***
Первый раз они трахаются в Дартмуре. Это грубое слово — единственное, которое ни одному из них не приходит на ум, когда они вспоминают этот момент, но другого определения, описывающего происходившее, нет. Джон поздно возвращается в комнату, слегка пьяный от чрезмерного количества вина и с тяжелым сердцем из-за ссоры с Шерлоком — тот фактически отказался от него. Мортимер, отвергнувшая Джона, и парочка, которая старательно раскачивала свой автомобиль, совсем не улучшают паршивое состояние — он полностью осознает собственное одиночество, да еще и выключатель не работает. — Черт побери, — вздыхает Джон. Дверь за ним закрывается, когда он пробирается в туалет, чтобы включить там свет — хоть какой-то шанс не свернуть себе шею, споткнувшись о мебель. Освещения едва хватает, чтобы что-то увидеть; он сбрасывает с себя одежду и пробирается к кровати, когда видит фигуру, сидящую на стуле у окна. Шерлок. Конечно же. («Послушай, у меня нет друзей... Есть всего один».) Джон слишком устал для разговоров. У него нет сил даже смотреть на Шерлока. Он стоит у кровати, трет глаза, закрывает лицо руками и ждет... сам не зная чего. Ждет и верит, что Шерлок знает, что делает. («Нет-нет, не только это. Я испытал сомнение, неуверенность».) Как выясняется, он ждет, чтобы Шерлок встал и отвел его руки от лица. Целовал лоб, щеки, рот, покрывал поцелуями шею, оттягивая ворот футболки, чтобы открыть плечи. Джон не может разглядеть лицо Шерлока в темноте, но пятится от него, отталкивает и не удивляется, когда Шерлок легко делает шаг назад, а затем обхватывает его лицо ладонями и продолжает целовать так, будто Джон перед этим совсем не сопротивлялся. Джон снова отпихивает его, и Шерлок опять возвращается — на этот раз его руки скользят за пояс штанов Джона и тянут их вниз. Шерлок целует его губы со все возрастающей уверенностью. Джон цепляется за него, ненавидя себя, когда его пальцы сжимают рубашку Шерлока и дергают, пока не отлетают пуговицы. Он безуспешно пытается расстегнуть его брюки, но стоит слишком неудобно, и ничего не выходит. («Да, ты сказал: страх. Шерлок Холмс испугался — твои слова».) Они перестают целоваться только, чтобы Джон сорвал с себя футболку, а Шерлок снял брюки, затем падают в кровать, жадно целуя друг друга. Джон хватает Шерлока за волосы, запуская пальцы в кудрявые шелковистые пряди, и то ласкает, то дергает за них. Это борьба: Джон и Шерлок пытаются удержать друг друга, и ни один не может насытиться другим в полной мере. Шерлок прижимается губами к плечу Джона, и тот запрокидывает голову, сдерживая крик. («То, что случилось прошлой ночью... Со мной что-то произошло; я никогда не испытывал подобного...») Все происходит быстро, грубо и тихо, хотя оба задыхаются, стонут и с силой вжимаются друг в друга. Шерлок растягивает его пальцами — одним, двумя, тремя, — и Джон стонет, крепко сжимая его плечи. Пальцы исчезают до того, как он успевает расслабиться, и Шерлок накрывает его своим телом и толкается в него членом, широко распахнув глаза и раскрыв рот. Джон также не сводит с него глаз, его легкие переполнены вдохом, он весь переполнен: легкие трещат по швам, им тесно в груди, и, когда они оба ждут, пока их сердца снова забьются ровно, Джон цепляется за это ощущение завершенности. Шерлок двигается в нем, Джон закрывает глаза — да, вот, именно так, — и они без паузы спешат к развязке. («Веселость тебе не к лицу, лед — привычнее».) Джон засыпает рядом с Шерлоком, однако, когда просыпается, того уже нет. Он снова видит его на церковном кладбище, и они ведут себя так, словно прошлой ночью ничего не произошло.***
Первый раз они занимаются любовью в тот день, когда Мориарти оправдали. Джон с колотящимся сердцем вбегает в квартиру, уверенный, что либо обнаружит Шерлока в крови на кухонным столе, либо вообще не обнаружит, а все следы укажут на его похищение. Возможно, он найдет записку. Или какие-нибудь рисунки на потолке, нанесенные люминесцентной краской, и торжествующий смех Мориарти эхом будет отдаваться в ушах, пока Джон попытается снова дышать. Вместо этого он видит Шерлока стоящим у окна — подбородок его покоится на скрипке, а рука держит смычок, лежащий на струнах. Страх Джона рассеивается не сразу, но от присутствия Шерлока уменьшается. Глубоко вдохнув, Джон пытается успокоиться — он дома, Шерлок в безопасности, а