***
Она больше никогда не будет пить. Пить с малознакомыми парнями с комплексом героя в странном, не самом лучшем баре города. Она больше никогда не станет откровенничать с чертовски обаятельными искателями приключений и неисправимыми романтиками. А Генри Миллс, лежащий обнаженным и укрытый только частично простыней, как раз таковым и был. И она, черт возьми, переспала с ним — очень романтичным, очень обаятельным искателем приключений, но Айви Белфри не девушка на одну ночь, она не занимается сексом на первом свидании, хотя, это и свиданием не назовешь. Это было недоразумение, ошибка, да все что угодно. Это все было неправильно, но почему тогда ей понравилась эта ночь, почему ей так понравился вечер и все то, о чем они проговорили? Что ей делать? Сейчас раннее утро, над Сиэтлом только только алеет полоска рассвета, даже звезды не погасли. В скромной однокомнатной квартирке почти темно, пахнет пылью, книгами, на стеллажах куча антикварного хлама, явно привезенного с разных уголков мира, и ни одной фотографии. Миллс живет один, он сам по себе, он — затворник своих мыслей, призраков прошлого. Она должна уйти, чем быстрее, тем лучше. Должна выкинуть этот случай из головы, но сейчас, натянув его футболку, она просто ходит по квартире и касается всего этого: книг, рукописей на столе, пачки бумаг, не тронутых еще тонкими пальцами. На рабочем столе ноутбук и еще одна пачка бумаги в папке закрыта. Явно что-то, над чем он работает, Айви не решается посмотреть, она просто загадочно улыбается: «Кто же такой Генри Миллс, и почему именно он?» А ведь все началось до крайности нелепо, с поиска маленькой упрямой девочки, с ее недалекой матери и бутылки на двоих. Генри что-то говорил ей, рассказывал про страны, где был до женитьбы, рассказывал, как долго работал над книгой, как тоскует по жене и дочери, откровенно и неприкрыто, по-настоящему. В ответ Айви, не скрывая слез обиды и даже по-детски неприкрытой злости, рассказала о жизни под колпаком матери, о репутации стервы и обо всех книгах прочитанных ею. Она рискнула своим положением, статусом, она буквально рушила постамент, на котором стояла с высоко поднятой головой, уничтожая репутацию. И полностью меняя впечатление о себе — вечно погруженной в телефон, холодной и злобной. Она помогла ему, он помог ей, ничего не прося взамен. Совершенно ничего, кроме, пожалуй, … доверия. А чем же рискнул Генри? У него, по сути, ничего не осталось… Только память о погибшей жене и дочери, неудавшийся писательский опыт, заурядная работа таксиста и вот эта квартирка. Ему нечего терять, он подтолкнул ее на это, просто захотел помочь, и возможно, у него это получилось. Что-то в ее ледяном сердце оттаяло, как и любой другой девушке, ей захотелось ощутить поддержку, банальное «поплакаться в жилетку», ей захотелось почувствовать себя нужной, не пустышкой, а девушкой, достойной такого, как Генри Миллс, парня. Айви не возносила его в ранг самых-самых, просто что-то в нем привлекло ее, ей казалось, что он из того типа мужчин, о которых можно сказать: «я знаю его всю жизнь, хоть мы и знакомы пару часов». Она встала у окна, рассветное небо окрасилось пятнами синих облаков, поддернутых золотом и каким-то нереальным розовым светом, удивительное сочетание, казалось, что там наверху, в башне ее матери, все иначе. Нет, она все-таки должна уйти. Как бы сильно ни болела голова после выпитого вчера вечером спиртного, как бы сильно она ни жалела потом, а она не будет жалеть. Хотела ли она объяснений? Что бы он сказал? Нет, объяснения ей не нужны. Наспех собрав вещи с пола, она прошмыгнула в ванну, сбросила его футболку и встала под душ. Через несколько минут, приведя себя в порядок, она вышла из ванной, стараясь не шуметь, подошла к входной двери… — Привет. Уже уходишь? — сонный хриплый голос. Айви, проклиная все на свете, оборачивается и сталкивается взглядом с серо-зелеными глазами Генри, взгляд спускается ниже, скользит по плечам и обнаженному торсу, Айви опускает глаза, потом тут же резко вскидывает голову, всеми силами стараясь не выдавать волнения. — Привет. Я… — Не хотела меня будить? Банально, — Миллс запускает руку в волосы и ерошит их, смотрит на девушку. — В общем, да, — она кивает, смотря на часы у него за спиной. Скоро откроется офис ее матери, и она уже должна быть на ресепшене, уже должна рассортировать почту и по привычке уткнуться в смартфон, попивая латтэ. До механизма заученные движения, до скрежета в зубах заученная игра. — Тебе было хорошо, но это было ошибкой? Давай забудем и будем жить дальше? — продолжал Генри, спрятав руки в карманы спортивных штанов. — Ты всегда фразы заканчиваешь? — спрашивает Белфри. В ответ Миллс вскидывает бровь, это жест больше