вердикт: «Невероятно. Никогда не видела таких обрядов. Как он вообще сработал? Что послужило толчком? Белый песец? Проводник?». А потом она разрывает контакт, садится в директорское кресло и долго молчит, глядя куда-то в пространство. И я не могу спросить. Просто не могу. Точно так же я молчала и не могла задать вопрос про шрамы целителю из Мунго. Минута тянется бесконечно, наконец, профессор МакГонагалл поднимает глаза: — Это похоже на обряд призыва, сработавший наоборот, — наверное, у меня на лице написано такое удивление, что она поясняет, — это как если бы вы, мисс Браун, решили призвать потустороннюю сущность. Обряд должен был ненадолго призвать образ вашей души, притянуть его как на маячок и показать мистеру Блэку. Никакого вреда, просто образ, у нас такие на магическом портрете или клодофото. Но что-то пошло не так, и обряд перенаправил энергию в обратную сторону. Вы стали маячком, и мистера Блека притянуло в наш мир. Почему в теле, я не знаю. Возможно все дело в крови. Или связь между запечатленными настолько сильна, что раз установившись, проходит и через миры. Нельзя сказать сколько времени мистер Блэк пробудет у нас, и сможет ли вернуться домой, — она перевала дух, — я думаю, около суток, как призванная сущность, либо он останется навсегда. * * * Мы сидим в библиотеке уже два часа, а ответов на вопросы все нет. Библиотека и раньше не была моим любимым местом в Хогвартсе. Когда меня бросил Рон, я ее вообще возненавидела — это же обитель Грейнджер. Я представляла их целующимися где-нибудь в уголке за стеллажами, и мечтала сжечь библиотеку со всеми книгами. Сейчас здесь нет ни души – все на балу, даже мадам Пинс. Профессор МакГонагалл дала нам разрешение на неограниченное время посещения и доступ в запретную секцию, и отбыла следить за балом. Все-таки ей надо думать и о других учениках. Подумать только, я в день Святого Валентина сижу в библиотеке и читаю книги. У судьбы извращенное чувство юмора, не иначе. Одна радость – Джейк рядом. Я все еще не могу на него спокойно смотреть, с трудом подавляю порывы подойти и прикоснуться. В свете свечей он кажется еще более нереальным: кожа отливает бронзовым светом, волосы густой черноты, очень быстрые движения. Магические книги он читать не может, поэтому просто сидит на подоконнике и смотрит в окно на лес и озеро. И на меня, когда думает, что я не вижу. Я и не вижу, но взгляд чувствую. Очень часто этот взгляд задерживается на моих шрамах. — Не нравятся мои отметины? Жалеешь, что связан с такой? — Радуюсь, что не я их поставил. Наш вожак случайно искалечил свою возлюбленную, когда ещё не умел контролировать себя. – Она жива? – Да, но он всю жизнь будет винить себя. И ты не права. Я не жалею. Ты для меня уже центр вселенной, — Джейк улыбнулся и взъерошил волосы. Он так спокойно об этом говорит! Я не знаю, что ответить на это откровение. Я, которая всю жизнь мечтала о таком признании от прекрасного принца, не могу найти ни одного слова в ответ. Я до сих пор не могу до конца поверить в эту связь между нами, хоть и чувствую ее каждую секунду. — Расскажи еще про запечатление. — Сначала я ненавидел само это явление. Мы ведь не выбираем сами, за нас выбирают инстинкты. Партнершей становится та, чей набор генов идеально подходит оборотням для рождения здоровых детей. Не более. Мне казалось ужасно несправедливым, что кто-то решает за меня, даже если это закон природы. Ну это за гранью просто! Он запечатлен на меня из-за укуса Фенрира! Не укуси меня проклятый оборотень, и Джейк никогда бы не появился в моей жизни. И самое потрясающие, что я готова еще раз пройти через весь тот ад и получить шрамы заново, лишь бы знать, что Джейк останется рядом. — Иногда запечатление приносит боль и страдания. Наш вожак Сэм любил Лею, но запечатлелся на ее двоюродной сестре. Он до сих пор жалеет, что причинил Лее боль. – У тебя кто-то был в твоем мире? – Был громко сказано. Она совсем не похожа на тебя: невысокая, худая, и волосы тёмные. И она выбрала другого, — в его словах я слышу затаенную боль и разочарование. Ненавижу миниатюрных шатенок! Даже в другом мире была одна, которая мучила моего парня. – А у тебя? – Он выбрал другую. Хоть тогда у меня еще не было шрамов. - Значит, он дурак, — сказал Джейк, одним движением преодолел расстояние между нами и прикоснулся к моим губам. А потом мир исчез, остался только мой единственный, его руки, губы и горячее тело. Это была лучшая ночь из всех, что у меня были, не смотря на жесткую поверхность библиотечного стола, разболевшийся от поцелуев шрам и синяки от его рук. * * * Утро наступило слишком быстро. Я еще пыталась что-то искать в библиотеке, но все было бесполезно. Джейк не хотел тратить время в пустую, поэтому он просто взвалил меня на плечо и вынес во двор перед замком. — Если я исчезну уже вечером, ты все равно не успеешь провести никакой обряд. А если я останусь навсегда, то он и не нужен, — ответил он на мои вялые попытки сопротивления. Мы провели чудесный день, Джейк был в восторге от Запретного леса. Он несколько раз обращался в волка и мы дурачились: то бегали наперегонки, то он катал меня на спине, то приносил мне в зубах цветы, забавно фыркая при этом. Из них Джейк сплел простой венок, который мне оказался велик и свисал на одно ухо. А потом он исчез. Просто растворился в воздухе, так же тихо и незаметно как появился. Сутки закончились. Я не сошла с ума, не наложила на себя руки и не посвятила жизнь навязчивой идее. Я родила сына. Нашего с Джейком сына. Откуда-то я знала, что его нужно назвать Билл. Билли Блэк. Он был вылитый Джейк — также ерошил волосы, также неподражаемо улыбался и также стремился к недосягаемому. Я никогда не переставала искать, внутренние чутье точно показывало на мой магнит и твердило о его реальности. В минуты отчаяния я смотрела на засохший венок и шептала: «Дождись меня. Я обязательно приду, я найду способ. Ты же чувствуешь. Только дождись». У меня ушло двадцать лет, чтобы найти нужный обряд. Билл не пойдет со мной. Он мечтал увидеть отца и поговорить с ним, он столько хотел рассказать и так много спросить. Но он нашел свою единственную в общине оборотней год назад и не может уйти. Не может оставить ее и клан, вожаком которого стал. А я следую за белым песцом с единственным, что у меня осталось – с надеждой.