Мориарти... где-то там. Но они вместе — и смогут выяснить, что делать дальше. — Шерлок, — говорит Джон, но тот не отвечает. Не моргает. И не играет на скрипке. И Джон осознает, что с тех пор, как вошел в дом, не слышал, чтобы Шерлок сыграл хоть одну ноту. Шерлок замер, погрузился в свои мысли — и стал пугающе недоступным. — Шерлок, — повторяет он и подходит ближе, осторожно забирает смычок. Шерлок не сопротивляется, поэтому Джон берет скрипку и аккуратно кладет ее в кресло. Повернувшись к Шерлоку, он видит пустоту в его глазах. Джон оттаскивает своего друга подальше от окна, вглубь квартиры, где никто не сможет увидеть их с улицы, и, обхватив ладонями его лицо, целует. Шерлок недвижим и не реагирует на поцелуи, но затем опускает руки на плечи Джона, и тот снова начинает дышать, когда Шерлок снимает с него пиджак и бросает на пол. Прикосновения мягкие и бережные, это удивляет Джона и, в свою очередь, заставляет также двигаться с осторожностью. Он воодушевляется и покрывает губы Шерлока невесомыми поцелуями, пока тот медленно расстегивает свою рубашку. Джон стаскивает с Шерлока пиджак, рубашка падает с его плеч, а потом они синхронно направляются в сторону спальни, умудряясь избегать мебели и переступая через падающую на пол одежду. Шерлок спотыкается о кровать и падает назад. Джон не отпускает его ни на минуту и не перестает целовать, поглаживая грудь и живот, затем стягивает с него боксеры — и вот Шерлок лежит перед ним совершенно голый. Атмосфера меняется. Шерлок тянется к Джону, лихорадочный и жаждущий, и целует, словно от этого зависит его жизнь (а может, так оно и есть). Одной рукой он обнимает Джона за шею, удерживая его, и тот поддается, приподнимается на локтях, нависая над Шерлоком и зарываясь пальцами его волосы. Второй рукой Шерлок обхватывает Джона за спину, и это не столько поцелуй, сколько утоление голода, даже отчаяния, и Джон, зацеловав губы, принимается покрывать поцелуями шею Шерлока, прихватывая кожу зубами. Ему кажется, при каждом укусе он ощущает его страх и облегчение. Господи, Шерлок, должно быть, возбужден до боли — и Джон почти так же, когда тот сжимает его член в кольце пальцев. Несколько быстрых круговых движений — и Джон судорожно вдыхает, касаясь губами кожи Шерлока, и слышит ответный вздох. Джон перекатывается по кровати и тянется к тумбочке, открывает небольшой ящик, ожидая именно там найти смазку — и находит. Словно он уже был в комнате Шерлока, и они тысячу раз занимались этим. Будто он наблюдал — а не просто видел при других обстоятельствах, — как загораются глаза Шерлока, и ожидает получить похвалу за свою внимательность. Но Шерлок ничего не говорит, наверное он даже не заметил метаний Джона, его рука возвращается и продолжает сжимать, поглаживать и легонько постукивать по кончику члена Джона, и тот едва может думать — кровь приливает совсем не к мозгу. Он наносит смазку на пальцы и следует примеру Шерлока: опускает руку и сжимает его член. Шерлок вздыхает и замирает. Этого достаточно; Джон коленом раздвигает ему ноги и скользит пальцами вниз, ища вход, а затем медленно вводит пальцы. Он ожидает тесноты, но это не совсем так: он ощущает вполне комфортное давление, когда пробирается вперед, и Шерлок закрывает глаза и задыхается. Рука Шерлока неподвижно лежит на его члене, Джон наклоняется и снова целует Шерлока в губы, лаская его язык своим. Теперь это уже не грубый отчаянный поцелуй, а нечто спокойное и бережное. «Я с тобой, ты здесь, успокойся, все в порядке». Шерлок выгибается, и пальцы Джона выскальзывают. Он ложится на Шерлока сверху и быстро пробегается смазанными пальцами по собственному члену, а затем направляет себя в Шерлока и замирает на мгновение, прежде чем продолжить. Шерлок тяжело дышит под ним — он так и не открыл глаза и слегка распахнул рот. Его щеки, губы и даже веки покраснели. Джон целует Шерлока в уголок рта, и тот вздрагивает, открывает глаза... («Мы не пара». — «Нет, пара».) Это то, чего он ждал, и Джон толкается в Шерлока, придерживая свой член, пока головка не оказывается внутри. Джон хочет быть совершенным — Шерлок нуждается в том, чтобы он все сделал идеально. Обоим нужно почувствовать медленное вхождение, плавность и опытность. Джон задерживает дыхание, Шерлок выдыхает и жмурится. Тогда Джон легонько встряхивает его и толкается снова, лишь