характерен для детектива Роджерса, Айви как-то заметила, но у Генри это вышло особенно мило. — Иногда, — кивает Миллс и подходит к ней ближе. Айви упирается спиной в стеллаж. — Я же писатель, вроде как, много чего читал в этой теме, — Айви устало вздохнула, облизала губы и ответила: — Слушай, мне правда было хорошо, вообще, вчерашним вечером, и эта ночь, ты не думай, она кое — что значит, мне было хорошо… с тобой. Просто мы выпили, разговорились, слишком откровенно, и это впервые так. Господи, да что со мной? Черт… — Айви кусает губу и мотает головой. — Мне, правда, нужно идти. Генри молчит, все еще не сводя с нее глаз, потом вдруг подходит и обнимает ее, утыкается носом в макушку, вдыхает ее запах, и, немного отстранившись, целует в лоб. — Не бойся рисковать, — его горячее дыхание обжигает, от слов, произнесенных шёпотом, по телу растекается тепло, и колени дрожат. Девочка, кажется, падает, падает в пропасть неоправданного риска. — Тогда… До встречи? — спросила она, подняв на него глаза. — Как только что-то появится по моей матери, я тут же сообщу. — Да конечно, — Миллс замирает, Айви касается уголка его рта поцелуем и уходит.***
«Я переспал с Айви Белфри, я переспал с Айви Белфри…» — Генри Миллс, все еще ощущая запах ее духов, дорогих, французских, ходил по квартирке и проклинал тот день, когда вообще приехал в этот город. Точнее именно в Хайперион Хайтс. Его буквально разрывало на части от тоски по жене и дочери, от чувства вины за то, что он фактически предал их память. И еще эта Люси — странная девочка, утверждающая, что она — его дочь. Почему-то ему казалось, что и ее он предал тоже. Но одновременно с этим Генри понимал, что тем вечером и ночью он смог почувствовать себя живым, нужным. Он смог не только изложить мысли на бумаге и на экране монитора, но и поговорить с тем, кому это действительно было нужно. « Это было одноразово» — фраза героини его книги Эммы Свон очень кстати подходила под его ситуацию, только не стоит забывать, что у этой фразы было продолжение, что из этого момента из книги вылилось целая история, что случилась с героями. Миллс нахмурился. Айви удивительная, в ней есть искра, при чем такая, что способна разжечь пламя, спалить все дотла, в ней есть страсть, и в этом он убедился сполна, в ней есть романтика и жажда жизни, она как Скарлетт О’Хара своего времени. Она, если захочет, положит к ногам весь мир, она сможет противостоять матери, лишь бы только иметь надежное плечо, и, пожалуй, он готов ей его подставить. Готов поверить. Раз уж так все вышло. Они нашли за короткое время массу тем для разговора, они напились и, ввалившись в его квартирку, поняли, им было хорошо. Они говорили о фильмах и книгах, они целовались снова и снова, они говорили и пили, а потом им обоим снесло крышу. Так, что в клочья, так, что оба, путаясь в одежде, упали на пыльный диванчик и отдались этому самом риску, забывая обо всем. Миллс застонал и рухнул на все еще расправленный диван. Он сходит с ума, все в его квартире пахло ее духами, его постельное белье хранило тепло ее тела, а на подушке — пара черных, как смоль волосков, он помнил, какие они шелковистые, помнил, какие нежные у нее руки и острые коготки… Айви Белфри — дикая кошка, а кошек нельзя приручить, и пусть Виктория имеет в виду, что Айви не станет вечно терпеть эти унижения и намеки, Айви еще укажет матери на место. И неважно, какую она ведёт игру, возможно, Генри слеп, а, возможно, просто.…Нет, он не влюбляется, определенно. «Нет, стоп, мне нужно выйти отсюда» — Генри резко встал, отчего закружилась голова, натянул футболку, потом тут же ее снял и пошел в душ. Под холодными струями становится легче, алкоголь постепенно выветривается, сознание не раздирает мыслями. Только холод и мурашки по телу. Только ее глаза. Открыв окно настежь, Генри впустил прохладный утренний воздух, холодный душ привел его в чувства и даже вдохновил, не теряя времени, он сел за ноутбук, пальцы забегали по клавиатуре, строчки летели одновременно с мыслями, он даже не старался редактировать, он писал, писал о девушке, об удивительном утре с ней в стенах старинного замка, писал о ее жизни и волнистых длинных волосах. Он писал о рыцарях и турнирах и впервые чувствовал себя тем, кем был прежде. От ноутбука он оторвался почти к обеду, сохранив документ и никак его не назвав, он все-таки решил покинуть свою квартирку. Мучительно хотелось кофе, остановившись у ларька, он совершил покупку и пошел дальше, надеясь, что, если зайдет в бар к Рони, та ни о чем не догадается. Странная это была женщина, она казалась ему смутно знакомой, или типаж такой? Или все дело в том, что она бармен, и ей положено располагать к себе людей? Неважно, но почему-то перед этой женщиной Генри чувствовал себя совсем мальчишкой и должен был быть предельно честным. То же самое он чувствовал с Роджерсом, вроде, он выглядел его ровесником, но иногда взгляд его синих глаз словно выдавал его реальный возраст, слишком многое повидал этот человек. Странный город, странный район и странные люди, его окружающие. Судьба играла с ним, судьба вставляла палки в колеса и снова дарила свет. Была ли Айви светом? Он не мог понять, пока не мог.***
Он вошел в бар, точнее практически ввалился, потому что дверь заклинило, на звук распахнувшейся двери обернулись парочка посетителей и сама владелица. Улыбнувшись Рони, Генри прошел к стойке и сел. Кофе относительно помог, но вот эффект холодного душа постепенно рассеивался. — Выглядишь потрепанным, неужели бурная ночка? — спросила Рони, протягивая парню бутылку пива.— Ммм…дорогие духи. Любопытно, — Рони провела носом возле Генри, парень странно посмотрел на нее и пожал плечами. — Ну, есть такое. — Неужели Джасинда оттаяла и у вас все на мази? — наклонившись чуть ближе к Миллсу, озвучила свою мысль барменша. — Ты действительно хочешь знать подробности моей личной жизни? — Генри сделал глоток и поставил бутылку на подставку. — Нет, ну не то чтобы, просто ты… и Джасинда. А почему и нет? — Нет, — немного грубо, но он был явно не в настроении делиться сегодня впечатлениями и мыслями. — Зря ты так, вы неплохо смотритесь. Я не думала, что Джасинда пойдет на такое после первого свидания, но я определенно рада. И Люси… она… — Рони, остановись! Я не спал с Джасиндой. Перестань, — Генри почти выкрикнул это. — Я нашел Люси, привел ее в закусочную и ушел. Я лишний в их семье, пойми это. Я вообще иногда не понимаю, что потерял в этом городке. Просто… — Кто она? — Рони прервала его слова. Генри молчал, понимая, что он не посмеет ей сказать, нет, это не кончится ничем хорошим, зная историю Рони и Виктории, не хотелось давать повода для еще большего дерьма. Айви не достойна этого, да и это, в конце концов, его дело. Он отвернулся, выпил пиво и положил телефон на стойку, в этот момент телефон завибрировал, и на экране появилось имя, от чего Рони замерла и посмотрела на Генри совсем недобрым взглядом. Генри поперхнулся пивом. — Айви?! Ты переспал с Айви? Сумасшедший, она по другую сторону баррикад! — У нас не война, — Генри нахмурил лоб и посмотрел на женщину. — Она наш потенциальный противник, она дочь своей матери, — продолжала стоять на своем Рони. — Ты ее не знаешь, — отвечал Миллс. — Можно подумать, ты знаешь, — Рони фыркнула, взяла стаканы и начала вытирать по одному. — Нет, но… Она нам не враг. Она обещала помочь, — Генри выдохнул. — Она собирает компромат на Викторию. — Она преследует свои цели, парень, будь осторожнее. Что бы сказала твоя мать, узнав об этом? — Эти слова почему-то ранили Генри. Мать… Он даже ее не помнит. Он не помнит отца. Словно этого и не было в его жизни. — Но ты не моя мать, — Генри встал со стула и отошел от стойки. В смс было написано, что Айви ждет его. — Куда ты? — спросила Рони, вытирая стаканы. — Неужели пойдешь к ней? — Я могу сходить в туалет? Я не сбегу, не бойся. Я не готов довериться ей полностью, но я готов поверить, как человек со стороны. Как писатель в поисках вдохновения. — Хорошо, но я тебя предупредила. Генри зашел в кабинку и умылся холодной водой. Все, ему полегчало, но слова Рони задели его, слова про мать, слова про недоверие и осторожность. Он взрослый мужчина, он не обязан отчитываться перед барменшей, которую знает меньше месяца. Может, она еще и копа приплетет, глупо-то как, боже. Пока Генри не было, Рони покосилась в сторону телефона, отвечать на смс Генри было глупо и по-детски, но как же иначе она могла поступить. Ради Джасинды, ради подруги. Она не верит Белфри, именно поэтому она пойдет на встречу к ней сама, поднимется на башню и поговорит. Поймет, что, возможно, ошиблась в этой девушке, возможно. Но определенно оказалась права, Айви играет, и ее игра непроста. Рони не знала Генри, но она приняла его. И почему-то ей казалось, что она должна ему помогать. Но Айви честно призналась, что отбирать у Джасинды нечего и что вреда Генри причинить она и не думала. На чердаке она найдет фотографию, чуть позже они с Генри встретятся снова, Рони покажет фото, и они вместе с Генри будут думать, откуда это. Почему Генри в возрасте десяти лет стоит рядом с ней на незнакомой улице города. Рони совершенно точно понимает, что Миллс злится, что он расстроен ее поступком, понимает, что это фото поставило его в тупик. А еще Рони знает, с кем он был весь день после ее похода на башню. Следующей ночью они с Айви встретятся снова, будут говорить, будут смеяться и им снова будет хорошо.