когда Шерлок распахивает глаза: Посмотри на меня. («Он не отвечает». — «Он всегда отвечает».) Еще раз и еще, и Шерлок втягивает в себя воздух, а Джон целует его в губы. Шерлок поднимает руки над головой и сжимает пальцами подушку. Он стонет в рот Джона, в то время как член Джона начинает яростно биться о его простату — Джон двигается в такт со своим обезумевшим сердцем. Этого не достаточно, это просто хорошо, это слишком много, и Джон чувствует, как его сердце лопается в холодных волнах крови, растекающихся по его телу, и он ни на секунду не отпускает рот Шерлока. Это слишком — и на какой-то момент он теряет себя; это просто хорошо — и он снова начинает дышать; этого недостаточно — и Джон лениво целует уголок рта Шерлока и ловит его дыхание: тот все еще сжимает пальцами его плечи. («Это делает меня особенной?» — «...Может быть»). Они все еще рядом, их лбы прижаты друг к другу, и они, закрыв глаза, дышат одним воздухом. Джон удерживает себя на локтях до тех пор, пока больше не может держаться, и опускается рядом с Шерлоком, опираясь о его грудь. Он опускает голову на сгиб плеча Шерлока, и тот поворачивается и зарывается лицом ему в волосы, пахнущие грейпфрутовым шампунем. Он цепляется за него, не желая отпускать.***
До этого. До всего этого. В первый раз, когда они спят вместе, — это всего лишь сон, поскольку ни один из них не готов признаться, что не может вынести отсутствие другого, даже с закрытыми глазами. Джон стоит у окна в своей комнате, его волосы все еще влажные после душа, который нисколько не помог смыть запах хлора, въевшийся в ноздри. Закрывая глаза, он до сих пор видит боль, шок, ужас и жестокое разочарование на лице Шерлока в странном синем свете бассейна ночью. Стук в дверь не застал его врасплох, как и Шерлок, стоящий за ней. Оба молчат, и Шерлок смотрит в окно за спиной Джона. Джон чувствует запах хлора, оставшийся на коже Шерлока, смешанный с ароматом мыла и шампунем, и ощущает тепло его тела. Он задается вопросом, сколько еще они будут пахнуть этим и не следит ли за ними где-то там, на улице, Мориарти, пытающийся обнаружить их в канве ночи. («Вы чувствуете себя незащищенным?») Шерлок отворачивается, и Джон ощущает потерю, прислушиваясь с некоторым удивлением — абсолютно несущественном — к тому, как Шерлок ложится в его постель. Джон ждет и, лишь когда дыхание Шерлока выравнивается, отходит от окна и присоединяется к нему. («Вы надломленный, зацикленный и верите в сверхчеловека. Точнее, в себя самого. И кто-то вас явно любит».) Он смотрит в потолок, пока Шерлок не пододвигается ближе и не кладет руку ему на грудь. Ощущение этой уютной тяжести заземляет его. И с этим напоминанием Джон засыпает сном без сновидений. («Знаете, в чем самая большая проблема маскировки? Как ни старайся, это всегда автопортрет».) На следующее утро они просыпаются, прижавшись друг к другу: обнявшись, засунув руки под футболки друг друга, и касаясь кромки белья. Они снова засыпают, думая, что это сон, и ни один не понимает, проснулся ли первым другой, и ждут, чтобы тот отодвинулся. Но когда Шерлок просыпается — окончательно, — Джон по-прежнему обнимает его, а когда просыпается Джон — действительно просыпается, — Шерлок мягко закрывает за собой дверь.***
В первый раз, когда они разговаривают, слушает только один. Но и говорит лишь один из них, так что они квиты. Вокруг голубое небо и зеленая трава. Деревья, птицы и камни, лежащие ровными рядами. Ветер прохладен, день тих — это такой день, когда Джону хочется сидеть в саду и читать газету или прогуливаться вдоль реки и смеяться. В такой денек хочется радоваться и улыбаться, и совершенно нелепо, что он стоит тут с тихой мольбой напротив того, что находится перед ним. — Ты как-то мне сказал... что ты не герой. («Тебя правда это так беспокоит... Что скажут люди... Почему это тебя волнует?») — Никто и никогда не убедит меня, что ты мне врал. Никто. Вот так! («Сегодня они на твоей стороне, а завтра — уже твои враги».) — Я был очень одинок и многим тебе обязан. («Мы должны быть более осторожными».) — Но, пожалуйста, у меня есть еще одна просьба, всего одна, еще одно чудо, Шерлок, ради меня... («У всех они есть».) — Ты сделаешь это для меня? Ответа нет. Джон касается надгробия, встает по стойке «смирно», резко, по-военному, разворачивается и, не оглядываясь, уходит.